Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 1 - Кирилл Сергеевич Клеванский

что не сдавался. Не поворачивался спиной к врагам. Не шел на компромиссы там, где душа требовала порыва.

Как этот цветок. Маленький и слабый. Пробивший путь сквозь километры гор, нашедший в себе силы зацвести посреди зимы, не знавший ласк солнца и весны. Просто потому, что никто и никогда не посмеет сказать ему — что он может, а что нет. Что есть его судьба, а что — злой рок.

— Иногда мне кажется, — дракон не сводил взгляда со своей драгоценности. — что только благодаря этой вишне я смог сохранить разум, когда провалил испытание Небес и Земли.

Хаджар промолчал. Он чувствовал, что в простой вишне хранились столь глубокие мистерии и тайны мироздания, что его разума не хватило бы, чтобы их осознать. Возможно, не был бы способен полностью оценить великолепия этой вишни и простой Бессмертный.

Лишь те, кто стояли у самого купола лестницы развития, Бессмертные на границе божественной сути и сами боги смогли бы понять это растение. Его тихую метафору, скрытую ото всех, ибо цветку не требовалось ни громкой славы, ни песен, ни легенд. Он делал лишь то, что должен был.

Должен самому себе.

— Ты не отдашь его просто так, — не спрашивал, а утверждал Хаджар.

— Цветок единственное, что связывает меня с памятью о сестре, — произнес дракон голосом полным тоски. — на свой разум мне уже давно плевать, смертный. Я провалил свой шанс преодолеть время и…

Гардаграг замолчал. Его вертикальные зрачки чуть помутнели. Он явно мысленно возвращался в прошлое. Настолько далекое, что во всем Безымянном Мире не наберется больше сотни тех, кто мог бы рассказать о тех временах.

— Расскажи мне, смертный, ради чего я жил? — внезапно спросил дракон.

Хаджар, ошарашенный услышанным вопросом, не нашелся что сказать.

— У меня достаточно силы, чтобы проломить себе путь к землям Бессмертных, — продолжал Гардаграг. — достаточно знаний, чтобы разбить границу, разделяющую этот край и земли Истинного Севера. Может быть, я бы даже смог призвать мост, ведущий на Седьмое Небо. Но зачем? Что я там найду?

Вряд ли дракон преувеличивал. Если он действительно являлся Диким Богом, рожденный, скорее всего, задолго до знаменитой эпохи Пьяного Монаха, то тогда его сила заставила бы даже Громовую птицу выглядеть несмышленым птенцом.

Возможно, он не был так же силен, как младшие боги, но вот если мерить силой Бессмертных, то, скорее всего, не так много среди последних было тех, кто смог встать вровень с Гардаграгом.

— Я мог бы потратить еще пару эпох и осознать Закон, — Хаджар уже не понимал, говорит ли дракон с ним или с собой. — но даже Закон не смог бы повернуть время вспять и вернуть мне сестру. Так для чего я жил, смертный?

Слезы льдинками катились по щекам Древнего.

— Ради того, чтобы покорно ждать, бредя сквозь историю этого сраного мира, пока сюда придет тот, кто отберет у меня сокровище? — голос дракона чуть дрожал, а вместе с ним — дрожала и вьюга, словно она сама являлась частью Гардаграга. — Или же этот цветок вовсе не мой верный спутник, а безучастный надзиратель? Скажи мне, смертный, зачем мне вся эта сила, если я не могу покинуть пределы этого ущелья, ибо стану безумным зверем? Зачем все эти эпохи, если я лишь жду. Жду собственной смерти.

Хаджар хранил молчание. Кто он такой, чтобы обсуждать подобные вещи с одним из Древних.

— Нет, ты не ответишь, — слезы срывались со щек дракона. — Сейчас не ответишь… а однажды поймешь, что я сейчас сказал. И я буду молить с Высоких Небес о том, чтобы твое сердце смогло выдержать все, что тебе откроется. И придет час, мой гнев станет твоими крыльями.

Гардаграг резко повернулся к Хаджару. Вертикальные зрачки дракона пылали яростью такой силы, что она буквально приобретала физические очертания и проливалась в реальность.

Гардаграг внезапно задрожал, словно каждое слово ему давалось с немыслимым трудом, как если бы что-то пыталось всеми силами остановить его — запретить даже языком шевелить, но тот не сдавался.

— Отомсти… за… нас…, — с трудом, хрустя трескающими клыками, произносил дракон. — Уничтожь… все… освободи… всех.

После чего дракон вздрогнул и ненадолго замер. Его глаза блеснули и тон выровнялся.

— Прости, смертный, — покачал он головой, после чего надел рогатый шлем. — иногда даже цветок неспособен удержать зверя во мне, и я теряю разум. Наверное, я наговорил каких-то глупостей?

Хаджар лишь отрицательно покачал головой.

— Хорошо, — кивнул дракон и вытащил меч из снега. — я не отдам тебе цветок, а ты не уйдешь без него и не потому, что он тебе нужен, а потому что без цветка ты не найдешь этого говорливого гнома.

Хаджар взмахнул ладонью и в неё влетел Синий Клинок. Он не хотел сражаться с этим странным, сломленным временем драконом, но у них у обоих не было выбора.

Такова издевательская ирония мира боевых искусств. Ты куда чаще проливаешь кровь тех, кого уважаешь, чем тех, кого ненавидишь.

— Мы будем биться лишь собственной силой, смертный, — гудел Гардаграг. — ибо мне нет интереса наблюдать за твоими потугами в энергии и терне. Мое Правило, против твоих мистерий меча.

Дархан выдохнул и, все так же молча, принял боевую стойку.

Глава 1752

Хаджар смотрел на стоявшего впереди воина. Броня Гардаграга постепенно меняла очертания, отделяясь от тела дракона. Она чернела, приобретая более хищные очертания, пока не заковала фигуру целиком в непроницаемый панцирь стали. Голову противника закрывал тяжелый, рогатый шлем с двумя отверстиями для глаз.

Единственное, что напоминало в нем о драконьей сущности — приделанное к поясу со стороны спины кольчужное полотно-юбка, прикрывающее ноги сзади. Оно напоминала порванное драконье крыло.

Хаджар самостоятельно сталкивался с Правилом всего дважды — когда сражался с Нарниром и Мастером Ордена. И что в первый, что во второй раз Правило было способно отправить его к праотцам быстрее, чем генерал бы осознал собственную смерть.

Что могут противостоять техники Реки Мира и мистерии пути оружия против самой реальности, подчиненной воле обладателя Правила. Тот мог менять физические законы