Одинокая волчица - Светлана Бестужева-Лада

— Мой муж умеет делать абсолютно все, — с гордостью ответила я. — И готовить, и стирать, и гладить, и убирать квартиру. Кран починить, гвоздь забить, сменить колесо у машины. Все умеет.

— Тогда зачем он на тебе женился? — искренне удивился Масик.

— Тебе нужно жена или домработница? — снова ответила я вопросом на вопрос.

— Конечно, жена! С домработницей же спать не будешь.

— Поняла тебя. Так по-моему, пока ты при маме, тебе достаточно завести любовницу. И волки будут сыты, и овцы целы. Встречайся хоть с той же Анной, благо она замужем и на твою свободу не посягает.

— Я так не хочу, мне это надоело. Ты что, в самом деле, думаешь, у меня любовниц нет? Да полно, причем моложе тебя и красивее…

Так, мы уже докатились до открытого хамства. Хотя быть моложе меня, а тем более — красивее штука нехитрая, таких пол-Москвы наберется, но ведь все равно обидно. Я собралась сказать что-нибудь максимально-язвительное, но даже не успела рта раскрыть.

— Я хочу приходить домой, чтобы меня ждала жена, кормила обедом или ужином, — увлеченно продолжал Масик, по-видимому, просто не осознавший факта своей вопиющей бестактности по отношению к как бы любимой женщине. — Потом мы бы вместе смотрели телевизор или о чем-нибудь говорили. В гости бы ходили вместе или по парку гуляли. Дети опять же…

В последней фразу энтузиазм напрочь отсутствовал и я это тут же почувствовала.

— Тебе хочется детей?

— Вообще-то нет, — признался Масик, — детей я не люблю. Но без них семья будет неполноценной… Если честно, я сразу же женюсь, когда останусь один.

Об этом он мог бы и не говорить.

— Хорошо, ты приходишь домой, там тебя ждет жена. Где именно? В твоей квартире? С твоей мамой?

— Ты с ума сошла! Мама давно сказала мне, что никакой невестки, даже золотой, она к себе в квартиру не пустит.

— Ищи жену с квартирой, — посоветовала я. — Такие тоже встречаются.

— Так я уже нашел! И очень удобно, между прочим, мы ведь живем совсем близко друг от друга. Я смогу часто навещать маму, а жить будем у тебя…

— Но я… — попыталась я вставить слово.

— Ты разведешься, это решено. И бросишь курить, — резко заметил он, увидев, как я полезла в сумочку за спасительной сигаретой. — Не терплю запах табака, ненавижу курящих женщин.

Я демонстративно затянулась и выпустила несколько безупречных колечек дыма. Возможно, это и есть спасительное средство против Масика. Пусть ненавидит, это я как-нибудь переживу. Вот со всем остальным справляться становится сложновато. Полгода тому назад, ухаживая за мной, Масик был так же уникален, но по крайней мере не задавал гамлетовских вопросов типа: «зачем люди женятся?», открыто не хамил и достаточно адекватно оценивал происходившие события. И столь резких высказываний, как только что прозвучавшее, себе не позволял. Да и о знакомых дамах мне не рассказывал, если уж на то пошло, равно как и о желании фотографировать их нагишом.

Я обнаружила, что все ещё держу в руках пакет с фотографиями, и постаралась незаметно сунуть его в карман курточки. Попросить — удавится, не даст, скажет, что заработает на этом большие деньги. А так за приятной беседой, может, и забудет. Мне главное их домой принести, на следующий день и возвратить можно. Конечно, воровать нехорошо, но цель оправдывает средства. В конце концов, сошлюсь на рецидив застарелой клептомании — за это вроде бы не убивают, во всяком случае, мне об этом слышать не доводилось.

Мою задачу облегчило то, что пока я курила, Масик демонстративно разглядывал окружающий пейзаж. И повернулся в мою сторону только тогда, когда я затушила окурок и удовлетворенно вздохнула.

— Это была твоя последняя сигарета, — со сдержанной злостью констатировал он. — Ничего подобного я больше не допущу.

Любопытство пересилило во мне все остальные чувства, в том числе, и чувство осторожности. За всю мою жизнь мне никто не пытался ставить ультиматумов. О чем он при этом думает, интересно?

— И как ты мыслишь себе нашу семейную жизнь, солнце мое? — поинтересовалась я, тоже порядком обозлившись. — Имей в виду, материнские инстинкты у меня отсутствуют, как таковые, нянчить здорового детину — уволь. Мне и так неплохо. Даже очень хорошо.

— Ты просто так говоришь, чтобы набить себе цену, — мгновенно нашелся Масик. — Все женщины мечтают выйти замуж. А замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.

— Кому я должна — всем прощаю, — так же стремительно отпарировала я. — Тема закрывается. Ты женишься, на ком хочешь, и можешь даже не приглашать меня на свадьбу — не обижусь. Ты хотел меня увидеть — мы повидались. А теперь мне пора домой, извини, меня ждет работа. Да и муж вернется — его кормить надо. Как ты правильно заметил, замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.

— Я не допущу, чтобы ты это делала для кого-то еще, — простенько отреагировал Масик. — Чего ты хочешь, не понимаю. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться…

У меня дыхание перехватило. Андрей был прав, я связалась с очередным психопатом, и все это может кончиться, мягко говоря, скверно.

— Я хочу проститься с тобой здесь и больше не встречаться. Заводи романы, женись, живи, как хочешь — только без меня. Возможно, для тебя это не имеет особого значения, но я тебя не люблю.

Надо было срочно выходить из этой идиотской ситуации, в которую я, между прочим, вляпалась исключительно добровольно и можно даже сказать с песней. Точно: горбатого могила исправит, до неё я так и буду искать себе на голову приключений.

— Понимаю, — неожиданно охотно согласился Масик, — но на самом деле ты меня любишь. Потому, что меня невозможно не любить. Когда мы поженимся, ты это поймешь. И вообще, главное — это то, что я тебя люблю.

Я даже не успела адекватно среагировать: Масик схватил меня за плечи, развернул к себе и попытался поцеловать. Этого я уже вынести не могла, вырвалась и стрелой помчалась по аллее к выходу. Зрелище, должно быть, было презабавное: бежит не слишком молодая тетка с выпученными от ужаса глазами. Белые сапожки мгновенно стали серыми, их каблучки подворачивались и вязли в опавших листьях, я взмокла от непривычного физического усилия и быстро теряла дыхание. К счастью, Масик, судя по всему, и не думал меня преследовать, потому что я беспрепятственно домчалась почти до самого своего дома, благо от парка до него и шагом-то нужно было идти от силы пятнадцать минут.

Ну, все, решила я, оказавшись в своей квартире, которую предусмотрительно заперла на все замки. Это была последняя авантюра в моей жизни. Больше я никаких преступлений лично не расследую, пользуюсь исключительно методом дедукции, не выходя из дома и даже не вставая с дивана. И вообще занимаюсь только работой, а досуг провожу либо с Андреем, либо с подругами. Слава Богу, у меня хватило ума не приглашать на сей раз Масика к себе домой. Неизвестно, чем бы кончился этот визит, а убегать из собственной квартиры как бы глупо. Рассказывать же кому бы то ни было про этот эпизод — ещё глупее.

Я переоделась, тщательно вымыла руки и столь тщательно — загримированную физиономию, на которой пот оставил явственные и забавные следы, сварила себе кофе и подумала, что до возвращения Андрея с Павлом ещё успею перевести несколько страниц. Авантюры авантюрами, а работа работой, в конце концов, нужно и совесть иметь. Разумеется, в ту же секунду зазвонил телефон. Сначала я хотела не подходить, опасаясь — не без оснований — что это звонит Масик, чтобы довыяснять отношения, но потом предположила, что это вполне может быть Андрей, который, надо думать, беспокоится за меня. И сняла трубку.

— Добрый день, — услышала я низкий и красивый мужской голос, — будьте добры Наташу.

— Слушаю вас, — ответила я с огромным изумлением, ибо знакомых с такими роскошными голосовыми данными у меня не водилось.

— Здравствуйте ещё раз. Это Александр. Мы с вами недавно познакомились и вы дали мне свой телефон. Помните?

Я помнила даже то, что впопыхах и на нервной почве дала ему номер прежнего телефона, в квартире, где давно не живу. Интересно, как он меня нашел?

— Задали вы мне задачку, — продолжил голос с мягкой укоризной. — Звоню буквально в тот же вечер, а вы, оказывается, давно оттуда съехали. Пришлось уговаривать новых жильцов, чтобы дали мне этот вот номер. Уговорил.

— Ценю вашу настойчивость, — отозвалась я все ещё с удивлением, — но право же дело того не стоило. Зачем было так себя утруждать?

Бархатность и вкрадчивость голоса моего собеседника, а также безупречная литературная речь заставили и меня оперировать словосочетаниями, отнюдь мне не свойственными. Все это напоминало сцену из какой-нибудь пьесы о великосветской жизни, а уж никак не банальную телефонную кадрежку, хотя логично было предположить, что происходит все-таки именно она, родимая.