Фантом - Николай Лузан

Накрахмаленное, пахнущее свежестью утренней фиалки, постельное белье располагало ко сну. Переодевшись в халат, он босиком пошлепал в ванную комнату. Ее пластиковая дверца светлым пятном отсвечивала в полумраке, из-за нее доносились шум воды и мелодичное мурлыканье. Его взгляд прилип к дверце и жадно «пожирал» обнаженную Грей. Каждый поворот и изгиб ее тела распаляли в нем страсть. Неподвластное воле страстное желание овладело Перси. Не в силах противиться ему, он сбросил с себя халат, распахнул створки душа и шагнул под струи воды.

Джоан отшатнулась к стене и, защищаясь, выбросила перед собой руки. Ни они, ни ее умоляющий взгляд не могли остановить Перси. Близость красивого и соблазнительного своей молодостью и силой тела заставляла его забыть о жене, службе и скрытых камерах. В эти мгновения ему на все было наплевать, он видел перед собой только соски крепких грудей Джоан. Прикосновение к ним обожгло пальцы и заставило трепетать плоть.

— Марк, не надо! Не надо! — умоляла Грей.

Но ее обжигающе горячее дыхание, которое он ощущал на своем плече, тяжелая грудь, упавшая на руку и бешено стучащее под ладонью сердце, еще больше распаляли страсть. Подчиняясь ее слепому и властному зову, Перси прижал Джоан к стенке и принялся покрывать жаркими поцелуями лицо, шею и грудь. Она перестала сопротивляться, и из широко распахнутого рта вырывалось томное дыхание. Он стиснул ее в объятиях и до ломоты в зубах впился в горящие пламенем губы. Она обмякла и через мгновение отозвалась порывистым движением на призыв его плоти. Вода хлестала по слившимся в экстазе телам, стенки душевой кабины впивались в спины, но они ничего не ощущали, отдавшись охватившей их страсти…

Возвратившись к себе в спальню, Перси без сил рухнул в постель и впервые за последнее время уснул безмятежным сном. Он не слышал звона будильника — разбудили его громкие голоса Коха и Бергмана, приняв душ, он спустился в столовую. Там уже ждал легкий завтрак, приготовленный Джоан. Встретившись с ней взглядом, Перси с облегчением вздохнул. В ее глазах не было ни тени упрека, ни осуждения. Его сердце радостно встрепенулось, теперь их связывала тайна, о которой не догадывались Кох и Бергман. Судя по ним, вчерашняя его близость с Джоан не попала под объективы скрытых камер, и это добавило Перси настроения. Он с аппетитом уплетал за обе щеки омлет и не оставлял без ответа едкие шутки Коха. Не в тягость оказалось и занятие — оно закончились раньше, чем накануне. На это раз Бергман не стал мучить их вопросами-ловушками, а ограничился общим инструктажем и вместе с Кохом уехал в город.

Оставшись вдвоем, Перси и Джоан, не сговариваясь, отправились на прогулку по Потсдаму. Обратно они возвратились поздно вечером и, выпив чай с бутербродами, разошлись по спальням. Ранним утром оба уже были на ногах. Вскоре подъехал Бергман — на этот раз он был строг и деловит. Вместе с ним, теперь уже супруги Курт и Анна Вольф, сменив не только имена, фамилии, но и гардероб на немецкий, отправились в аэропорт и там присоединились к группе туристов, вылетавших рейсом в Москву.

Кох, исполняющий обязанности заместителя руководителя группы, ни взглядом, ни движением не показал окружающим, что знаком с Перси и Грей. Но, подобно ангелу-хранителю, он возник рядом, когда в Шереметьево лейтенант-пограничник задержал свое внимание на паспорте Вольфа. Проверка завершилась благополучно, и Перси в душе поблагодарил Саливана за его предусмотрительность — немцев в России встречали как своих.

Первый барьер был взят: легенда прикрытия — турист и документы на фамилию Вольф — не дала сбоя. Перси и Джоан прошли в зал ожидания и, не сговариваясь, направились к стойке бара. Волнение давало о себе знать и напоминало сухостью во рту. Чашка кофе сняла напряжение. Появившийся рядом Кох весело подмигнул и, бодренько покрикивая, принялся собирать тургруппу. Прошло около десяти минут, и туристы из Германии четким строем прошли к автобусу. Перси с Джоан заняли места поблизости от Коха. Тот еще раз прошелся по головам и, убедившись, что отставших нет, кивнул водителю. Автобус плавно выехал со стоянки и, вырвавшись из автомобильной сутолоки на четырехполосный автобан, прибавил скорость.

«Неужели, в России одной бедой стало меньше?! Появились хорошие дороги?» — удивился Перси и, откинувшись на спинку кресла, развернулся к окну.

За ним мелькали подернутые нежной зеленью березовые перелески, среди которых тут и там, словно грибы после обильного летнего дождя, прорастали разноцветными крышами загородные дома и виллы новых русских. Перси вполуха прислушивался к рассказу гида и с неподдельным любопытством разглядывал эту новую и во многом для него непонятную и загадочную Россию.

Весенние пригороды русской столицы разительно отличались о тех, что он видел всего несколько месяцев назад, когда находился с инспекцией. С приходом тепла пробудилась не только природа, но и жизнь мегаполиса. Все вокруг напоминало одну огромную стройку, ее размах и масштабы поражали воображение. Россия снова была на подъеме. Ближе к центру города скорость движения резко упала и оставшиеся до гостиницы «Россия» километры автобус полз со скоростью черепахи. Наконец, показались крепостные башни Кремля, и через несколько минут справа возникла огромная стеклянно-бетонная коробка гостиницы.

Спустя час группа германских туристов в полном составе собралась в зале ресторана. Перси и Грей оказались за одним столиком с пожилой супружеской парой из Магдебурга. Обоим давно перевалило за семьдесят, они с трудом слышали друг друга, и потому акцент их соседей вряд ли резал им слух. Под звуки лихой «Калинки», которую наяривали на балалайках разухабистые молодцы, довольные бюргеры за обе щеки уплетали русские разносолы. Потом, разбившись на группки, разбрелись кто по номерам, кто по скверу у Большого театра. Перси и Грей, чтобы не выделяться из общего ряда, присоединились к дружному строю, направившемуся к собору Василия Блаженного. Чеканный прусский шаг, вбитый в своих подданных императором Фридрихом Великим, никак не давался американцам и выдавал их с головой. Промаршировав малый круг по Красной площади, они незаметно отстали, свернули в Александровский парк и незадолго до ужина возвратились в гостиницу.

Он прошел по накатанной программе. Терпеливо выслушав «Калинку» с «Подмосковными вечерами» и, пропустив по рюмке водки, Перси с Джоан поднялись к себе в номер. Прошло около получаса, и к ним заглянул Кох — ему предстояло прикрывать их на экскурсии-разведке в Центральном доме художника, и, обсудив ее детали, они разошлись, чтобы набраться сил перед завтрашним непростым днем.

Утро для Перси и Джоан началось со строгой немецкой «линейки» в ресторане. Кох по головам пересчитал свое поредевшее «воинство» — русская водка вперемешку с «Калинкой» для некоторых оказались трудным испытанием. Те же, кто держался на ногах, после завтрака нестройной колонной двинулись на «приступ» Кремля. Перси и Грей, как истинные арийцы, добросовестно отчеканили шаг по брусчатке Красной площади, а после обеда, прихватив кинокамеру, отправились на экскурсию-разведку в Центральный дом художника. За ними тенью следовал Кох.

Пристроившись к группе экскурсантов, они бродили по выставочным залам, восхищенно трясли головами перед картинами, исправно чиркали в своих блокнотах и не забывали о главном — через стеклянные витражи присматривались к месту будущей встречи. Парк лежал как на ладони, и Перси не составило большого труда найти то самое летнее кафе, в котором предстояла встреча с живым — из крови и плоти — Фантомом.

Местом он остался доволен, оно идеально подходило для конспиративной встречи. В хаотичном скоплении скульптур, разбросанных по парку, в замысловатом переплетении аллей и в десятках летних кафе с праздной публикой было легко затеряться. На руку играли и группы иностранцев, постреливающие по сторонам фотовспышками.

«В такой толчее русской контрразведке не просто будет отследить контакт с Фантомом, — с удовлетворением отметил Перси. Но в следующее мгновение в нем вдруг заговорила тревога, и от радужного настроения не осталось и следа. В подсознании мелькали смутные образы, его взгляд остановился на бронзовом монументе, напоминающем гигантский штык.

«Дзержинский?! Но почему здесь? Ах, да…» — в памяти всплыла подзабытая картина, в свое время обошедшая телеэкраны всех стран мира и занявшая первые полосы газет.

Август девяносто первого. Москва. Площадь Дзержинского. В свете прожекторов, под рев торжествующей толпы металлический трос удавкой сдавил бронзовую шею «железного Феликса». Стрела крана поползла в чернильное небо, и один из главных символов советской эпохи был сброшен с пьедестала. Вслед за ним рухнула последняя великая империя двадцатого века — СССР.