Выстрел в водопад - Вадим Леднев

Может устроить новоселье? Хватит уже хандрить — в конце концов, не каждый день она получает «отдельную квартиру»! Только вот хорошо бы решить, кого приглашать на него? Нет. Никого Майя не хочет сегодня видеть и слышать! Да и куда приглашать? Вот устроится на новом месте окончательно — тогда посмотрим.

А где она сегодня будет спать? На столе? Жестко. Жестко даже если постелить пальто… Майя пошла рыться по шкафу и к немалой радости в углу обнаружила свернутый коврик для занятий шейпингом — с одной стороны он был зеленого цвета, с другой — розовый. Что он здесь делает? Производственную гимнастику устраивали? Странные они, эти ученые дамы… Наверняка, он принадлежал владелице чайной кружки с сердечками — девушке с сине-розовыми ногтями. А может и не ей. Мало ли какого хлама можно найти по шкафам и тумбам! Как бы то ни было — спать на этом коврике можно запросто. Тоже, конечно, не перина, но Майе не привыкать. Все. С постелью более-менее разобрались. С чувством выполненного долга, девушка села в кожаное кресло, покрутилась в нем немного. Самое время достать дневник.

«Сколько времени человек может прожить в таком месте, куда он не стремился, не рассчитывал и не предполагал попасть, но в котором вынужден задержаться на определенный срок? Если при этом, вынужден общаться с людьми, по большому счету, ему ненужными, неинтересными или даже неприятными. Исполнять какие-то обязанности, не по призванию, не по долгу службы, а просто потому что «деваться некуда» — день, неделю, месяц, год? Очевидно, что достаточно долго. Тому примеров тьма. И этому гипотетическому человеку, будет значительно легче перенести свое нахождение в «казенном доме» если он точно будет знать, что рано или поздно его «заточение» закончится, и он вернется к себе домой — к своим вещам, мебели, книгам, телепрограммам, соседям, наконец. К своим шлепанцам, к своей чайной чашке и к привычному виду за окном — наискосок через двор тропинка до магазина, угол школы, детская площадка с разломанными качелями и лужей под ржавой горкой. Гипотетическому человеку будет проще, если он точно будет знать, что рано или поздно «все закончится» и он, если и вспомнит свое нынешнее положение, то лишь как неприятный, или пускай трагический, но всего лишь эпизод в своей жизни. Или как затянувшийся сон… летаргический, но, в конце концов, закончившийся».

Майя перечитала еще раз свои записи. Какая-то сплошная хандра. Беспросветная. Вырывать и выкинуть этот лист из тетради? Или пусть будет? Пусть будет! Она снова склонилась над тетрадкой.

«А если этому сну нет конца и края? Если теперешнее положение продлится всю оставшуюся жизнь? От таких мыслей в пору биться головой о стенку! Днем еще ничего — приходится заниматься тысячей дел и чуть ли не одновременно. Приходиться помнить о многих вещах и проблемах. Но вот ночью! Ночью, когда остаешься одна, разговаривать не с кем, читать невозможно — нет света, и сна еще нет — тогда лежишь и слушаешь шорохи и скрипы огромного чужого здания — слишком большого для горстки людей. А в голове кругами ходит одна и та же мысль — может быть эти «казенные стены» окажутся единственным и последним убежищем до конца твоих дней? И можно зажмуриться от страха, или лезть с головой под одеяло — но от этих мыслей не спрячешься»

Ужасно захотелось чаю, впрочем, какие проблемы — кухня у нее же теперь есть. Посуда тоже есть. Пакетики с заваркой и печенье, остались в наследство от прежних хозяек. Есть стеклянный заварочный чайник. В нем вполне можно кипятить воду. И вода есть! Практически полная здоровенная бутыль на столе возле раковины. Она уже успела узнать, можно пить на здоровье, это дистиллят. Как это радует после пол литра на день Пепси-колы из буфета. Осталось найти спиртовку, так как спирт уже нашла. Двухлитровая бутыль с притертой пробкой стояла в маленьком сейфике, под столом у одной из научных дам. На бутылке написано: спиритус вини, а внизу изображен череп с двумя куриными косточками.

В дверь уверенно постучали, Майя отскочила от стола, как будто ее уличили в чем-то преступном, и чуть не разбила бутылку. В проеме показалась та самая великолепная дамочка из «Ауди». Снизошла. Только сегодня она выглядела совсем не шикарно: стандартный белый халат вместо брючного костюмчика, на ногах стоптанные кроссовки, некогда ухоженные волосы спутанной копной рассыпаны по плечам.

— Не помешаю? Хотя какие уж тут китайские церемонии, — устало махнула рукой дама, теперь стало заметно, что ей хорошо за тридцать, — Слушай, ты ведь кажется путешественница, судя по твоему баулу? Значит у тебя, наверняка, зубная паста имеется? Не поверишь, сколько в этот оскал бабок вложено… мой стоматолог окочурился бы, узнай, что мне нечем зубы почистить.

Майя пожала плечами, и, порывшись в сумке, извлекла тюбик с Колгейтом. Протянула женщине. Та повертела его в руках, хмыкнула, но взяла.

— Альбина, — представилась она и, не спрашивая разрешения, достала из пачки длинную сигарету, — угостишься?

— Не курю, — соврала Майя, хотя соблазн был велик, доведется ли когда-нибудь еще попробовать такие дорогие сигареты, но очень уж не хотелось выглядеть перед этой фифой, сопливой дурочкой, дорвавшейся до бесплатного.

— Зря, — Альбина подошла к окну, сигарета в тонких пальцах подрагивала, — потом не будет. Или ты надеешься выбраться отсюда?

Похоже, ответа она не ждала, потому что продолжала говорить сама:

— Маринка со Светкой комнату поделить не могут, видите ли всем надо возле главного входа… Устроили там истерику… противно! А знаешь, что будет дальше? Послушай… э…

— Майя, — назвалась девушка.

— Так вот, Майя… самцы уже сейчас устроили войнушку… дальше будет только хуже! Все их примитивные инстинкты вылезают наружу. Еще немного и нас за волосы растащат по пещерам… и будем… размножаться.

— Ну, зачем же так, — Майе стало неприятно, еще одна кликуша выискалась на ее голову, — все здесь, цивилизованные люди… От бандитов, слава богу, избавились… почти.

— Совсем еще глупенькая, — усмехнулась Альбина, — когда речь идет о выживании, какая цивилизованность? Цивилизованность осталась там же, где осталась цивилизация!

— А давайте чаю попьем? — стараясь отвлечь женщину от скользкой темы, сказала Майя, — я тут печенье нашла…

Словно не слыша, Альбина продолжала:

— Всю жизнь пахала как проклятая, чтобы ни от кого не зависеть… и тут, пожалуйста, опять за меня решают, что мне делать, картошку чистить или посуду мыть… да пропади оно пропадом! А ты знаешь… я даже ребенка рожать не стала в свое время, и что теперь? Все напрасно?

Майя молча слушала этот поток сознания, ведь не советов от нее ждут. Просто поговорить не с кем. Интересно, почему эта Альбина выбрала ее в качестве жилетки?

— Ладно, тебе все это не интересно, да и не одна я плачусь, — в ее лице что-то изменилось, словно, очень постаравшись, женщина взяла себя в руки, — настроение такое просто в воздухе витает. Слушай… тебе с такой шевелюрой, отрыв от благ исчезнувшей цивилизации грозит педикулезом.

— Да, я уже думала об этом, — Майя поморщилась, от этого отвратительного слова сразу же начала зудеть кожа по всей голове, будто бы там уже что-то завелось.

— Ну… если не жалеешь красоты, то я могу кое-что предложить, — Альбина затушила сигарету прямо в чашке с сердечками, — подожди-ка…

Майя неодобрительно посмотрела ей вслед — «Надо же, пришла, напачкала, тоже мне «дама полусвета». Но какая же спина прямая, прямо как кол проглотила. Мне б такую осанку, а то вечно сижу, скрючившись».

Волосы расчесывались тяжело, щетка то и дело застревала и запутывалась, доводя Майю до исступления. Страдания прервала слегка запыхавшаяся и порозовевшая Альбина. В руках она держала аккуратный кожаный саквояжик, о назначении которого, Майя догадалась, после того, как он был торжественно водружен на стол. Как ни дулась девушка, а любопытство пересилило. Чего там только не было: и всякие разные ножницы, и щетки для волос различных форм, фен с кучей насадок, какие-то разноцветные тюбики, баллончики и банки.

— Вот, все свое ношу с собой, — Альбина заулыбалась, — у меня же салон красоты… был. Сначала пахала на чужого дядю, а потом только ради удовольствия.

Альбина все щебетала, усаживая воодушевленную Майю в кресло. Даже палантин пригодился, обернутый вокруг шеи девушки, он удушливо благоухал, как будто возмущался столь недостойным использованием.

— Так… хм… ага… — Альбина внимательно оглядела лицо Майи, заведя ей волосы за уши, — хорошо! Сейчас такой симпатичненький креативчик соорудим… Вообще-то, помыть бы сначала не мешало, но ладно, не в нашей ситуации привередничать.

Заскрежетали ножницы и, не успевшая открыть рот Майя, почувствовала, как легко стало голове.

— Вот, смотри в последний раз, — разошедшаяся не на шутку Альбина потрясла перед ее лицом толстым пучком отрезанных волос, — жаль, конечно, но ничего не попишешь.