Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны - Алексей Ивакин

Крупенников понимал с пятого на десятое. В конце концов не выдержал:

– Мы-то тут при чем?

Священник засмеялся:

– Зачем вы здесь?

– Ну… Нас вытащили из прошлого…

– Я не спрашиваю, Виталий Александрович, как вы сюда попали. Я спрашиваю: зачем вы здесь?

– Война идет. И мы единственные, кто готов к этой войне, – Виталий покосился на окно. – Хотя бы немного, но готовы к войне.

– То есть вы согласны «немного готовыми» идти и воевать с исчадиями ада, совершенно не надеясь на победу?

Об этом Крупенников старался не думать. О поражении вообще нельзя думать. Нет, конечно, просчитывать нужно разные варианты. И отступление временное, и оборону против превосходящих сил противника. Но нельзя думать о том, что завтра вот того паренька убьют. С ума можно сойти от такого. А гибель любого из офицеров батальона Крупенников воспринимал именно как личное поражение.

– Мы на победу не надеемся. Мы в нее верим и готовим ее, – упрямо ответил комбат.

– Верно, – согласился отец Евгений. – Это правильно. И вы готовитесь жизни отдать за вот этих вот смешных для вас ребяток.

Священник не спросил.

Священник утвердил.

Комбат промолчал. Потому что… У них была возможность отказаться от войны. Штыки, как говорится, в землю. Но совесть не позволила. Он чувствовал ответственность перед людьми, которые не могут сами себя защитить. И, хотелось бы надеяться, не он один…

– За други своя… – печально произнес отец Евгений. – Нет высшей доблести, нежели отдать жизнь за други своя, товарищ майор. А эти вам даже не други.

Потом помолчал и добавил:

– Так кто из нас больше православный? Вы, идущий на смерть, или я, благословляющий вас на эту самую смерть? Понтием Пилатом буду, ежели умою руки и не пойду с вами.

Крупенников рывком встал и заходил по комнатке. Мозги кипели. Поп не отводил от него глаз.

– Объясните мне, почему это я должен поставить на довольствие священника в батальон, состоящий из атеистов? Почему не мусульманина или пастора какого-нибудь?

Отец Евгений пожал плечами:

– Собственно говоря, это их проблемы. Я – пришел. И это есть непреложный факт.

– Угу. А за вами другие потянутся.

– Вряд ли. Вот увидите.

– Это еще почему?

– Издалека благословят – и дело с концом. Вы же атеисты!

– А замполит у нас, между прочим, еврей!

– Нет ни эллина, ни иудея перед Богом, – пожал плечами отец Евгений.

– На все-то у вас ответ есть, – вздохнул Крупенников, садясь обратно на стул.

– Так ведь служба такая, – развел руками священник. Потом вдруг засуетился, снял, наконец, рюкзак и достал оттуда фляжку.

– Коньячок вот святые отцы послали. Монастырский. Может, по капельке?

– Сухой закон у нас, – буркнул Крупенников, мгновение поколебавшись. – И вам не рекомендую. Какой же вы священник, ежели бухать будете с утра?

– Что ж тут бухать-то? – с удивлением воззрился на литровую фляжку отец Евгений. – Между прочим, первое чудо, которое Христос по Святому Евангелию сотворил, есть чудо превращения воды в вино. На свадьбе к тому же.

– Ну, у нас тут не свадьба!

Священник со вздохом спрятал фляжку обратно.

– Будете зачислены в политический отдел. Опиум свой религиозный попрошу особенно не распространять. Обговорите с заместителем по политической части принципы агитации и пропаганды. Молитвы там свои и прочие ритуалы – не афишировать. Из оружия я выдам вам…

– «Парабеллум»? – усмехнулся отец Евгений.

Крупенников онемел. Поп, оказывается, знал…

– Это цитата, товарищ майор. Только оружие мне не нужно. Нельзя мне оружие. Ибо буду извергнут из сана.

– А еще ругали этих… либерастов, – вспомнил комбат смешное слово, недавно прозвучавшее из уст батюшки.

– Попрошу, – поднял палец отец Евгений, – меня не оскорблять! Правила у нас такие. Священник не имеет права проливать кровь. Даже змеиную. Устав, так сказать.

– И чем же вы от ЭТИХ отличаетесь? – усмехнулся Крупенников.

– У меня свое оружие есть, – твердо ответил священник. – Слово Христово.

– Вот на ящерах и посмотрим, действует ли ваше Слово, – скептически улыбнулся майор.

– Посмотрим, – покладисто согласился тот. – А можно мне в футбол поиграть? Давно мячик не пинал…

– В армии говорят: «разрешите, товарищ майор!»

– Разрешите, товарищ майор, в футбол с добровольцами погонять! – священник неожиданно встал, вытянулся и приложил руку к голове.

– К пустой голове руку не прикладывают, – буркнул Крупенников.

Тот опустил руку. В глазах отца Евгения плясали веселые… гхм… огоньки, в общем, веселые.

– Идите… Батюшка… Поговорим еще…

Когда священник ушел, Крупенников заварил еще чая и долго, целых десять минут, наблюдал, как тот, сняв рясу, азартно бегает по полю за мячом. Потом передернул плечами и, выключив блокнот и спрятав его в полевую сумку, пошел на склад проводить ненужную, в общем-то, инвентаризацию, тем самым отвлекаясь от ненужных, высоких мыслей…

Однако до складских помещений комбат дойти не успел, привлеченный криками со стороны спортплощадки. Виталий удивленно приподнял бровь: это ж как орать нужно, чтобы даже внутри здания было слышно?! Что там еще случилось?

Выйдя на задний двор, где располагались открытые спортивные сооружения и футбольное поле, майор остановился, пытаясь разобраться, что происходит. На поле разыгрывалась настоящая трагедия. Или, что скорее, комедия. Или и то, и другое вместе. Новоявленный доброволец, аккуратно сложенная ряса и рюкзачок которого лежали на скамейке рядом с опоясывающей поле беговой дорожкой вместе с вещами других игроков, ныне валялся в центре штрафной площадки, схватившись за лодыжку. Стоящие вокруг игроки обеих команд и свободные от учебы или нарядов болельщики самозабвенно орали:

– Пенальти! Было же пенальти?

– Да какое пенальти? Он же сам упал!

– Так тот еще до штрафной ему подкат сделал!

– А чего они? На батюшке сфолили, а теперь отнекиваются!

– Больно-то как! Помяни царя Давида и кротость его!

Последняя фраза, ясное дело, принадлежала отцу Евгению.

Крупенников молча постоял, потом кашлянул. На него никто не обратил внимания, даже Харченко, вместе с замполитом стоящий в задних рядах.

Комбат кашлянул громче. С тем же результатом.

Потом не выдержал и гаркнул во всю немалую силу легких:

– А ну, смирно! Что тут, ядрена вошь, происходит?!

Толпа замолкла, обернувшись.

– Что. Тут. Происходит?

Обернувшийся Харченко смутился, шмыгнул носом, поправил фуражку и пояснил:

– Так это, матч у нас… товарищеский.

– А орать так зачем? – не понял Крупенников. – Матч матчем, а орать зачем?

– Так форвард от 1-й роты в атаку пошел, а его защитник из 4-й срубил подкатом в штрафной! Вот и спорим! – крикнул кто-то из толпы.

– А судья кто? – спросил комбат просто ради того, чтобы не молчать.

– Он… – навстречу майору вытолкнули незнакомого бойца из местных добровольцев.

– Да не успел я, согражданин, то есть товарищ комбат… – немедленно заныл тот.

– Твои проблемы, – отрезал Виталий. – Если и в бою не успеешь, первым и умрешь. Точнее, ящерицам на обед угодишь. Кого сбили-то?

– Меня, – подошел, хромая, отец Евгений.

– Бей пенальти, и весь вопрос. Счет какой?

– По нолям, товарищ майор!

– Интриги больше будет. Пусть отец… гм, то есть товарищ Смирнов, бьет пенальти, а потом идет в медчасть на осмотр. Ясно?

Кивнув, батюшка похромал к одиннадцатиметровой отметке. Комбат пошел было в сторону казарменного корпуса, но вдруг остановился. Захотелось посмотреть на футболиста по имени отец Евгений.

Тот подошел к отметке, поставил на нее мяч. Перекрестился. Отошел, разбежался…

Удар получился корявым, вратарь противника без труда взял мяч.

– Ура! – взревела половина болельщиков; вторая половина угрюмо молчала. Игроки тоже разделились, одни сердито брели на свою половину поля, другие радостно хлопали по плечам вратаря. Крупенников ухмыльнулся, развернулся к футболистам спиной… и резко остановился. Гм… Ну ладно, сейчас разберемся…

– Так! – на сей раз командный голос легко перекрыл рев толпы. – Смирнов, Харченко, Финкельштейн, Лаптев! Ко мне все бегом! Потом доиграете.

Через пару минут возбужденные офицеры и отец Евгений сидели в комнате комбата. Священник поглаживал ушибленную ногу, прижимая к животу рясу и рюкзак.

– А теперь, товарищ-согражданин Смирнов, вы рассказываете, что там у вас на самом деле случилось.

Особист с замполитом и начштаба недоуменно переглянулись. Дела футбольные да вдруг отвлекли отца и бога батальона?! Или все не столь просто?

– Дриблингом защитника обошел и в штрафную, а тот видит, что я один на один, и подкатом мне в ноги. Сзади!

– Ты, батюшка, тут не темни, – нахмурился Крупенников. – Меня твои кинжальные фланговые прорывы не интересуют. Чай, не Гудериан какой.