Небесный Воин (СИ) - Край Gekas

— Не бойся, это друзья! — внезапно сказал Николай, но никак не мог припомнить, откуда он знает этих двоих.

— Я беспокоюсь не о них! — твердо ответила его жена и указала совсем в другую сторону.

Никель оглянулся.

С противоположной стороны к тому месту, где они находились, двигался новенький «БМВ», поднимая дорожную пыль. Он петлял из стороны в сторону, объезжая большие камни, спокойно лежащие на дороге, и приближался к ним еще быстрее, чем два бегущих человека, которых Никель настойчиво пытался вспомнить.

Впопыхах водитель не справился с управлением, и автомобиль врезался в подножие холма. Заднюю часть машины подбросило вверх и, подчиняясь силе притяжения, она вновь опустилась колесами в грунтовую поверхность дороги.

Из машины выскочили сразу четыре человека. Двое амбалов крепкого телосложения, тучный водитель «БМВ» и человек с красным платком на шее. У двоих из них было оружие. Если Парамонова не подводило зрение, то это были пистолеты Макарова.

«Шейный платок!» — внезапно прокралась навязчивая мысль, и Никель вдруг вспомнил, кто были те люди, что бежали в их сторону с противоположной стороны.

В памяти мелькнула неприятная мысль. Такая холодная, что по телу пронеслись мурашки, отчего захотелось укутаться потеплее. Он вдруг вспомнил, как Макс ловко разобрал огнестрельное оружие, и мелкие части «макарова» посыпались на деревянный пол. Как тучному водителю в лицо прилетел стул, отправляя того в нокдаун, и недовольная гримаса превратилась в кровавое месиво. И как, профессионально орудуя кухонными ножами, два амбала и человек с красным платком на шее, не смогли оказать достойного сопротивления человеку по имени Макс — хозяину лесной хижины.

Откуда такие мысли? Откуда ему все это известно?

И в следующее мгновение Парамонов понял, что все это не взаправду. Все это не наяву!

Его семья мертва, какое бы видение не накрывало его в данный момент.

Никель держал за руки свою жену и дочь. Держал, не смея отпускать, потому что жажда жизни была выше, чем осознание смерти. Он помнил, знал и, наверное, все же верил в то, что сейчас с ним происходило. Он искренне верил в Бога. Как никогда!

Его левая рука почувствовала, как ладонь жены помертвела и превратилась во что-то неосязаемое. А когда Парамонов повернулся в ее сторону — больше ничего не увидел. Только парящий над холмами прах.

Чего нельзя сказать о правой руке!

Дочь нетерпеливо трясла его руку и повторяла лишь два слова:

— Очнись, человек! Очнись, человек!

Почему, человек? Почему, не «папа»?

И вот тут Николай вышел из небытия. Испуганные веки широко открылись, информируя его непонимающее сознание, что он снова находится в темной комнате, куда его принесло уже по собственной воле. Куда он ни за что не хотел возвращаться, но данное слово заставило вновь подняться на верхний этаж и смириться с текущим положением дел.

Вокруг была только темнота и больше ничего!

Хотя, нет! В комнате было что-то еще! Или кто-то!

Рука все еще сжимала холодную ладонь. Парамонов отчетливо помнил, что его дочь мертва, точно так же, как и жена. Но, кто же его так бесцеремонно тянет за руку, повторяя одну и ту же фразу:

— Очнись, человек!

Это голос не его дочери. И с этой мыслью невозможно было спорить.

Перед взглядом Никеля снова мелькнула темная комната, и он медленно повернул голову вправо.

Девочка, никоем образом не похожая на его умершую дочь, дергала его за руку, испуганно озираясь по сторонам. Ее наскоро сплетенные косички, скорее всего неумелыми руками, как это давеча делал Никель, болтались из стороны в сторону, смешно и в то же время устрашающе развеваясь в пустом помещении.

— Ты очнулся? Как хорошо! — обрадовалось юное создание. — Помоги найти мою кошечку. Иначе графиня меня накажет.

Взрыв холодного страха ударил в сознание Парамонова. Он снова вспомнил ту «кошечку», которая прыгнула ему на грудь и заорала неимоверным голосом. Но, он действительно, был рад этой встрече! И не потому, что она являлась непосредственным призраком мистической комнаты, а потому, что она его не пугала, в отличие от графа Фургаса. Страх перед этим созданием был, сравни маленькому опасному приключению, пусть не всегда безобидному и безболезненному, но уж точно не наносящим вреда. А вот граф Фургас, обладающий Великой неистовой силой…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стоп!

Она сказала: «графиня»?

Это еще кто такая!? Пассия графа «парнокопытного»?

Боже, спаси и сохрани!

— Человек, помоги отыскать мою кошечку! Пожалуйста! — не унимался ребенок.

Парамонов с трудом поднялся с кровати. Босые ноги ступили на холодный пол и с удовольствием обнаружили твердую поверхность. Не могильную землю, рассыпанную по периметру комнаты, и не склизкую жижу сороконожек и червей, а самую настоящую твердую поверхность.

— Давай поищем твою кошечку. — Согласился Никель.

Без зелья отца Севастьяна он вряд ли бы согласился на такое. Но теперь, превозмогая страх, и искренне понимая, что помогает мертвому ребенку, Парамонов, был горд собой. Призрак девочки не делал ему ничего плохого, и это было, как минимум, достижение. Впервые с той прошлой ночи, он не вел себя, как трусливый суслик.

— Может, она там? — и девочка с неопрятными косичками указала в дальний угол.

Николай сделал пару шагов, как ему показалось, слишком уж легко. Будто неведомая сила направляла его тело подальше от заветной кровати.

«Подальше от кровати! — вспомнил он слова наставления отца Севастьяна. — Демон всегда пытается удалить от знакомого места!».

Но, делать было нечего! Слишком уж печальными были глаза бедной девочки, которая умерла много лет назад.

Парамонов сделал еще пару шагов, пока, наконец, не осознал, что ступил в холодную воду.

— Это не наяву… — прошептал Никель. — Это не наяву!

Он обернулся, вполне здраво соображая, что отдалился от кровати на почтительное расстояние. Маленькой гостьи нигде не было видно, лишь незнакомый силуэт медленно прошествовал к его спальному ложу и присел на мягкий матрац.

— Ах, бесовка! Все же обманула меня!

Николай зашагал в сторону спасительной кровати и с удивлением обнаружил, что вода достигла его колен. С такой быстротой пребывания, он не успеет достичь спального ложа и утонет, будто обычный смертный человек.

— Это не наяву! Это не наяву! — пытался сам себя убедить Парамонов.

Но вода все прибывала.

Никель нырнул с головой, понимая, что придется поддаться резвому потоку и плыть в сторону спасительной комнаты. Натренированные руки заработали на пределе возможностей. Брызги вспенились, когда он разбрасывал их в разные стороны. Но самым противным было то, что вода оказалась соленой. Соленой и необычайно горькой, будто морская вода из холодного моря! И это море тянуло его в морскую пучину.

Парамонов прибавил «газу», открывая в себе второе дыхание. Мышцы на руках и ногах почувствовали такую нагрузку, что впору было завидовать самому профессиональному пловцу. Футболка и спортивные штаны намокли, стесняя движения, но Никель ни при каких условиях не хотел останавливаться.

Он бросил мимолетный взгляд в сторону кровати, и ему показалась, что она стала еще дальше, словно его и впрямь уносило в синюю бездну.

Минут через двадцать силы его покинули.

Он еще какое-то время барахтался в холодной воде, но затем все тело, словно окаменело, отказываясь подчиняться простым командам. Николай почувствовал, что медленно и верно идет ко дну.

Усталость накатила громадной волной, объясняя простому человеку, что сопротивляться бесполезно. Бескрайнее море возьмет свое, если захочет! А захочет оно только с позволения графини, которую Никель, несомненно, знал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его глаза расширились, губы стали мертвецки бледными, и дыхание перестало существовать. Никель закрыл глаза, обдумывая свое отчаянное положение, пока тихо и мирно шел ко дну.

Сознание помутилось. Перед тускнеющим взглядом всплывали непонятные образы, называемые в народе галлюцинациями, и все тело запылало от нестерпимого жара, несмотря на ужасно ледяную воду.