Их любимая игрушка (СИ) - Анна Хрустальная

— Разве тебе не хотелось бы побывать в городе, увидеть, как изменился твой мир за последние годы?

— Вы ведь всё равно везёте меня не домой к отцу. И навряд ли выпустите меня из машины без своего разрешения. А увидеть из окна авто большинство изменений всё равно невозможно. Да и меня не так уж и долго не было в городе. Мой отец, в отличие от вас, всё-таки выпускал меня из дома по праздникам, и я при этом никогда не ощущала с его стороны жёсткого контроля или ошейника с поводком на своей шее.

— Ты определённо сегодня не в меру разговорчива, Алана. Не хотелось бы тебе напоминать о твоём истинном месте, но, если ты не оставишь нам выбора…

— То что? Накажите? Посадите в клетку и будете держать на воде с чёрствым хлебом?

Похоже, я и вправду малость перегнула палку, хотя мне и казалось, что ничего такого особенного я не сказала. Вполне оправданное поведение малость взбунтовавшегося «подростка». Но уж чего я точно не ожидала, так это ответных действий от Найта, напугавших меня не на шутку и заставивших оцепенеть от страха едва не до конца поездки.

Я так и не поняла, как он это сделал. Кажется, я и глазом не успела моргнуть, как увидела его абсолютно бесчувственное лицо прямо перед собой, а его когда-то столь нежные и знающие пальцы — ощутила на своём горле. Я даже не заметила, как он схватил меня за горло и как заставил замолчать, глядя глаза в глаза буквально в упор.

— Клетка и хлеб с водой, Алана, покажется для тебя самым мягким наказанием из всего того, что мы действительно можем с тобой сделать. Поэтому не стоит нас прощупывать и искать пределы нашего терпения. Пока мы дали тебе время на адаптацию, но, как только поймём, что ты её прошла и усвоила ряд правил, которые тебе необходимо знать, после этого никаких поблажек ты от нас уже больше не получишь. Станем наказывать даже за самую малейшую провинность — за не съеденный завтрак, за не к месту сказанное слово и, особенно, за неуважение к своим хозяевам. Я ещё говорю обо всём этом на предельно мягких тонах и условиях, проявляя своеобразное уважение к твоему виду. А ведь мог вообще не цацкаться. Или ты предпочитаешь по жёсткому? Просто скажи, Алана, и мы сразу же всё исправим. Ну, так что? Предпочитаешь по-хорошему или по-плохому?

Я наконец-то сумела с большим трудом сглотнуть, моргнуть и плотнее вжаться в спинку своего кресла, заметив только сейчас с какой остервенелой хваткой вцепилась собственными пальцами в кожаные подлокотники.

— П-по… по-хорошему.

— Хороший выбор, Алана. Умничка.

Я так и сидела, будто насквозь парализованная, пока Велдор, видимо, в знак поощрения, целовал меня в лоб, а потом поднял перед моими ошарашенными глазами другую руку, неспешно разжимая пальцы первой на моём горле.

— А теперь, надеюсь, ты не будешь против, если я надену на тебя это. Там, куда мы направляемся, это необходимый для таких, как ты, атрибут твоего истинного видового статуса. Без него тебя туда не пропустят, увы. И если уж говорить начистоту…

У меня ещё больше расширились глаза (хотя, куда уж больше?), когда до меня дошло, что именно держал в своей свободной руке Найт, а, главное, с какой целью. Длинную, широкую полоску из красиво обработанной дублённой кожи чёрного цвета с двумя ремешками-застёжками на её обеих концах и со стальным кольцом (для поводка?!) где-то по центу.

Ошейник? Он действительно, мать его перетак, собирался надеть на меня ошейник?

— Ты обязана его носить даже у нас дома. В нашем социуме к подобным вещам относятся очень строго и с крайне пристальным вниманием. Люди в нашей жизни обязаны занимать те места, которые им предназначены по праву их происхождения и рождения. Видимо, Имани ещё слишком мало рассказала тебе о твоих правах и истинных обязанностях. В следующий раз, постараемся восполнить данный пробел по максимуму. А пока… Надеюсь, ты позволишь мне надеть его на тебя без излишнего применения физической, либо ментальной силы?

А что мне ещё оставалось делать? Устроить истерику перед двумя неземными мужчинами, чья физическая сила превосходила человеческую в разы (про ментальную можно вообще не говорить)?

Кажется, в тот момент поубавился не только мой бунтарский пыл, но и большая часть связанного с поездкой в город ажиотажа. Как будто мне явственно показали и дали чётко понять, насколько все мои прошлые (и, возможно, будущие) потуги выглядят бессмысленными и по-детски глупыми, тем более в глазах подобных нелюдей, как Велдор и Адий. И когда будет нужно, они попросту сведут их на нет лишь одним щелчком пальца. Как и в этот раз, указав мне моё истинное место, когда надели на шею этот жуткий ошейник.

— Вот видишь, ничего сверхсложного в этом нет, так ведь? Быть тихой, послушной и говорить только тогда, когда тебе разрешают говорить.

Найт вернулся на своё место, с подчёркнутым во взгляде и на лице довольством взирая на мою оцепеневшую напротив него фигурку.

— И вам… действительно так нравится больше всего? — не знаю, где я набралась сил на свой почти последний вопрос в прежней тональности, но спросила об этом, скорее, неосознанно и по наитию. Ибо говорить сейчас о чём-либо вообще не хотелось. Как и видеть перед собой идеальные мужские лица своих… владельцев.

— А разве люди не хотят видеть своих питомцев чистыми, красивыми, ухоженными и только в самых шикарных ошейниках?

Скорей всего, это была шутка — очень грубая и неуместная. Только мне было от неё далеко не до смеха. Поэтому я и отвернулась к окну, тем самым продемонстрировав своё отношение к сидящим передо мной внеземным хозяевам. Раз я для них всего лишь красивый питомец, то и они для меня никто! Бездушные собачники!

Часть 8

До места назначения мы добирались где-то больше часа, пробираясь через преображающийся из года в год многомиллионный мегаполис ещё дольше, чем до его границы из пригородной зоны. И, конечно же, никто и не собирался меня куда-то выпускать или останавливать машину там, где мне бы хотелось остановиться. И не потому, что я молчала всё это время, как рыба. Мне дали ясно понять до этого, кем я была для них на самом деле и как тут относились к моей индивидуальной личности со всеми