Я стерва, но зато какая, или Сильная женщина в мире слабых мужчин - Юлия Шилова

— Генрих, по ночам мне почему‑то снится моя могила.

— Какая ещё могила?

— Ну, моя… та, которая в Москве. Я никогда на ней не была, но отлично представляю, как она выглядит, какой у меня памятник и какая на нём фотография. Я даже иногда чувствую холод могильной земли.

— Девочка моя, со временем всё пройдёт и забудется. Нужно попить успокоительное.

— Спасибо тебе за понимание и заботу.

Генрих вёл машину, а я откинулась на спинку и любовалась природой. Мы проезжали красивейшие леса и многочисленные озёра, перемежающиеся с ухоженными полями. К этому времени урожай был уже убран, и на полях оставались только большие рулоны соломы, упакованной в полиэтиленовую плёнку и аккуратно уложенной. А ещё мы миновали очень много площадок для гольфа. Генрих пояснил, что популярность его растёт с каждым годом. Да и дело это прибыльнее, чем выращивание хлеба или овощей, ведь с продуктами питания в стране проблем нет.

Через несколько минут я закрыла глаза и стала вспоминать Анфису… Она была неординарной женщиной и этим цепляла мужчин. Она была слишком непредсказуемой и своевольной, свободной и независимой как внутренне, так и внешне. Умела выделиться из толпы и держать мужчин в напряжении. Чётко контролировала свои чувства и заставляла окружающих считаться с собой. Она знала вкус и аромат жизни. У неё был взгляд как омут. Она умела оцарапать влюблённое сердце. С мужчинами обставляла всё так, что им было мало одной постели и они тут же подыскивали для неё местечко в душе, и она занимала в ней достаточно сильные позиции. Анфиса никогда не скрывала, что любит играть мужчинами. Считала себя сильной, потому что позволить себе быть по‑настоящему циничной может только несгибаемая личность.

Нынешнее время требует циничности, иначе не выживешь. Анфисе становилось смешно, когда окружающие начинали упрекать стерв или сильных женщин. Она считала, что стервы честны с окружающими, а «белые и пушистые» лицемерны и фальшивы.

Анфиса хотела получить от жизни всё… Уж онато знала, что быть стервой — высокое искусство. Безжалостно уничтожала чувства и пряталась, выстраивая незримую стену между собой и мужчинами, которые хотели с ней отношений. Мало кто мог заставить её спрятать коготки.

Наталья Габриэлсон была совсем другой. Закомплексованной, испуганной, очень зависимой и скромной. А быть может, даже забитой. Она не могла, как Анфиса, внутренне ощущать себя яркой, роковой и особенной. Она навсегда запомнила то страшное время, когда уродкой пряталась в четырёх стенах…

Я до сих пор не понимала, почему из массы красивых и интересных девушек Генрих выбрал именно меня. Вот Лена, которая выгнала меня из его дома… Ведь он отказался от неё ради такого неприглядного и несчастного бесформенного существа…

Генрих — завидный жених. Солидный, уважаемый, состоятельный, известный врач. Сколько девушек мечтали покорить его сердце… Желание забиться под чьё‑то крылышко, спрятаться за чьюто сильную спину и переложить свои многочисленные проблемы на чужие плечи присуще каждой женщине. Наталья Габриэлсон должна быть очень счастливой, ведь ей завидуют многие. И многие хотели бы оказаться на её месте. Никто не знает, чем заплачено за то, что имеет она…

— Ну вот и приехали, — перебил мои мысли Генрих. — Добро пожаловать в Стокгольм.

В Стокгольме мы разместились в самом дорогом, солидном и фешенебельном отеле, поблизости от одной из главных пешеходных улиц, Кунсгатан, цветочного и овощного рынков. Рядом с отелем — крупнейший концертный зал, где ежегодно объявляют нобелевских лауреатов. Когда мы пошли в торговый центр, я увидела у обменного пункта двух русских. Они бурно восхищались: мол, уникальный обменный пункт, российский рубль здесь обычная конвертируемая валюта, которую можно обменять на шведские кроны, а те, в свою очередь, обратно на рубли или на любую другую валюту.

Меня поразил цветочный рынок. Море великолепных цветов, а главное, нужно видеть, с каким удовольствием и вкусом их здесь покупают. Покупают не только для торжественных случаев, а больше из‑за любви к цветам, из‑за отношения к ним как к обязательным спутникам быта.

Вечером мы сидели в кафе на набережной большой реки. Затем любовались панорамой Старого Города. Меня поразил интересный дизайн в шведском магазине модной одежды. Стволы берёз, а на ветках деревьев висят вешалки с платьями, слышно пение птиц и пахнет лесом… В центре зала стояла большая скамья из сколоченных досок. Когда я поинтересовалась у Генриха, почему такой необыкновенный дизайн, он сказал, что таким образом шведы воспитывают любовь к лесу. Ведь это страна леса и воды. Здесь есть ощущение простора. Здесь очень много лесов.

Я с любопытством рассматривала сердца из веток на входных дверях старинных домов. Меня очаровало, что шведы не зашторивают окна, все их квартиры как на ладони. Когда я спросила Генриха, зачем они зажигают маленькие светильники на подоконнике в каждом окне и не задёргивают окна шторами, муж сказал, что у этих светильников есть своя история. В Швеции много месяцев темно и сыро: зимний день короток, до января хлещут дожди. Огонёк лампы поднимает настроение. Даже врачи рекомендуют лечить осеннее уныние под электрической лампой. Таком образом шведы создают ощущение праздника.

Я не могла не восторгаться чистотой и порядком в городе. А также прониклась национальными чертами шведов — терпимостью и бесконфликтностью. Жители этой страны во всём и всегда поддерживали нейтралитет. Кстати, учёба в местных вузах бесплатная.

Каждый день, проведённый в Стокгольме, мы открывали для себя что‑то новое. По вечерам Генрих ложился с ноутбуком в кровать и работал. Что поделать — трудоголик. А я сидела на террасе, смотрела на фонарики в окнах и думала: «Вот бы всё это показать маме и Владу…»

А ведь у Влада сегодня день рождения…

Не удержавшись, я прошла мимо Генриха в ванную комнату, включила воду, взяла свой мобильный и по памяти набрала номер брата. Хотя прошло пять лет, я отчётливо помнила все номера. Услышав до боли знакомый голос, ощутила, как из глаз полились слёзы, и прошептала:

— Влад, это я.

В трубке воцарилось молчание, и я почувствовала, что брат замер.

— Кто это?

— Это я. С днём рождения!!! Ты один? — Я очень боялась: вдруг мама рядом.

— Один.

— Что делаешь?

— Готовлюсь встречать гостей. Кто это?

— Влад, это я.

— Кто я?

— А помнишь, как мы с тобой были совсем мелкими и ты спрашивал у меня, какой высоты небо? А потом во дворе вставал на скамейку и пытался до него дотянуться. Когда я говорила тебе, что небо выше, ты лез на дерево, чем жутко пугал соседей, вытягивал руку и вновь пытался его достать.