Тайный вампир - Лиза Смит

Пространство вокруг вдруг удивительно изменилось, Поппи ощущала, как расширяются его границы — высота, глубина, протяженность. Как если бы горизонт в мгновение ока отодвинулся в бесконечность. И не было больше препятствий, которые они с Джеймсом не могли бы преодолеть.

Поппи почувствовала себя… свободной. «Голова какая легкая», — подумала она. Она осознавала, что тело ее тяжелеет, она оседает в объятиях Джеймса и клонится к нему, как увядающий цветок.

Все, хватит, раздался у нее в мозгу его голос. Теплые губы оторвались от ее горла. Теперь твоя очередь.

На этот раз он не разрезал себе запястье, а быстрым движением снял футболку и ногтем вспорол кожу у основания горла.

Поппи медленно, как во сне, наклонилась вперед. Рука Джеймса поддерживала ее затылок. Поппи обняла его и почувствовала прикосновение его обнаженной груди.

«Так гораздо лучше», — подумала Поппи. Но Джеймс был прав: теперь, в последний раз, все иначе. Им больше не придется обмениваться кровью.

Я не могу с этим смириться, сказала про себя Поппи, но больше уже не могла на чем-либо сосредоточиться. На этот раз кровь Джеймса не принесла ясности в ее мысли, напротив, эта дикая, отравляющая жидкость лишь усугубила ее слабость. Она отяжелела и впадала в беспамятство.

Джеймс!

Все хорошо. Ты начинаешь меняться…

Слабость, оцепенение, ощущение тепла. Она словно плавала в соленых океанских волнах. Она представляла себе, как кровь вампира бежит по ее сосудам, побеждая все, что ей мешает. Это была древняя кровь, кровь прачеловека. Она становилась древним существом, которое было всегда, с начала времен.

Каждая молекула ее тела претерпевала изменения…

Поппи, ты меня слышишь? Джеймс слегка потряс ее за плечи. Поппи была так потрясена обуревавшими ее новыми чувствами, что даже не понимала, что перестала пить кровь. Джеймс пытался разбудить ее.

Поппи!

Она с трудом открыла глаза.

— Мне хорошо… Просто я засыпаю.

Он сжал ее в своих объятиях и бережно уложил на гору подушек.

— Теперь ты можешь отдохнуть. А я позову Фила.

Но перед тем как уйти, он нежно поцеловал ее в лоб.

«Мой первый поцелуй, — подумала Поппи, закрывая глаза. — А я в коме. Ну и дела».

Она почувствовала, как кровать прогнулась под тяжестью чьего-то тела. Поппи открыла глаза и увидела Фила. Она был возбужден, нервно ерзал и пристально смотрел на Поппи.

— Ну, что происходит? — спросил он.

— Кровь вампиров побеждает, — просто ответил Джеймс.

— Я действительно хочу спать, — слабо откликнулась Поппи.

Она не чувствовала боли, она просто исчезала, растворялась. Ей было тепло, как будто ее завернули в теплый непроницаемый туман.

— Фил, я забыла сказать тебе спасибо. За помощь. За все. Ты был хорошим братом, Фил.

— Тебе нет необходимости говорить это сейчас! — воскликнул Фил. — Ты сможешь сказать это позже. Я буду здесь, ты же знаешь.

«Но меня здесь может не быть, — подумала Поппи. — Это ведь лотерея. И я ни за что не стала бы в нее играть, если бы не знала, что иначе потеряю шанс остаться в живых. Я боролась. Я, по крайней мере, боролась за свою жизнь».

— Да, ты боролась, — сказал Фил дрожащим голосом. А она-то и не подозревала, что говорит вслух. — Ты настоящий борец, — продолжал Фил. — Я многому у тебя научился.

Смешно, это она у него многому научилась, хотя учиться начала всего двадцать четыре часа назад. Поппи хотела рассказать ему об этом, но говорить нужно было долго, а она так устала. Язык еле ворочался во рту, а тело было слабым и беспомощным.

— Просто… возьми меня за руку, — сказала она и поняла, что голос ее не громче дыхания.

Филипп взял ее за руку, другую ладонь сжал Джеймс. Хорошо, так и надо было все это устроить. На подушке — плюшевый лев, а по обе стороны кровати Джеймс и Фил. Они держат ее за руки. И она чувствует себя хорошо и спокойно.

Одна из свечей пахла ванилью. Хороший домашний запах. Он напоминает о детстве. О вафлях и послеобеденном сне. Вот на что это похоже. Просто послеобеденный сон в детском саду мисс Спуджен. Солнце разрисовывает пол в квадратики, а рядом, на соседней кровати, спит Джеймс.

Так спокойно, так сладко…

— Поппи, — прошептал Фил.

Раздался голос Джеймса:

— Ты прекрасно справляешься, умница. Все в полном порядке.

Именно это Поппи хотела услышать больше всего на свете. Она снова отдалась музыке, и это было прекрасно, похоже на сон и совсем не страшно. Словно капля дождя возвращается в породивший ее океан.

В последнее мгновение она подумала: «Я не готова». Но тут же поняла: никому не удается уйти туда подготовленным.

«Какая же я глупая, — подумала Поппи. — Я забыла о самом главном. Я так и не сказала Джеймсу, что люблю его. Даже когда он первым признался».

Она попыталась произнести хоть слово. Но было уже слишком поздно. Внешний мир исчез, и она больше не владела своим телом. Она лишь плыла во тьме по океану чистых звуков, и ее властно и нежно обволакивал сон…

— Спи, — наклонившись к ней, сказал Джеймс. — Спи и не просыпайся до тех пор, пока я тебя не разбужу.

Нервы Фила были напряжены до предела, а Поппи казалась такой спокойной, ее волосы цвета меди разметались по подушке, ресницы чернели на бледной щеке, а губы слегка приоткрылись. Она походила на фарфоровую куклу. Но чем спокойнее она становилась, тем больший ужас охватывал Фила.

«Я справлюсь с этим, — твердил он себе. — Я должен».

Поппи испустила короткий вздох и вдруг шевельнулась. Ее грудь поднялась раз, другой, пальцы сжали руку Фила, глаза широко открылись, но она уже ничего не видела, она просто казалась удивленной.

— Поппи! — воскликнул Фил, хватаясь за рукав ее ночной рубашки. Рука под тонкой фланелью была такой хрупкой. — Поппи!

Судорожные вздохи затихли. Мгновение — Поппи чуть приподнялась, потом ее глаза закрылись, она упала на подушки, и ее рука обмякла.

Фил потерял рассудок.

— Поппи! — закричал он, чувствуя, что впадает в истерику. — Проснись! Поппи! — Его голос звучал все громче и громче, переходя в крик.

Фил не осознавал, что трясет за плечи безвольно обмякшее тело сестры.

Твердые руки уверенно оттолкнули его.

— Какого черта… Что ты делаешь? — тихо спросил Джеймс.

— Поппи, Поппи… — твердил Фил, глядя на сестру.

Она больше не дышала. На ее лице появилось выражение чистого покоя, какое бывает лишь у младенцев.

Она менялась, становясь далекой, призрачной. Ее лицо все сильнее походило на маску привидения, и даже Фил, который никогда не видел мертвых, понял: это смерть.