Буря мечей - Джордж Мартин

Королевский шатер он узнал сразу — тот был втрое больше всех остальных, и оттуда слышалась музыка. Как и многие другие палатки, шатер был составлен из сшитых мехом наружу шкур, но у Манса это были шкуры белых медведей. Верхушку венчала пара огромных рогов гигантского лося, одного из тех, что во времена Первых Людей свободно разгуливали по Семи Королевствам.

Здесь по крайней мере имелась охрана — двое часовых стояли у входа в шатер, опершись на длинные копья, с круглыми кожаными щитами, пристегнутыми к рукам. Увидев Призрака, один из них взял копье наперевес и сказал:

— Зверь пусть остается снаружи.

— Жди меня здесь, Призрак, — приказал Джон, и волк сел.

— Постереги его, Длинное Копье. — Гремучая Рубашка откинул входное полотнище и сделал знак Джону и Игритт пройти внутрь.

В шатре было жарко и дымно. Во всех четырех углах стояли ведра с горящим торфом, дававшие тусклый красный свет. Пол тоже устилали шкуры. Джон чувствовал себя бесконечно одиноким, стоя здесь в своей черной одежде и ожидая милости от перебежчика, именующего себя Королем за Стеной. Когда его глаза привыкли к дымному красному сумраку, он разглядел шестерых человек, ни один из которых не обращал на него никакого внимания. Темноволосый молодой человек и красивая белокурая женщина распивали вместе рог с медом. Другая женщина, беременная, поджаривала на жаровне кур. Мужчина с проседью в волосах, в потрепанном черном с красным плаще, сидел на подушке, играл на лютне и пел:

У дорнийца жена хороша и нежна,Поцелуй ее сладок, как мед,Но дорнийский клинок и остер, и жесток,И без промаха сталь его бьет.

Джон знал эту песню, но странно было слышать ее здесь, в убогом шатре из шкур, за Стеной, за десять тысяч лиг от красных гор и теплых ветров Дорна.

Гремучая Рубашка, ожидая конца песни, снял свой желтый костяной шлем. Под своими доспехами из костей и кож он был совсем невелик, и лицо под великанским черепом было самое обыкновенное — худое и желтое, с маленьким подбородком и жидкими усиками. Глаза сидели близко, одна бровь наискось перечеркивала лоб, темные волосы над торчащей костной шишкой начинали редеть.

Голос милой дорнийки звенит, как ручей,В благовонной купальне ее,Но клинок ее мужа целует больней,И смертельно его острие.

У жаровни сидел на табурете высокий, но необычайно мощный человек и ел с вертела жареную курицу. Жир стекал по его подбородку на белоснежную бороду, но лицо выражало блаженство. На его ручищах красовались толстые золотые браслеты, покрытые рунами, грудь обтягивала тяжелая черная кольчуга, не иначе как снятая с убитого разведчика. В нескольких футах от него стоял, хмуро рассматривая карту, более высокий и худощавый человек в кожаной рубахе с нашитой на нее бронзовой чешуей. За спиной у него в кожаных ножнах висел большой двуручный меч. Он был прям, как копье, весь из жил и мускулов, чисто выбрит, лыс, с сильным носом и глубоко посаженными серыми глазами. Он мог бы сойти за красивого мужчину, будь у него уши, но они отсутствовали — то ли отмороженные, то ли отсеченные вражеским ножом. Из-за этого его голова казалась узкой и остроконечной.

И белобородый, и лысый были воинами — Джон понял это с одного взгляда. И куда более опасными, чем Гремучая Рубашка. Который же из них Манс?

Он лежал на земле в наползающей мгле,Умирая от ран роковых,И промолвил он вдруг для стоящих вокругВ тихой горести братьев своих:

— Братья, вышел мой срок, мой конец недалек,Не дожить мне до нового дня,Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,Коль дорнийка любила меня.

Когда последние строки «Дорнийской жены» отзвучали, лысый поднял глаза от карты и окинул сердитым взглядом Гремучую Рубашку и Игритт с Джоном посередине.

— Это что такое? Ворона?

— Черный бастард, который выпустил кишки Ореллу, — сказал Гремучая Рубашка. — Он еще и оборотень вдобавок.

— Надо было их всех убить.

— Он перешел к нам, — объяснила Игритт. — И убил Куорена Полурукого собственной рукой.

— Этот парнишка? — Новость явно разгневала безухого. — Полурукого следовало оставить мне. Как тебя звать, ворона?

— Джон Сноу, ваше величество. — Может, ему и колено следует преклонить?

— Ваше величество? — Безухий посмотрел на белобородого. — Гляди, он меня за короля принимает.

Белобородый заржал так, что куски куриного мяса полетели во все стороны, и вытер своей громадной ручищей жирные губы.

— Парень, должно быть, слепой. Слыханное ли дело — король без ушей? Да у него корона на шею сползла бы. Хар-р! — Здоровяк, ухмыляясь, вытер пальцы о штаны. — Закрой клюв, ворона, и повернись — авось найдешь того, кого ищешь.

Джон повернулся.

— Манс — это я, — сказал певец, встав и отложив свою лютню. — А ты бастард Неда Старка, Сноу из Винтерфелл.

Джон не сразу обрел дар речи.

— Но откуда… откуда вы знаете…

— Это после. Как тебе понравилась моя песня?

— Хорошая песня. Я ее и раньше слышал.

— «Но хочу я сказать: мне не жаль умирать, коль дорнийка любила меня», — повторил Король за Стеной. — Скажи, правду ли говорит мой Костяной Лорд? Ты в самом деле убил моего старого приятеля Полурукого?

— Да. — (Хотя это больше его работа, чем моя.)

— Сумеречной Башне никогда уже не видать такого воина, — с грустью произнес король. — Куорен был моим врагом, но и братом тоже — когда-то. Как же мне быть с тобой, Джон Сноу? Благодарить тебя или проклинать? — спросил он с насмешливой улыбкой.

Король за Стеной совсем не походил на короля, и на одичалого тоже. Среднего роста, стройный, с резкими чертами лица, с проницательными карими глазами, с сильной проседью в длинных каштановых волосах. Ни короны, ни золотых колец, ни драгоценностей, даже серебряных украшений на нем нет. Шерсть, кожа да потрепанный плащ из черной шерсти с прорехами, зашитыми выцветшим красным шелком.

— Можете поблагодарить меня за то, что я убил вашего врага, — сказал наконец Джон, — и проклясть за то, что я убил вашего друга.

— Хар-р! — прогремел бородач. — Хорошо сказано!

— Согласен. — Манс поманил Джона к себе. — Если ты хочешь примкнуть к нам, тебе следует с нами познакомиться. Тот, кого ты принял за меня, — это Отир, магнар теннов. «Магнар» на древнем языке значит «лорд». — Безухий бросил на Джона холодный взгляд, а Манс между тем продолжал: — Этот свирепый пожиратель кур — мой верный Тормунд. Женщина…

— Погоди, — прервал его бородач. — Ты назвал титул Старка, назови и мой.