Между адом и раем - Джоанна Рид

Она долго молчала. Вода в кастрюле закипела, и Сандра подняла крышку.

– Переход через горы объединяет людей, дорога становится дорогой жизни со всеми ее подъемами и спусками.

Мур подался вперед.

– А мы с тобой сейчас на этой дороге вместе. Наша цель – долина Мананг. Но и путь к цели также важен. Цель – это не сама жизнь. Жизнь – это процесс достижения цели.

Сандра зачерпнула кружкой воду в кастрюле.

– Давай не отвлекаться. К долине Мананг я знаю путь, который могу показать и тебе. Но на дороге жизни нет проводников. Никто не был в твоем путешествии раньше, и никого – в моем. И некому предложить, каким путем идти. Каждый сам должен найти его.

Ричард вытянул ноги.

– Да, но наши дороги сейчас соединились. Неужели ты не чувствуешь?

Она поставила кружку.

– В данный момент – возможно. Но у нас разные цели, это и хорошо для похода. Мы вместе много миль, а когда дорога кончается – все позади. Остается память.

– А воспоминания у тебя хорошие, Сандра?

Она изучающе посмотрела на свои руки.

– Да, мне везет. Я всегда начинаю новый путь с новыми людьми, с новой целью, по новой дороге. И в одну свою жизнь я как бы вмещаю несколько жизней. Немногие могут себе такое позволить.

Она поглядела ему прямо в глаза, вызывая на спор.

Голова Мура раскалывалась от боли.

– И на это ты собираешься потратить всю жизнь?

– Конечно.

– И ты хочешь сказать: это путешествие для тебя ничего не значит? А как с тем, что у нас с тобой было? Я не понимаю тебя.

Она яростно, громко стала мешать чай в своей кружке.

– Это потому, что ты меня не слушаешь.

– Я слушал, когда ты говорила: это путешествие не похоже на другие. Но, может, ты так говоришь каждому. – Он не смог скрыть горечь в голосе.

Отвернувшись от него, Сандра встала на колени перед очагом.

– Раньше так никогда не было, – призналась она тихо. – Это моя вина, все началось с первого дня, как я тебя увидела. – Кочергой она выгребала картофелины, пекшиеся на углях.

– Это когда ты пыталась дать мне взятку за Лиз? Тебе не было стыдно?

– Ты мне не понравился – эдакий надменный, эгоистичный, занятый только собой доктор...

Она умолкла, чтобы разложить еду по тарелкам, и огляделась в поисках посуды.

Ричард поднял ноги, и они показались ему невероятно тяжелыми.

– А что заставило тебя изменить мнение?

Сандра поставила ему тарелку с картошкой и вилкой на колени.

– Не знаю. Может, та ночь в «Як и Йети», когда ты ужинал в одиночестве. Не могу выносить, когда человек ест один. – Она села на край его постели с тарелкой на коленях и подогнула под себя ноги. Потом взяла кусочек дымящейся картошки.

– И поэтому ты отправила ко мне того парня из группы?

Вилка стукнулась о тарелку.

– Я никогда никого к тебе не посылала. Он сам. Ты же явно хотел присоединиться к нам. Разве ты не специально ходишь в те места, где можешь встретить американцев?

Он улыбнулся.

– Ага, каждый вечер, лишь бы американские громкоголосые туристы пригласили меня поесть с ними и поболтать о доме. Можешь верить, можешь не верить, но есть люди, которые любят есть в одиночестве.

– А тогда зачем ты подошел к нам?

– Честное слово, я думал, это ты послала того парня.

Сандра вздрогнула.

– Правда?

– Я не хотел тебя обидеть.

Сандра внимательно смотрела на его лицо, бледное, с темными кругами под глазами. Ее сердце болезненно сжалось. Она взглянула на свою тарелку, потом на его.

– Ешь, тебе нужны карбогидраты.

Он откусил и пожевал.

– Ты упорная. Все еще пытаешься руководить мной.

– Тогда почему?

– Почему я нанял тебя своим проводником? – Он покачал головой. – Не знаю. Думал, ты слишком властная и чтобы от тебя избавиться, заставил помогать мне в операционной – вдруг ты уйдешь. Но что-то случилось, я привык, что ты рядом, подаешь инструменты. Мне нравилось видеть тебя по утрам, и я скучал без тебя днем.

Сандра пыталась улыбнуться, но уголки ее рта не слушались, она сжала губы, а глаза горели от слез.

Он ковырял вилкой картошку.

– Поверь, связаться с упрямой женщиной не входило в мои планы, но потом ты сама вызвалась меня вести. И я не мог поверить в удачу.

– Ну вот мы и здесь, – сказала она тихо.

– Вот мы и здесь, – повторил он, как эхо, потянувшись к ней. Потом закрыл глаза, а Сандра стояла возле его постели и смотрела сверху вниз. Он открыл глаза и сощурился. – Не оставляй меня.

– Нет, не оставлю.

Она не оставит его до тех пор, пока они не сделают то, что должны. А потом уйдет, и он это понимает.

Он снова закрыл глаза, довольно вздохнув.

Сандра отложила дневник и взяла починить рубашку Ричарда – он зацепился за камень. Ей везет, уверяла она себя, у нее столько всего впереди. С Муром же всегда будет его работа. А если этого мало, то рядом полно женщин, которые могут в него влюбиться, кто-то согласится отправиться за ним в незнакомые места, подавать инструменты, принимать роды.

Она уколола палец, и капля крови упала на темную фланель. Ричард с кем-то еще? Ей не хотелось думать об этом. Она прижала палец к ладони, чтобы остановить кровь. Почему с ним не может быть кто-то другой, если она сама не хочет? Он был самый добрый, самый отзывчивый, самый внимательный из всех известных ей людей. И он заслуживал, чтобы кто-то добрый заботился о нем. Так же, как он заботился о ней. Кто-то способный подарить ему детей и вырастить их. И чем скорее она уйдет из его жизни, тем скорее у него появится все это.

Сандра забралась на свою постель и оттуда еще раз взглянула, как он спит. У нее не было фотографии Ричарда, да она и не жалела об этом. Ей и так трудно будет изгнать его из своих воспоминаний. Она натянула спальник до самых глаз и стала ждать рассвета.

Утром Мур хотел двинуться дальше. Его голова была необыкновенно легкой, будто парила сама по себе отдельно от туловища. Но боль прошла. Он чувствовал усталость, хотя и не признался в этом Сандре. Она сама догадалась и не разрешила ему идти.

В сумерках Кибо принес маленького золотого Будду и две свечи. Зажег их. Сандра снова приготовила печеную картошку, а когда Мур отказался есть, села на край кровати с вилкой в руке.

– Мы завтра уходим, – твердо заявил он.

– В том случае, если ты съешь эту картошку.

Он выхватил вилку и крепко сжал ее запястье.

– Не съем, пока сверху не будет сметаны и чеснока. Дольками.

– О, я вижу, тебе лучше. – Она улыбнулась и высвободилась.

– Мне весь день было хорошо. Ты не заметила?

– Я заметила, что ты весь день спал.

– Это потому, что мне скучно смотреть, как ты читаешь, пишешь или шьешь. Что мне еще оставалось? – Он нахмурился.

– В этом и состоит главная идея, – сказала она.