Чудесная чайная Эрлы - Варвара Корсарова

подозреваемых растет. Бельмора ненавидят несколько десятков, а то и сотен людей.

Прорицатель Аркандор деликатно кашлянул.

– Я бы посоветовал тебе обратиться к незримым силам. Позволь мне составить для тебя астрологическую карту. Вопросить хрустальный шар. Быть может, астральный дух покажет лицо того негодяя, кто осмелился затеять столь пакостное дело!

Аркандор выражался высокопарно – этот стиль производил большое впечатление на простаков, кто заглядывал в его хибару у помойки, чтобы заглянуть в будущее.

– Если вам так хочется, – улыбнулась я.

– Но лучше бы тебе самой спросить Судьбу, – продолжал Аркандор. – Вот что я принес тебе, Эрла. Прими мой дар и воспользуйся им с толком.

Он протянул мне тонкую старую книгу в обложке цвета охры. Тихо сидевший книготорговец Чест с любопытством скосил на нее глаза.

– Что это?

– Трактат по тассеомантии – гаданию по чайным листьям. Кому как не тебе овладеть этим искусством!

Я приняла из его рук книгу и из вежливости пролистала. О тассеомантии я слышала: прорицатель толкует рисунки, в которые складываются чайные листья на дне чашки. Он видит знаки, призывает фантазию и рассказывает о том, что было, что будет.

Ерунда, как и любые другие виды прорицания. Хотя нынче я в таком положении, что хоть в гадание на прокисших сливках верь.

– Фофробуй фрямо фейчаф, – попросил Вермиль, который успел набить рот карамельной помадкой. Она склеила его зубы, что не помешало ему сунуть в рот еще один кусок.

Я покачала головой.

– Попробуй! – загорелась Гейла. – Вдруг чаинки покажут тебе рожу подлинного преступника?

Я почти поддалась уговорам – это развлечение не хуже иного другого, но тут дверь загремела под сильными ударами чьего-то решительного кулака.

– Откройте! Полиция! – потребовал с улицы голос комиссара. Я вскочила, сердце сделало кульбит и приземлилось где-то в желудке.

☘️

Секунду гости сидели как громом пораженные – неподвижные, с оторопевшими лицами. Пульц отмер первым. Он вскочил и возвестил страшным шепотом, выпуча глаза:

– Полундра! Облава!

И в зале словно цветной вихрь закрутился.

Чест, Вермиль, Олд и Сона, сграбастав чашки и тарелки, рванули к кухне. Застряли в дверях и несколько мгновений пыхтели и толкались в проходе, осыпая друг друга сдавленными ругательствами.

Аркандор мигом растащил столы по местам, словно его сила увеличилась стократ, подстегиваемая страхом.

Прорицатель заметался по залу, сунулся к кухне, но, натолкнувшись на кучу-малу спин и рук в дверях, передумал, нырнул под один из столов и натянул скатерть до пола.

Гейла и Лилла залихватски перемахнули через прилавок и присели – только пыльные юбки мелькнули.

Алекса укрылась за шторой, а Пульц исхитрился втиснуться в узкий шкаф, где я хранила салфетки и полотенца.

Я только и успевала что крутить головой и с отвисшей челюстью следить за беспорядочными перемещениями моих заговорщиков. К чему эта игра в прятки, скажите на милость? Разве нынче незаконно ходить в гости? Что мне теперь говорить комиссару?

Через минуту зал был пуст и в относительном порядке.

Занта в восторге запрыгнула на шкаф и уселась наблюдать за развитием событий.

В дверь повторно постучали, куда более громко и властно.

– Эрла, откройте!

– Бегу! Сейчас!

Спотыкаясь, я ринулась к двери и повернула ключ. А что мне оставалось делать? Не могла же я прогнать его. Попробуй не пусти полицейских, и они выломают мне дверь.

Из плотного клуба смога в зал шагнул комиссар Расмус. Видимо, день не прошел для него легко: он выглядел усталым и раздраженным, а его подбородок потемнел от появившейся к вечеру щетины.

– Ждите снаружи. Я сам разберусь, – бросил он сопровождавшим полицейским. В ответ почтительно пробубнили:

– Слушаюсь, комиссар!

– Добрый вечер, господин Расмус, – от волнения я присела в неуклюжем реверансе. – Что привело вас ко мне в столь поздний час?

– Две причины, – комиссар обежал зал внимательным взглядом. – Во-первых, я должен два раза в день проверять, что вы не покинули город. Утром мы с вами уже виделись, но вам придется терпеть мое общество и по вечерам.

– Ну, я перед вами, комиссар.

– Есть и другая причина. Поступил сигнал, что вы открыли чайную, принимаете гостей и ведете торговлю. Что вам было запрещено. Что вы на это скажете, госпожа Ингольф?

Расмус приблизился ко мне, но я не сдвинулась с места – показывать страх перед ним не хотелось. Чем более властно и официально он говорил, тем сильнее билось мое сердце.

Сейчас ко мне в гости заявился отнюдь не друг и не случайный приятель. Ко мне заявился комиссар полиции при исполнении, и он выглядел таковым от блестящих сапог до последней нашивки на черном мундире.

«Спокойно, Эрла, не паникуй!» – твердила я себе и так усердно старалась выполнить этот совет, что не сразу сообразила, что комиссар ждет ответа.

– Эрла, это правда или нет?

– От кого поступил сигнал?

– Я не вправе разглашать эту информацию.

«Не иначе как Тиль Тинвин постарался, – решила я. – Он попался Лилле на пути и что-то заподозрил. Поди шпионил под окнами».

– Ко мне заглянули друзья на чашку чая. Что в этом такого?

– Они уже ушли?

Выбор ответа поставил меня в затруднение.

– Как видите, за столами в зале их нет, – нашлась я, не уточняя, что гости в данный момент пребывают под столом, в шкафу, за шторой и в других неожиданных местах моего дома.

– Сколько приходило человек? Больше двух?

– А какая разница?

– Если к вам приходило больше двух человек, и вы за вознаграждение угощали их товарами, которыми торгуете в вашей лавке, это толкуется как незаконное ведение торговли.

Новая информация заставила призадуматься.

В данный момент в зале пряталось три человека, еще несколько затаились в кухне, а в вазе на прилавке поблескивали монеты, которые гости опустили в нее, оплачивая угощение (вопреки моим протестам).

По всему выходило, что я вела торговлю и должна немедленно отправиться в каталажку.

– Нет, – заявила я в отчаянии человека загнанного в угол. – Вас ввели в заблуждение.

– Сейчас в доме кто-то есть?

– Перед вами только я и Занта.

– Откуда этот беспорядок?

Комиссар указал затянутой в перчатку рукой на россыпь крошек на полу. Кто-то в суматохе смахнул корзину с печеньем на пол и наступил на ее. На обломках и крошках отчетливо выделялся отпечаток мужского ботинка.

– Это Занта набезобразничала. К вечеру она всегда разыгрывается. В нее