Расскажи, как живешь - Агата Кристи

По пути через Джебель-Синджар мы наносим визит здешнему шейху езидов, Хамо Шеро, очень старому человеку — говорят, ему лет девяносто. Во время войны 1914—1918 годов много армянских беженцев находили убежище в Синджаре, спасаясь от турков. Очень многих этот человек спас от неминуемой смерти.

Еще одна конфликтная тема — выходные. После дня выплаты всегда выходной. Магометане, которых на раскопках большинство, требуют установить выходной в пятницу. Армяне наотрез отказываются работать в воскресенье: коли раскопки организованы христианами, значит, следует соблюдать воскресенье. Мы решаем, что выходной будет во вторник, так как этот день, насколько нам известно, не освящен ни одной из религий. По вечерам бригадиры приходят в дом, пьют с нами кофе и говорят о текущих проблемах. Старый Абд эс-Салам особенно разговорчив в этот вечер. Его голос даже срывается на фальцет. Я не понимаю, о чем он вещает и чего добивается. Он страшно взволнован, и мое любопытство возбуждено до предела.

Когда он умолкает, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и продолжить свой монолог, я спрашиваю у Макса, в чем дело.

Макс отвечает одним словом: запор.

Почувствовав мой интерес, Абд эс-Салам поворачивается в мою сторону и с таким же красноречием описывает свое состояние мне. Макс переводит:

— Он испробовал все лекарства: «Иноз», пилюли Бичема, растительные слабительные и касторовое масло.

Он подробно объяснил мне, как он чувствовал себя после приема каждого из них, и сказал, что ни одно из них не принесло облегчения.

Ясно: придется прибегнуть к лекарству, подаренному нам французским доктором. Макс дает старику убойную дозу.

Абд эс-Салам уходит, окрыленный надеждой, а мы все молим Бога, чтобы снадобье подействовало.

Я в эти дни очень занята. Кроме реставрации керамики приходится заниматься фотографией. Мне временно выделена маленькая «темная комната», что-то вроде средневекового каземата — в ней тоже нельзя ни стоять, ни сидеть!

Ползая почти на четвереньках, я проявляю пластинки.

Выбравшись наружу, полумертвая от духоты, я долго еще не могу распрямиться. И потом с огромным удовольствием расписываю собственные страдания, но публика что-то безучастна — ей, главное, негативы, а до моих причитаний им нет дела. Макс, правда, время от времени спохватывается и, как человек воспитанный, говорит:

«Ты просто молодец, дорогая», — но звучит это как-то неискренне.

Дом построен. С вершины холма он напоминает культовое сооружение, потому что в центре его возвышается белый купол, необычайно яркий на фоне обожженной солнцем земли. Внутри очень хорошо. Купол дает ощущение простора, под ним прохладно. Справа и слева от купола — по две комнаты. По одну сторону коллекторская для находок и наша с Максом спальня, по другую — чертежная и комната Б, и Мака. В этом сезоне мы успели пожить в нем недели две. Настало время сбора урожая, и у нас началось массовое увольнение. Цветы все как-то разом исчезли, пришли бедуины со своим скотом, поставили коричневые шатры, и их стада, методично поедая всю растительность, медленно продвигаются на юг.

На будущий год мы вернемся уже сюда. Этот симпатичный дом под куполом, выросший посередине затерянного мира, стал нашим домом.

Шейх в белоснежном одеянии расхаживает вокруг, хитро поблескивая глазками. Когда-нибудь все это достанется ему, но уже сейчас его престиж ощутимо возрос.

Как я хочу снова увидеть Англию! Старых друзей, зеленую траву, высокие деревья. Но и вернуться сюда на следующий год тоже хочется.

Мак делает набросок нашего холма. Рисунок весьма стилизован, но мне очень нравится. Никаких людей — только контуры и волнистые линии. До меня вдруг доходит, что Мак не только архитектор, но еще и художник.

Я прошу его придумать обложку для моей новой книги.

Приходит Б, и жалуется, что сидеть не на чем, все стулья уже упакованы.

— Зачем тебе понадобилось сидеть? — любопытствует Макс. — У нас еще полно дел!

Он выходит, а Б, говорит обиженным тоном:

— Какой у вас энергичный муж!

Господи, посмотрел бы он на Макса в Англии, прилегшего «чуть-чуть вздремнуть» после ленча…

Я невольно вспоминаю Девон, красные скалы, синее море… Как здорово будет снова очутиться дома! Там моя дочь, мой славный пес, там кувшинчики с девонширскими сливками, яблоки и ванна. Я мечтательно вздыхаю.

Глава 6

Новый сезон

Прошлогодние находки нас очень вдохновили, и мы горим желанием продолжить раскопки. Мак поехал на другие раскопки, в Палестину, но надеется провести с нами несколько недель в конце сезона. А сейчас с нами поедет другой архитектор. И еще один новый член экспедиции — полковник. Макс надеется копать параллельно в Телль-Браке и Шагаре, полковник будет руководить работами на одном телле, а Макс — на другом. Макс, полковник и наш новый архитектор выедут вместе, а я присоединюсь к ним через полмесяца.

За две недели до отъезда новый архитектор звонит нам и спрашивает Макса, которого в тот момент нет дома. Голос У него явно расстроенный. Спрашиваю, не смогу ли я помочь. Он говорит:

— Я сейчас в агентстве Кука, пытаюсь зарезервировать билет в спальный вагон, а мне говорят, что того места, которое назвал мне Макс, не существует.

Я его успокаиваю:

— Они всегда так говорят. В те места, где мы копаем, обычно никто не ездит, поэтому, естественно, в агентстве о них никогда не слышали.

— Они говорят, что мне надо в Мосул.

— Ничего подобного. — Вдруг меня осенило:

— А как вы им назвали место назначения: Камышлы или Нусайбин?

— Камышлы. Разве оно не так называется?

— Все верно, но станция называется Нусайбин, это на турецкой границе, причем с турецкой стороны. А Камышлы — город сирийский.

— А-а, понятно. А Макс не говорил, что я должен еще взять с собой?

— Да нет, пожалуй. Вы захватили достаточно карандашей?

— Карандашей? — Он удивлен. — Конечно, карандашей у меня достаточно.

— Вам понадобится много карандашей, — уверяю его я.

Не уловив зловещего смысла этого предостережения, он кладет трубку.

До Стамбула я доехала без происшествий, и весь мой солидный запас обуви благополучно миновал турецкую таможню. В Хайдар-Паше я обнаруживаю, что мне придется делить купе с необъятных размеров турецкой матроной.

Она уже пристроила вокруг себя шесть чемоданов, две корзины странной формы, несколько сумок, а также кучу свертков с провизией. После того, как я добавила к этому багажу два своих чемодана и шляпную картонку, в нашем купе практически некуда поставить ноги.

Провожает мою увесистую попутчицу дама очень худенькая и бойкая. Она обращается ко мне по-французски, и мы оживленно болтаем. Ведь я еду в Алеппо? Ах, ее кузина едет не так далеко. Говорю ли я по-немецки? Ах, какая жалость, что нет. Ее кузина немного знает немецкий. А по-турецки я говорю? Тоже нет? Какое невезенье! Ее кузина не говорит по-французски. Но что же нам делать? Как мы будем с нею общаться? Да, соглашаюсь я, похоже, нам не придется общаться.