Сначала отвести беду... - Вилен Арионов

— Пётр Николаевич доводы "за" и "против" приводил. Мы понимаем, что на первых порах нежелательно сообщать о масштабе нашего замысла, но, всё же, давайте сразу будем вместе. Всё равно, объединяться придётся очень скоро…

— Согласен с вами. Но генерал просил этот вопрос задать. Рад, что

мнения совпали. Итак, Фонд… Матвей Егорович! Я за неделю должен объехать весь ваш регион. Давайте сделаем так: сегодня, прямо сейчас, если наши партнёры на месте, поедем к "самоцветам". Я предъявлю им документы и полномочия на заключение договора, потом мы часок-другой позанимаемся с бумагами на регистрацию филиала Московского фонда (каюсь, мы ожидали ваше согласие и я заготовил, на всякий случай, письмо от нашего имени), и пойдём в райадминистрацию. Если всё будет нормально, я ночным поездом уеду к вашим соседям. Там у меня такие же дела, как здесь. С вами завтра свяжусь по телефону и мы уточним дальнейшие действия…

— Понятно. Возможно, вы к нам уже и не вернётесь?

— Нет, вернусь обязательно. В Москву буду возвращаться от вас… Но…уточним.

— Если не вернётесь, а договор с "самоцветами" сегодня не оформим?

— У вас останется доверенность на подписание договора…

Ганжа достал из кармана сотовый телефон. Не спрашивая номер у Матвея, набрал телефон редакции "Камня-самоцвета". Представился и попросил к телефону издателя. Узнав, что шефа нет на месте, но он должен быть "вот-вот", Данила попросил секретаршу передать ему, что звонил человек из Москвы, приехавший для оформления известного хозяину договора, и что в пределах получаса он приедет в редакцию.

….Августин Уральский ждал их. По правде говоря, месячной давности визит генерала из Москвы он посчитал не очень серьёзным, а последовавшие позже три встречи с местным журналистом Коломийцем показались ему мечтаниями безденежного идеалиста… И вдруг, вчерашний звонок с просьбой ждать московского гостя… Неужели дырявый кошелёк еженедельника скоро наполнится московскими рублями? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…Он услышал невнятный разговор в общей комнате редакции и медовый голосок секретаря, что к нему пришли.

Наспех махнув расчёской по редеющей шевелюре, редактор-издатель поспешил навстречу долгожданным гостям.

Юля принесла поднос с кофейником и печеньем. Августин достал заветную коробку с сигарами. Опять-таки, если не делать из редакционной жизни тайны, эта коробка опустела ещё в прошлом году и Осип Соломонович перед важными встречами клал в неё несколько штучных сигар из ближайшего магазина, — создавая антураж. Как говорят в таких случаях журналисты, такова жизнь.

Пока Августин Уральский и его посетители неспешно пили кофе и раскуривали сигары, бухгалтер редакции принесла перепечатанный договор с уже проставленными реквизитами московского Фонда и датой-номером доверенности Ганжи. Он внимательно прочитал документ, подписал его и, вынув из внутреннего кармана небольшую коробку, поставил на договор печать.

— Прошу вас сегодня же выставить счёт нашему Фонду на предоплату сотрудничества на сентябрь — декабрь. Деньги получите в ближайшие три банковских дня.

— А я, — вступил в разговор Коломиец, — завтра же передам для оформления макет наших страниц и тексты статей. Завтра же с утра попросите быть на месте вашего художника: в моих материалах будет диаграмма и рисунок. Мы должны договориться о размерах рисунка и форме подачи.

— Всё сделаем, господа. — Уральский, приложив к договору свою печать, достал из книжного шкафа бутылку коньяка. — Разрешите выпить с вами за долгое и плодотворное сотрудничество, за успех ваших, господа, планов…

Ганжа и Коломиец молча выпили.

Поездка Ганжи на Урал как бы скопировала поездку Петра Николаевича Беркутова. Очень удачные три первые остановки и осложнение в четвёртой области, в центре Уральского региона.

В неформальной столице Урала в их планах произошла осечка. Из трёх намеченных генералом активистов движения сразу двое выбыли из строя.

Оставленный в городе в качестве руководителя организационной ячейки Михаил Трофимович Кузикин, бывший в своё время работником горисполкома, попал в автомобильную аварию и со сложными травмами лежал в больнице. Инвалид, военный переводчик в отставке Михеев, потерявший правую руку во время гражданской войны в Йемене, был задержан милицией после темпераментного и не очень продуманного выступления на стихийном митинге жителей одного из кварталов города, — люди протестовали против объявленного строительства элитного дома в их дворе. Трудно сказать о степени обоснованности его ареста, тем более что Михеева выпустили через три дня, не предъявив обвинения, но осталось фактом — время для работы с людьми было потеряно, а сам Михеев оказался в поле зрения милиции. Его возможности для поиска сторонников движения весьма сузились.

Третий привлечённый Беркутовым член областной организационной ячейки — журналист Максюта — увлёкся подготовкой выпуска газеты, установил почти дружеский контакт с редактором еженедельника "Вечерние огни", собрал неплохой материал для первого выпуска, но привлечением сторонников практически не занимался. Сказалась и отсутствие оперативной связи между членами ячейки. Максюта узнал о том, что Кузикин лежит в больнице только накануне приезда Ганжи, когда Данила позвонил по телефону, чтобы согласовать время и место встречи.

Осложняло положение и то, что областной коллега генерала полковник Пётр Харченко в их дела посвящён не был и находился, бесспорно, в стане противника. Обратиться за помощью Даниле было не к кому.

Позвонив в Москву Иванову, Ганжа сказал, что договор с газетой он завтра заключит, вторая же задача его поездки — регистрация местного отделения Фонда — становится проблемной: Кузикин выйдет из больницы не скоро, а Максюта растерян и взять на себя обязанности руководителя явно не сможет.

Лев Гурыч взял "тайм-аут" до завтрашнего дня, чтобы посоветоваться с Беркутовым, и попросил Данилу перезвонить.

На следующий день Ганжа снова связался со штаб-квартирой. У телефона были оба соучредителя Фонда, и Иванов, и Беркутов. Пётр Николаевич дал ему телефон старого чекиста Фёдорова и, подробно объяснив, как следует с ним говорить, добавил, что "Три Ф" мучается бессонницей и к нему вполне можно позвонить и приехать очень поздно. Взяв трубку, Лев Гурыч добавил, что ночным поездом к нему на помощь выезжает Коломиец, поэтому позвонить Фёдор Фёдоровичу целесообразно сегодня, а визит лучше нанести завтра вместе с Коломийцем.

— Ты, Данила Григорьевич, после встречи с "Три Ф" позвони мне. Решайте на месте с Коломийцем и Максютой, нужно ли тебе задерживаться на Урале. Если не определитесь с новым руководителем оргячейки, подавайте пока заявку на регистрацию Московского филиала Фонда. Вы с Матвеем Егорычем документы начните готовить, Максюта их доведёт до ума и передаст юристам попозже. Навестите обязательно Кузикина. С Михеевым пока встречаться не стоит. Договорились?

— Куда ж деваться? Договорились…

Фрагмент 15

Расхваливая нынешнюю летнюю погоду, я, кажется, поторопился. Уже в середине августа начались дожди. Сначала робкие и короткие, уже через неделю они вошли во вкус и заливали землю едва ли не круглосуточно, лишь на час-другой выпуская на работу солнышко. По ночам, понятно, луну и звёзды, давая желающим полюбоваться на красный Марс. Впрочем, холодно не было, а синоптики обещали, что к концу месяца дожди прекратятся. Недавно они предрекали август вообще без дождей. Утверждают, что прогнозы сбываются на 80 %. Сказал бы кто, на какие дни приходятся остальные 20?!

Полковник Вячеслав Кличко зонтиком не пользовался: не положено по форме, хотя эту самую форму одевал не часто, обычно ходил в штатской одежде. Но, всё равно, зонт в руках мешает. По правде говоря, у полковника вообще зонта не было.

Когда он вышел из подъезда Министерства, дождь на несколько минут стих, и Кличко быстрым шагом, почти бегом, направился к служебной стоянке, где он всегда оставлял свой "мерседес". Но не успел Вячеслав Сергеевич прогреть мотор, как дождь хлынул с новой силой, выбивая по крыше машины оглушительную дробь.

….После ухода на пенсию Льва Гурыча, Кличко возглавил группу инспекторов "по особо важным делам". В подчинение ему дали немолодого майора, переведенного в Главк из МУРа, который обосновался за столом напротив Вячеслава. Майор был человеком опытным, повидавшим жизнь и это сделало его характер замкнутым и молчаливым, не склонным принимать постоянные шуточки своего непосредственного начальника. Вячеслав Сергеевич отдавал должное знаниям нового подчинённого, быстро понял, что человек он надёжный, но сам факт нахождения майора за столом, где столько лет он привык видеть начальника и друга, раздражал Кличко.