Гробница Александра - Шон Хемингуэй

плечо», а немногочисленные пока туристы и прохожие, остановившись, наблюдали за этим до совершенства отрепетированным спектаклем.

Том не стал особенно на него отвлекаться и, проходя дальше по площади, вдруг испытал неприятное ощущение, будто за ним следят. Много лет назад, в Замбии, он работал проводником — сопровождал в пеших сафари фотоохотников, желавших воочию понаблюдать дикую природу и получить личный опыт похода по бушу. Пробираясь сквозь мопановые[25] заросли, Том тогда рассказывал туристам об уникальной флоре и фауне тех мест и о сложных переплетениях жизни внутри экосистемы Большого африканского разлома. Во время таких походов он обычно не приближался к диким животным, как делал это, совершая автомобильные рейды по бушу: пешего человека зверь воспринимает как опасного хищника. Но однажды он испытал неприятное ощущение, будто за ним наблюдают. Внимательно осмотрел местность и увидел огромного черногривого льва, кравшегося за его группой. Тогда, встретившись взглядом с огненно-желтыми глазами молодого зверя, сквозь ветви кустарника следившего за ними с расстояния каких-нибудь пятидесяти ярдов, и осознав всю рискованность ситуации, Том испытал, надо при-знаться, момент небывалого ужаса. Трудно было поверить, что такое же неприятное чувство опасности можно испытать сейчас здесь, в Афинах. Увидев льва, он знал, что делать, и среагировал без промедления, не дав зверю шанса действовать по своим правилам. Он бесшумно подал знак вооруженному проводнику, и тот сделал предупредительный выстрел в сторону льва. Зверь издал мощный леденящий кровь рык, сделал вид, что собирается напасть, но потом развернулся и побежал прочь.

И теперь, остановившись перед зданием парламента, Том медленно обвел взглядом широкое открытое пространство площади. Несколько десятков человек двигались по ней в разных направлениях. Он был готов к действию, но не мог локализовать источник опасности.

В разгар лета Том обычно выбирал путь к Агоре, лежащий через королевские сады, их густая листва давала глубокую тень и отдохновение от гнетущей жары. Раз-другой он заходил в тамошний маленький зоопарк, но было тяжело смотреть на жалкого изможденного льва, метавшегося по тесному, обнесенному железными прутьями вольеру. Разноцветный попугай в куполообразной сетчатой клетке свистел, когда мимо проходили девушки, и пронзительно кричал «Малака!» вслед мужчинам. На современном греческом «малака» означает «тот, кто онанирует», и на означенную активность действительно можно было ненароком напороться, если некстати забрести в какой-нибудь укромный уголок сада. Легко было представить себе, скольких трудов в течение, наверное, не одного года стоило кому-то обучить птицу этому трюку. Сегодня через сады идти не стоило. В это время года они пустовали и были самым подходящим местом для нападения преследователя. Лучше оставаться на открытом пространстве, так безопаснее, поэтому Том двинулся к музею Агоры через площадь Синтагма, но ощущение преследования не покидало, и волосы у него на голове стояли дыбом.

Он пошел по улице Митрополеос, мимо православной греческой церковки, где Мелина Меркури, великая актриса и министр культуры, вернувшая Греции мраморные скульптуры Парфенона, покоилась в течение трех дней после кончины, между тем как тысячи людей приходили отдать ей последние почести перед погребением. Том пересек мраморную площадку перед входом в церковь и двинулся по улице Пандросу, по обеим сторонам которой впритык друг к другу теснились сувенирные магазины. В былые времена здесь работали антикварные лавки, где продавались всевозможные вещицы, от доисторической керамики и кикладских статуэток до греческих ваз и эллинистических золотых украшений. Это был центр процветавшей тогда антикварной торговли. Теперь осталось всего два-три магазинчика с очень скромным содержимым, и они терялись среди туристических сувенирных лавок, торгующих кожаными сандалиями и дешевыми безделушками.

Том старался наслаждаться прогулкой до Агоры, наблюдая, как город оживает и все больше и больше людей выходят на улицы по своим делам, но тем не менее не мог избавиться от странного ощущения, что кто-то за ним следит. Время от времени он останавливался перед витринами и озирался, хотел убедиться, что на самом деле никто за ним не наблюдает. В нескольких ярдах у себя за спиной он заметил мужчину среднего роста в желтовато-коричневом костюме. Это был типичный грек — с темнооливковой кожей и густыми усами, шляпа глубоко надвинута на лоб, курит сигарету. Каждый раз, когда Том останавливался, он, держась на безопасном расстоянии, тоже делал вид, что разглядывает витрину. «Странно, — подумал Том, — но, возможно, это просто совпадение. Вот если он последует за мной в музей, можно считать, что это не просто так».

Вскоре он подошел к Агоре. Прежде чем войти на территорию, перешел на другую сторону улицы и обозрел расстилавшееся внизу, в северо-восточном углу древней рыночной площади, место недавних раскопок. Некогда там находилась знаменитая Разрисованная колоннада с картинами замечательных художников пятого века до новой эры, выполненными на деревянных панелях. Картины изображали эпизоды Марафонской битвы, в которой афиняне одержали победу над персами, а также некоторые мифологические сюжеты. Хотя ни один фрагмент той живописи не сохранился, из литературных источников известно, что это было выдающееся явление искусства. Многие античные авторы описывали Разрисованную колоннаду как ранний образец художественной галереи, где картины были доступны для публичного обозрения. Рядом с ней стоял алтарь Афродиты, в котором, когда его извлекли из земли, обнаружились тысячи голубиных костей — в жертву богине предпочитали приносить именно голубей. На этих самых раскопках много лет назад Том и работал волонтером, и это оказалось для него отличной практикой. Копать в Афинах — все равно что врезаться в многослойный торт: начиная с античных времен это место последовательно заселялось много раз, и под фундаментами зданий, колодцев и туалетов оттоманского периода проявлялись развалины более ранних эпох. Но что самое замечательное, так это то, что благодаря древним описаниям строений, располагавшихся в этой важнейшей части города, часто оказывалось возможным идентифицировать знаменитые здания даже по скудным фрагментарным останкам. Американские археологи упорно работали здесь более семидесяти лет, и к настоящему времени большая часть классических руин Агоры оказалась раскопанной, а все постройки тщательно идентифицированы. Здешняя площадка представляла собой действительно грандиозный археологический парк.

Том повернулся, чтобы полюбоваться прекрасной панорамой храма Гефеста, стоящего на небольшом возвышении на западном краю Агоры. Гефестейон — самый сохранившийся храм классического периода истории Греции. Он был посвящен Гефесту, богу-ремесленнику, покровителю этой части города, где производилось множество всевозможных ремесленных изделий. Не позднее седьмого века новой эры храм был превращен в христианскую церковь, посвященную святому Георгию, видимо, поэтому его и удалось сохранить в таком отличном состоянии. В девятнадцатом веке, во времена правления первого греческого короля Оттона Первого, в нем был устроен музей, просуществовавший до 1934, года, когда было решено придать ему статус археологического памятника.

Вернувшись