Укус Милосердия - Харитон Байконурович Мамбурин

Жаболюд молчал почти три минуты, а затем, подняв на меня свои большие глаза, горько квакнул:

— Деньги?

— Деньги, — всепрощающе улыбнулся я, — По полтора часа, дважды в неделю, по вечерам. Пятьсот талеров за выступление…

— Грабёёёж!!! — это был самый громкий квак души, который я только слышал за своё долгое существование.

Разразился торг. Яростный, ожесточенный, алчущий времени и новых порций чая. Жаба, душимая жадностью, рвала и метала, а я, получивший шанс на непыльную работенку, отстаивал каждый талер (который будет оплачен кровью!) как собственного ребенка или даже еще сильнее (прости, Алиса, жизнь — это не для неженок!). В итоге мы сумели сойтись на трех сотнях талеров за занятие, при условии, что возмещение моих потерь крови ляжет на мои собственные плечи.

— Маловато, конечно, — вслух признаюсь под конец я, — Но что не сделаешь ради такого приятного соседа!

Горловой звук, который издаст саппоро после этих слов, будет свидетельствовать о высоком эмоциональном уроне отдельно его душе и общем разочаровании этой жизнью всего остального организма. Мне даже придётся побыстрее уйти, чтобы тактично дать бедолаге оплакать заключенную сделку. Нет, понять-то я его могу. Ты, хоть и в своих интересах, но несешь народу сакральное знание, бесценный цветок тысячелетиями пестуемых умений, а тебя то не слушают, то деньги требуют. Любого из себя выведет.

Так что можно его понять. Можно… Но не нужно. Как говорила одна из моих бывших: «Если всяких понимать, то не выдержит кровать!».

В доме, куда я вернулся, были тишь, гладь, да благодать — две жестокие маленькие женщины вовсю мучали одного большого доброго полутролля, требуя с него физического труда и прочих бенефитов. Как это мило.

— Вы, ребята, совсем мышей не ловите, — вздохнул я, обращаясь к лицам, сидящим в подвале, забитом компьютерной машинерией, — Вот что с вами делать⁈

— ААА!!! — тут же заорала Тарасова, став свидетельницей свисающего с моей руки трупа гоблина, убившегося о буквально накануне поставленную мной ловушку. Простенькая магия, перенапрягающая мышцы любого живого существа, дотронувшегося до нанесенных мной символов, оказалась чересчур сильна для дохловатого типа, уложив того наповал. Еще двое ему подобных, похожих на первого как две капли воды, продолжали свисать с карнизов второго этажа.

Звонки в дверь, визг шин, омерзительный голос некоего волчера… кажется, прибыла кавалерия.

— Так, это уже личное, — признался я слушателям и зрителям, многозначительно качая мертвецом, явно выползшим из самой бедной и отмороженной части Граильни, — Считайте меня официально взбешенным.

В Омниполисе немалая куча разумных, которым власть может ударить по мозгам, но именно разумных, тех, кто ни при каких обстоятельствах не посмеет наехать на Блюстителя, а потом еще и вызовет на себя гнев Гильдии. Кто бы не нанял этих отбросов общества, он точно это сделал после провала предыдущего покушения. А значит…

— Собирайтесь, дамы и господа, мы идём на охоту.

— Ч-что? Конрад! А у меня сети нет! Доступа нет совсем! — пожаловалась быстро отошедшая от вида перекошенного зеленого мертвеца Алиса.

— Всё наладят, а мы пока погуляем, — процедил я, впуская в дом Джарреда и серьезных молодых оперативников полуэльфийской породы, быстро передавая им информацию, — Эти парни и наладят.

— Куда идём, Арвистер? — Шпилька почуяла, что пахнет чем-то серьезным, от чего и сама преисполнилась давно и кропотливо копимого профессионализма.

— Для начала — в Граильню! — с этими словами я, резко дёрнув рукой, оторвал мертвецу голову, — Пакеты у нас где?

Уговорить возбужденного волчера и полуэльфов убраться с дороги у меня вышло на заглядение просто — то ли злость придала моим словам убедительности, то ли беседа с жабом подстегнула дипломатию, то ли голова в руке сработала. Облаяв их вопиюще некомпетентными, я наказал прибывшим позаботиться о доме так, чтобы сюда мышь не проскочила, а затем, выдав несколько бумажек-допусков к уже выстроенной системе ловушек, погнал свой миниатюрный отряд мстителей (не подозревающий об этой высокой роли) прямиком на трамвайную остановку.

…и голову я дома не забыл. Великая культура пакетов с пакетами — одна из лучших вещей, пришедших к нам из Нижнего мира!

В трамвае было хорошо, причем всем. Алиса и Шегги, выползавшие в люди довольно редко, вовсю вертели головами, разглядывая город и пассажиров, Шпилька, закрывшись полой моего плаща от чужих взглядов, щупала себя за всякое, распределяя ножи и прочие метательные булавки, которыми любила и умела орудовать. Сам же я, поглаживая обрез сквозь ткань кармана, питал очень мстительные чувства к существу, которое я сначала найду, а потом буду убивать. Ногами.

Бритва Оккама, принцип, не раз выручавший меня в жизни. Неизвестный разумный даёт заказ на Алису. Информацию о ней можно получить, только будучи где-то очень близко к верхушке. Но только о ней. Он не знал о том, что хитрый, умный и красивый я имеет в городе дом, а в этом доме живет член Гильдии. Промашка, потому что дело передают вольному жмуроделу, который понятия не имеет, что послан в логово вампира. Прокол, вызывающий на голову заказчика гнев Гильдии… ну, с моей небольшой помощью.

Выход для него тут один — драпать. Граильня, если ты можешь постоять за себя или удрать от желающих вкусно покушать, идеальное место для заметания следов. Она на краю города, из неё выходит тысяча и один маршрут, по которому тебя не отследят. Но нашему парню очень хотелось, чтобы госпожа Тарасова двинула кони, поэтому он нанял совсем уж полных оборвышей, уж точно никак не доросших не до вольников, ни до Гильдии. Да они, судя по внешнему виду, вообще из Граильни выпущены не должны были быть…

Зачем провода резали — вот вопрос. Перед выходом я убедился, что телефон, как и интернет, сдохли.

Только есть одно большое жирное «но» для нашего недоброжелателя. В квартале, где «отстаиваются» дикие гоблиноиды, действительно нельзя найти следов, если кто-то решил скрыться, а ты хочешь пройти за ним… но там же нельзя и уклониться от тысячи и одного голодного взгляда.

— Что⁈ — на этом