Поэтический язык Иосифа Бродского - Зубова Людмила Владимировна

Обратимся к стихам Бродского. Стихотворение «Рождественский романс» 1961 г., посвященное Е. Рейну, что существенно, изобилует прилагательными:

Плывет в тоске необъяснимой певец печальный по столице, стоит у лавки керосинной печальный дворник круглолицый, спешит по улице невзрачной любовник старый и красивый. Полночный поезд новобрачный плывет в тоске необъяснимой («Рождественский романс. Евгению Рейну». 1961. I: 134).

Знакомство Бродского с Рейном состоялось в 1958 г. (Рейн, 2012). С большой вероятностью «Рождественский романс», написанный через три года, является реакцией Бродского на совет обходиться без прилагательных[105].

Очень возможно, что и стихотворение «Глаголы» 1960 года – тоже результат общения с Рейном:

Меня окружают молчаливые глаголы, похожие на чужие головы глаголы, голодные глаголы, голые глаголы, главные глаголы, глухие глаголы («Глаголы». 1960. I: 28).

Утверждая приоритет глаголов, Бродский в каждой строчке сопровождает слово глаголы олицетворяющими прилагательными. Настойчивая аллитерация г-л указывает на явное чувственное восприятие как описываемых глаголов, так и самого слова. Об этом тексте писали многие лингвисты, приведу только высказывание Д. Н. Ахапкина:

Метафора оказывается переносом значения, строящимся не за счет сходства означаемых, а за счет сходства означающих. Единственный метафорический эпитет, построенный по другому принципу, – оксюморон «молчаливые глаголы» в первой строке стихотворения, но и здесь возникает аллитерация на л (Ахапкин, 2003: 28–29).

Многокомпонентные ряды прилагательных имеются и в других стихотворениях, как ранних, так и поздних:

и, эпоху спустя, я тебя застаю в замусоленной[106] пальцем сверхдержаве лесов и равнин, хорошо сохраняющей мысли, черты и особенно позу: в сырой конопляной многоверстной рубахе, в гудящих стальных бигуди Мать-Литва засыпает над плесом, и ты припадаешь к ее неприкрытой, стеклянной, поллитровой груди («Литовский ноктюрн: Томасу Венцлова». 1974. III: 52); Вот я и снова под этим бесцветным небом, заваленным перистым, рыхлым, единым хлебом души. Немного накрапывает. Мышь-полевка приветствует меня свистом. Прошло полвека («Томасу Транстрёмеру». 1993. IV: 492).

В некоторых случаях прослеживается тематическая обусловленность скопления прилагательных, например при изображении явлений, чуждых субъекту восприятия:

Кто-то новый царит, безымянный, прекрасный, всесильный, над отчизной горит, разливается свет темно-синий, и в глазах у борзых шелестят фонари – по цветочку, кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку («От окраины к центру». 1962. I: 203). Провинция справляет Рождество. Дворец Наместника увит омелой, и факелы дымятся у крыльца. В проулках – толчея и озорство. Веселый, праздный, грязный, очумелый народ толпится позади дворца («Anno Domini». 1968. II: 213).

Следующий пример демонстрирует динамику изменений, выраженную прилагательными:

Северо-западный ветер его поднимает над сизой, лиловой, пунцовой, алой долиной Коннектикута. Он уже не видит лакомый променад курицы по двору обветшалой фермы, суслика на меже («Осенний крик ястреба». 1975. III: 103).

Далее рассмотрим необычное употребление прилагательных в стихах Бродского.

Нестандартных определений у Бродского немало, например багровые носки; толстое ‹…› солнце; потные муравьи; громадная встреча; в глухонемом углу; просторное молчанье; тяжелый ливень; капроновый дождь; пыльная капля на злом гвозде, цвет консервный.

В двух следующих контекстах отступление от нормативной референции прилагательных легко объясняется нестандартным восприятием реальности:

Чуть шелохнулись белые листки. Мать штопала багровые носки, отец чинил свой фотоаппарат. Листал журналы на кровати брат, а кот на калорифере урчал. Я галстуки безмолвно изучал («Зофья». 1962. I: 151); Вновь я слышу тебя, комариная песня лета! Потные муравьи спят в тени курослепа. Муха сползает с пыльного эполета лопуха, разжалованного в рядовые («Эклога 5-я /летняя/». 1981. III: 219).

Прилагательное потные в сочетании потные муравьи можно понимать и как блестящие, и как производное от выражений трудиться в поте лица, вспотеть от работы. Но, учитывая, что многие объекты наблюдения Бродский представляет субъектами[107], слово потные может указывать на ощущения муравьев, тем более что в стихотворении они изображены спящими, что не замечается при обыденном восприятии.

Определение просторное, отнесенное к молчанию, показывает. что метафорическое употребление прилагательного имеет одновременно несколько оснований уподобления:

Не стану ждать твоих ответов, Ангел, поелику столь плохо представляемому лику, как твой, под стать, должно быть, лишь молчанье – столь просторное, что эха в нем не сподобятся ни всплески смеха, ни вопль: «Услышь!» («Разговор с небожителем». 1970. II: 362).

Во-первых, определение в сочетании просторное молчание можно сопоставить с определением пространный (пространная речь, пространное объяснение). Во-вторых, слово просторное имеет здесь явное пространственное значение: речь идет о большом расстоянии, которое не дает возможности быть услышанным. В-третьих, слово просторное обнаруживает здесь и значение ‘ничем не стесненное’ (ср.: просторная одежда).