Нф-100: Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью - Александра

Лаккомо окончательно стал замкнутым, нелюдимым и абсолютно холодным человеком. Придворные разлюбили его и позволяли себе отпускать колкие замечания. Немногочисленные двоюродные, троюродные и прочие родственники ехидно интересовались каждый раз, зачем же пожаловал на родину его недосягаемое святейшество...

Лаккомо сам признавался брату, что поводов для визита у него нет, а ядовитое придворное общество он терпеть не может, оскомину, дескать, набило. Как ни упрашивал Эйнаор оставаться подольше, какие бы причины не находил -- в ответ звучало жесткое, как камень дворцового шиарданита и категоричное "Нет". В этом был весь Лаккомо -- упрётся, что тот кирпич, и ни влево, ни вправо. Хорошо хоть ради брата с Учителем всё ещё спускался на Торию.

Иногда Эйнаору начинало казаться, что не будь его и Даэррека, то брат так бы и засел безвылазно на вверенных ему дочерних планетах. А не будь тех планет -- пророс бы корнями в свой корабль.

Но вот что-то внеплановое, внережимное, некалендарное подстегнуло Лаккомо вызвать Эйнаора на связь по закрытому каналу и бросить короткое сообщение в армейской манере: "Буду через трое твоих суток. Поговорим в кабинете". Всё это время торийский король мучился предположениями и подозрениями, размышляя над тем, какой ветер и что насвистел брату в уши.

Лаккомо был пунктуален до въедливости, а потому ровно через трое суток с момента получения сообщения, ни часом раньше, ни часом позже, его величество терпеливо сидел в своем кабинете в центральной части дворца на пятидесятом этаже -- и ждал. И отбивал пальцами по столу монотонную дробь.

Через пятнадцать минут и ещё тридцать два удара пальца по полированной деревянной столешнице, дверь в кабинет распахнулась, являя Эйнаору вторую по популярности персону всей Тории после него. С совершенно бешеным взглядом и взъерошенными волосами, будто он только что лично преодолел полгалактики "вплавь" в одном скафандре. Или пробежал как в прежние времена -- Лазурный Берег поперёк. Или отбивался врукопашную от стаи родственников во главе с тётушкой. Должно быть, эти родственники ещё клевали по мозгам и вились кругами, отлетая от ударов и возвращаясь вновь, как в дешевых проигрывателях снов. В общем, фантазия Эйнаора ни на шутку разыгралась в этот миг от столь редкого зрелища, Но первая же фраза Лаккомо, ножом брошенная с порога, разбила все красочные картинки вдребезги.

- Эти штуки разговаривают!

Оглушительно хлопнула деревянная дверь, и кабинет снова заволокла лёгкая "ватность". Охранные контуры, заложенные в стены ещё далёкими предками, замкнулись, защищая братьев от любого прослушивания.

Эйнаор медленно выдохнул.

Они были не просто близнецами -- медиумами вне категорий. Оба были достаточно осведомлены о делах друг друга. Потому каждый обязан был знать, о чём думает второй.

Эйнаору хватило одной фразы, чтобы не просто понять, о чём идёт речь, но и поймать образ напуганной груды металла в шлюзовом отсеке. Прочувствовать то, что чувствовал Лаккомо, стоя перед этим странным и страшным существом, не вполне машиной, но и не человеком, увидеть глазами брата жуткую маску, порожденную чьей-то извращенной фантазией.

"Так вот, каково нынче "лицо" Федерации..."

Король медленно вдохнул, опустив веки, и так же медленно выдохнул. Разговор предстоял тяжёлый...

Лаккомо вихрем пронёсся через кабинет и рухнул в "своё" кресло сбоку у стены. Закончив свой путь длиной в сотни световых лет в сей скромной точке пространства, он, казалось, разом сдулся и затих. Эйнаору даже почудилось, что от брата до сих пор ещё веет тем едва уловимым озоново-хвойным запахом, характерным для всплывающего из гиперпространства "Стремительного". После того как Лаккомо окончательно обосновался на своем корабле, этот пропитавший брата оттенок запаха стал ассоциироваться у короля с космосом. Очень далёким и очень загадочным для него космосом. В котором, однако, брат умудрялся чувствовать себя как дома.

И даже лучше, чем дома...

- Он молил о пощаде... - потерянным голосом сказал Лаккомо, глядя в пол остекленевшим взглядом, как будто по тысячному разу пересчитывал ворсинки золотистого ковра. - Нет, ты представляешь...

"Как же ты постарел, брат", - не к месту подумал Эйнаор, изучая своего собеседника. Впалые щеки с заострившимися скулами. Короткие, но неизгладимо глубокие морщины, залегшие возле кончиков губ и между бровей. Даже тени под глазами. Свет из высокого окна неудачно упал на породистое тонкое лицо, и оно показалось Эйнаору каким-то устрашающе высушенным. Король и так уже выглядел на десяток лет моложе своего близнеца. Что же будет потом?..

- Ты представляешь? - с лёгким напором повторил Лаккомо.

- Представляю, - спокойным, как океан в штиль, тоном ответил Эйнаор. - Что тебя удивляет?

Золотой Журавль не пошевелился в кресле, лишь поднял на брата взгляд.

Образы вспыхнули, как ворох фотографий, брошенных в лицо. Мостик. Бой. Встревоженный радист. Груда движущегося металла. Груда напуганного металла. И глаза, глаза... Отпечатки многих пар разных фонарей от алого до жёлтого.

- Что меня удивляет? - вкрадчиво и явно сдерживаясь, чтобы не вспыхнуть новым приступом гнева, переспросил Лаккомо. - Наверное, то, что они живые!

- А ты этого не знал? - спокойно, на грани равнодушия поинтересовался Эйнаор. Он тоже сидел неподвижно, застыв в складках тяжёлого королевского облачения, как храмовая статуя. Холеные руки неподвижно лежали на узорчатом мореном дереве стола, тускло поблескивали старым серебром фамильные перстни.

Только спокойствие.

Чем оборачиваются приступы гнева у медиумов -- братьев учили. И как бороться со своими эмоциями -- тоже. Откликнись кто иной вице-королю столь хладнокровно, наверное, прилип бы к месту под раздраженным взглядом. Буквально. Но Эйнаору, как последнему родному человеку, прощалось всё.

Так и сейчас закрутившийся было смерч гнева развеялся без подпитки.

Лаккомо снова уставился в узоры ковра.

- Мне утверждали, что это всего лишь машины. Очередные роботы. Мне всучили их как машины. Мне сказали следить за ними, как за машинами. Мне, в конце концов, доказали, что это машины!

Он мог бы и дальше выплескивать накипевшее, но брат сухо прервал его:

- Каким образом доказали?

- Их интеллект был не выше, чем у стандартного бота! Они безоговорочно подчинялись всем приказам, - вице-король не без труда собрался с мыслями. На лице проявилось нечто напоминающее растерянность. - Их разбирали, показывали изнутри, давали ознакомиться с характеристиками и конструкцией. Они прошли все тесты на покорность и исполнительность. По последнему, тому, что на заведомо самоубийственную миссию, разве что прогонять не стали. Дорогая техника. Но кому в голову пришло бы сомневаться! В бою всё сразу и проверили... Отзывы были. Мнения положительные. И ни слова от остальных в адмиралтействе, даже о тени подозрения. Ни полслова. Да будь хоть треть слова -- мне бы это донесли мои люди!

Эйнаор готов был вознести хвалу самому лазурному Истоку -- брат, наконец, заговорил нормальным человеческим языком, да ещё такими длинными тирадами! Значит, в ближайшее время можно не опасаться бури. Это было бы прекрасно, если б не было так грустно...

- Где тот, с которым ты разговаривал? - спросил король, медленно положив руки на подлокотники своего кресла.

- А как по-твоему? - развёл руками Лаккомо. - Просиживает штаны в Круглом зале Совета. Или ты о той жердине-инженере из конструкторского, который мне всё расписывал?

- Я о машине, идиот! Полиморф где?

Журавль счел, что словесный подзатыльник схлопотал заслуженно, вздохнул и собрался с мыслями ещё тщательнее. Воротник кителя внезапно показался тесным, а кабинет -- невыносимо душным. Хотелось покинуть эти стены, сменить ватную тишину на городской шум.

- Так в том шлюзе и сидит с тех пор как его туда поместили. Не таскать же мне его на глазах всего персонала и этих шпионов по всему кораблю.

- В этом ты прав. Своё внезапное открытие тебе крайне нежелательно светить. А лучше спиши весь замешанный в этом деле персонал на планету, набери новых людей, а самого полиморфа -- сдай в наш научный центр. Всяко всё будет целее и безопаснее. И твой экипаж и ты, и этот горе-вояка.

Лаккомо задумчиво смотрел перед собой стеклянным взглядом. Он умел "зависать" так, не моргая и как будто не дыша. Жутковатое зрелище. О чём думал вице-король сейчас не успевал уловить даже родной брат. Казалось, невидимая змея, поднявшись на хвосте, медленно раскачивается туда-сюда и зачаровывает жертву перед прыжком, глядя на мир глазами человека.

Наконец, он понял, что его смущает во всей этой истории. И произнес:

- Ты ведь знал... Знал о военных образцах?

Спокойствие короля не осталось незамеченным. Карты придётся раскрыть. И одним духам ведомо, что сейчас взбредет в голову вспыльчивому брату.

- Да. Знал.

- Но почему Ты не сказал мне? - боль проскользнула в голосе ядовитой змеей. Он боялся выпытывать правду. Боялся узнать, что от него отвернулся единственный родной человек. Но своим вопросом не оставил королю выбора.