Корабль уродов - Антон Первушин

― Я много лет с тобой работаю, ― сказал Луньков, ― но так и не спросил, что тебя в искатели привело?

― Молодой был, ― ответил Тяглов. ― Глупый. Романтики хотелось. Подумать только: американцы на Луну летают, чтобы до других планет добраться, а у нас другая планета здесь, под боком. И позагадочнее Луны будет. В Ванавару многие тогда рвались. И далеко не всем посчастливилось. А может, наоборот, как раз тем, кто сюда не попал, и посчастливилось.

― Разочарован?

― Не то слово. Быстро понял, что и здесь то же самое, как везде. Такая же тоска. Такой же бардак. Поэтому из отдела ушел при первой возможности. Надоело.

― Не могу понять, как тебе всё-таки удалось сделать модель Кратера? Почему никто из твоих коллег до этого не додумался?

― Потому что все мы узкие специалисты. Бич современной науки ― узкая специализация. Всё лежало на поверхности, но этого никто не захотел увидеть. Лишнюю работу на себя брать не привыкли. За нее премию не дадут, а вот покритиковать, выкатить на защите «черный шар» всегда пожалуйста.

― А ты почему взял?

― Потому что злость одолевала. На начальство институтское. Хотелось доказать, что я их умнее. Тоже глупость, конечно.

― А как материалы добывал?

― По-разному. У Барковича проходил стажировку. Лачевскому оформлял докторскую диссертацию. С Федоровым делал совместный доклад на ежегодной конференции. А графики Садовникова просто украл.

― Взял и украл? ― Луньков недоверчиво хохотнул.

― Взял и украл, ― подтвердил Тяглов. ― И мне даже не стыдно. Он потом всё равно в Америку эмигрировал. Зачем ему там графики трансмутаций?.. Ты даже себе представить не можешь, какой азарт меня охватил, когда я понял, что все эти теории сочетаются через элементарную функцию. Нужно было только не вникать, а прямо подставлять текущие значения в переменные. Когда первый раз обсчитал северный край Вала и увидел знакомые аномалии на своих местах, меня затрясло всего. Думал, вот сейчас переверну мир. Они по наитию в Кратер ходят, гайки с болтами кидают, гробятся там ежедневно, а я буду как умный ходить ― по карте.

― Да-а-а, ― протянул Луньков, ― для меня это дремучий лес.

Наконец справа показался аккуратный столбик с надписью «40».

― Всем номерам ― стоп! ― скомандовал Тяглов в радиотелефон.

Он вылез из амфибии и осмотрелся. Всё-таки Кратер пугал даже его ― опытного искателя. Ватная тишина, не нарушаемая перекличкой птиц или звоном насекомых, всегда вызывала безотчетную тревогу. Тяглов ступил на обочину, подышал полной грудью, как перед нырком в воду. Посмотрел направо ― туда, где вздымалась зеленым горбом гора Фаррингтона. Посмотрел налево. Без труда различил легкое дрожание воздуха в тридцати метрах от тракта, между высоких стволов лиственниц (там притаилась молодая скороварка, появление которой предсказала модель). Потом вернулся и снова уселся за ноутбук. Начиналась настоящая работа.

― Номер семь, правая рука, на малой скорости сходи с тракта. Номер шесть, делай как седьмой. Держи дистанцию.

С картой было легко. Время от времени Тяглов приказывал колонне остановиться, проводил процедуру привязки к местности и давал новые ориентиры водителям. Луньков больше помалкивал ― понимал, что искателю в деле лучше не мешать. Если не хочешь, конечно, гробануться или склеить ласты.

По прямой от Главного научного тракта до Скучной Деревни было всего шесть километров. Однако в Кратере редко ходят по прямой: местность здесь сильно пересеченная ― целые поля катастрофных выворотней, скрытые под новым лесом, который успел преизрядно вымахать за сто лет. Поэтому продвигались, заметно петляя.

Аномалий было много, и чем дальше ― тем больше. Десятки знатных искателей погибли на этом маршруте. А потом просто перестали сюда ходить.

Где-то здесь оборвался славный путь легендарного искателя Флоренского. Первый раз он пришел в Кратер в 49-ом. Экспедицию благословил товарищ Сталин лично. До сих пор вольные искатели рассказывают страшные байки, будто бы экспедиция состояла исключительно из политзаключенных с расстрельными статьями, но Тяглов точно знал: никаких зэка там не было и в помине, специалисты ― Янковский, Вронский и другие ― добровольно пошли и, кстати, с большим энтузиазмом пошли, когда узнали, в чем суть проблемы. Энтузиазма в те времена было не занимать. И ведь дошли, без подготовки, без карт, до самого эпицентра! И вернулись с артефактами. И никого не потеряли по дороге, вот что удивительно!

Сейчас утверждают, что Флоренскому повезло: год, дескать, был такой исключительный, активность аномалий была низкая, ― но это всё ерунда. Андрей давным-давно посчитал из любопытства тот год на модели, а потом маршрут Флоренского на карту наложил. Витиевато шла экспедиция, но красиво обходила все ловушки, словно чутье какое-то вело. А почему бы и нет? Чутье и вело. Флоренский был уникум, Кратер кожей чувствовал. Но Скучная Деревня его доконала.

Очень соблазнительно было к ней пройти. Флоренский считал, что там находится приборный отсек Тунгусского Космического Тела. До сих пор работающий отсек. Потому и аномалий в районе Южного озера так много ― их подпитывает энергия, запасенная в отсеке, словно в аккумуляторе. А еще Флоренский рассчитывал найти там Урода.

Готовился академик больше года и, наверное, прошел бы. И вернулся бы с триумфом. Но вляпался ногой в зародыш клети ― уникальный, практически невозможный случай. Ногу отсекло по колено, и Флоренский истек кровью, прежде чем спутники дотащили его до тракта.

«Почему Скучная Деревня?» ― спросил однажды Луньков.

«Черный искательский юмор, ― ответил Тяглов. ― Она очень даже нескучная. Это такое артефактное образование у Южного озера. Словно какой-то гигантский ребенок кубики рассыпал. Ее со спутника засняли в начале семидесятых, но пройти не смогли».

«А мы как пройдем, если пройти нельзя?»

«А мы в Деревню не пойдем. Мы ее объедем по кривой. Только вот здесь придется в воду лезть. Сумеешь обеспечить амфибиями?»

«Обеспечу, не вопрос».

В воду действительно пришлось «лезть». Это был самый опасный участок во всем путешествии, поскольку требовалось не просто спуститься с берега в озеро, но и пролезть перед тем в узкую щель между двумя супермобиле. Тут-то и мог их настигнуть пресловутый «промах» матмодели ― но, к счастью, обошлось.

На пятом часу похода Тяглов чувствовал себя выжатым лимоном. Перед последним рывком он снова объявил остановку и попил кофе из термоса.

― Мы в двух шагах, ― сказал Луньков и возбужденно потер руки.

― Слушай, Никита, ― обратился к нему Тяглов; он отдыхал, глядя на экран, ― давно хочу тебя спросить: а что ты будешь делать, если Ось действительно тебе подчинится? Что ты ей собираешься приказать?