Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

померился силами с бойцом, присланным королем Артуром. Отсюда и все испытания, какие выпали на вашу долю.

– Не вижу в этом ни малейшей обиды, – ответил Белый рыцарь, – а если бы она и была, я на вас не сержусь.

– Благодарю вас, сир! И если уж так, позвольте мне отныне говорить, что я принадлежу вам.

– Согласен. Прощайте, с Богом!

И они расстались наилучшими друзьями.

XIX

Простившись с госпожой Ноанской, Белый рыцарь направил коня к монастырской обители, прозванной Гробница Люкена[68], ибо там покоились мощи крестника Иосифа Аримафейского, некогда избранного хранителем Святого Грааля.

В этом аббатстве он остановился на ночь, а поскольку далее собирался ехать без спутников, чтобы вернее остаться неузнанным, он оставил в этом месте своих оруженосцев, наказав им ждать его в течение месяца.

Граница земель госпожи Ноанской пролегала по реке; Белый рыцарь направился к Броду Королевы, называемому так с того дня, когда королева Гвиневра первой перешла его, а Кэй-сенешаль собственноручно убил двоих из семи королей Сенов, гнавшихся за ними[69].

Он спешился, сел на свежую траву и уже предался грезам, когда с того берега прискакал некий рыцарь, пустил своего коня через брод и окатил его брызгами воды.

– Сир рыцарь, – сказал Белый рыцарь, – вы досадили мне вдвойне. Вы намочили мне доспехи и оторвали меня от мыслей, которыми я себя услаждал.

– А что мне за дело до ваших доспехов и ваших мыслей?

Не удостоив его ответом, Белый рыцарь сел на коня и пустился вброд. Тот остановил его:

– Здесь нет прохода! Я защищаю его именем королевы.

– Какой королевы?

– Супруги короля Артура.

Услышав эти слова, Белый рыцарь удержал коня на берегу; но самозваный охранитель брода метнулся к нему и схватил коня за узду.

– Он мой, – сказал он.

– Почему?

– Потому что ступил на переправу.

Белый рыцарь собрался было сойти, но, покидая стремя, усомнился.

– Но скажите, рыцарь, от чьего имени вы пришли?

– От имени королевы.

– Она это на вас возложила?

– Нет, раз уж вы так настаиваете; я тут сам по себе.

– Тогда вы не получите моего коня. Отпустите узду!

– Нет.

– Отпустите узду, или вы пожалеете.

– А вот это мы еще посмотрим.

С этими словами он бросил узду, перевесил щит на грудь, поднял глефу и устремился на Белого рыцаря, но тот его встретил и выбил долой из седла. А после сказал, ухватив коня за отпущенный повод:

– Берите его обратно[70], мне и вправду жаль, что я сбил вас.

– Но хотя бы ответьте мне, – сказал тот рыцарь, не в силах скрыть досаду, – кто вы такой.

– Вовсе не намерен.

– Что ж, тогда начнем сначала.

– О нет, у вас слишком высокое покровительство.

– Но говорю же вам, я не из рыцарей королевы, и я желаю знать ваше имя.

– А я не собираюсь вам его говорить.

– Так защищайтесь!

Схватка возобновилась и на сей раз длилась дольше; наконец, пришлось незнакомцу просить пощады, чтобы спасти себе жизнь.

Это был Алибон, сын вавассера Брода Королевы. Отдавая оружие, он снова тщетно просил победителя сказать свое имя:

– Но позвольте мне, по крайней мере, выспрашивать его у тех, кто не может не знать его.

– Как вам будет угодно.

Алибон подался в Карлион, где были в то время король с королевой.

– Госпожа, – сказал он, – не изволите ли сказать мне имя одного рыцаря, в белых доспехах и на белом коне?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что он всецело вам предан.

И поведав все, что случилось между ними, он добавил:

– Если бы я вашим именем потребовал у него коня, он бы мне его отдал сей же час.

– И напрасно, – ответила королева, – ведь вам не доверено было ни охранять брод, ни отбирать у него коня. Впрочем, я об этом рыцаре ничего не знаю, кроме того, что монсеньор король посвятил его нынче в день Святого Иоанна и что о нем уже много толков. Он в добром здравии?

– Да, госпожа.

– Я очень этому рада[71].

XX

Спустя несколько дней Белый рыцарь увидел, что к нему подъезжает девица в слезах. – Храни вас Бог, сударыня! – сказал он ей. – Кто вас так опечалил?

– Ах, сир! Смерть моего друга, одного из лучших на свете рыцарей. Его убили у ворот замка, чьи пагубные нравы он думал искоренить. Будь проклята душа того, кто их установил!

– Нельзя ли попробовать их отменить, сударыня?

– Да, если преодолеете все испытания; но для этого надобно превосходить всех, кто силился сделать это до сих пор.

– И каковы же эти испытания?

– Если вам непременно хочется узнать о них, ступайте этой дорогой; она ведет к замку.

Девица уехала, все так же опечаленная, а Белый рыцарь прибыл к замку. Он был возведен на дикой скале, длиннее и выше полета стрелы из лучшего арбалета. С одного бока скалу омывала река Хамбер; у другого сливались в единый поток более сорока близко расположенных родников. Замок носил имя Скорбный Оплот, по причине дурного обхождения со всеми, кто томился в его плену.

Он был выстроен между двух стен, и у обоих его ворот стояли на страже по десять рыцарей. Прежде чем там оказаться, предстояло сразиться с каждым из них. Когда иссякали силы у первого, он вызывал второго; тот – третьего; так же и прочие. Судите сами, легко ли было выйти победителем из этой череды сражений. На воротах второй стены силою заклятия была воздвигнута статуя рыцаря-великана с преогромной секирой, поднятой обеими руками. Статуя эта должна была рухнуть в тот самый миг, когда притязающий на взятие замка проникнет до второй стены, убив или вынудив сдаться десятерых первых стражей. Но прежде чем развеять чары, коим были подвержены пленники, надлежало пробыть в замке сорок дней и сорок ночей. Вдоль реки Хамбер тянулось предместье, где путник мог обрести приятное и удобное пристанище.

Белый рыцарь прилагал тщетные усилия, чтобы отворить первые ворота, когда явилась и подошла его приветствовать девица, укрытая пеленой и длинным плащом.

– Сударыня, – сказал он ей, – не разъясните ли вы мне нравы этого замка?

– Скажу кое-что, по крайней мере. Прежде чем гадать, как их искоренить, надо одолеть и повергнуть первых десять рыцарей; если вы верите мне на слово, не беритесь за это дело.

– О! не затем я сюда пришел, чтобы уйти без единого удара. Я разузнаю тайну этого замка, а если не узнаю, то разделю судьбу стольких честных людей, томящихся тут в заточении.

– Что же, Бог в