Никита. Побеждая страх (СИ) - Бонк Теона

— Нет! Ты не такой, — снова делаю попытку подойти к нему. — Я никому не скажу, клянусь.

— Я знаю, Юля! Я знаю, — он опять отшатывается от моей руки. — Тебе не нужно быть со мной! — заявляет, разглядывая торшер на стене.

Боль в его глазах, дрожь в голосе, когда он рассказывал о потере своего ребенка и любимой...

Теперь я все поняла. Поняла, почему он такой!

Я заставила эти воспоминания вернуться. Он старательно избегал оказаться в такой ситуации снова. Он боялся повторения. Теперь из-за меня он проходит через эту потерю снова. Не похоже, что он когда-нибудь простит меня за это. Я понимаю, он никогда не захочет быть со мной после такого.

Я должна быть той, кто уйдет, потому что, если мне придется слушать, как он просит меня уйти, я не переживу этого. Снова поворачиваюсь к входной двери и открываю ее. На этот раз не на эмоциях. Лишь немного. Маленькую щелку, чтобы проскользнуть и исчезнуть.

— Я поеду домой.

— Я отвезу тебя.

— Не стоит. Я сама, — отвечаю, глядя в темноту подъезда. Не могу заставить себя посмотреть на него. Боюсь увидеть облегчение на его лице.

— Подожди. Я вызову тебе такси!

— Я сама могу вызвать себе такси.

41

НИКИТА

Смотрю в оцепенении, как за ней закрывается дверь, и опять с силой впечатываюсь кулаком в стену.

Почему? Почему я должен терять все, что люблю? Каждый раз! Чем я заслужил все это?

Хотел бы я сказать ей «останься», но жизнь не сводится к тому, чтобы делать то, что хочется. Я должен поступить правильно. Не представляю, как она сможет простить меня за то, что я не удержал свой член в штанах, потерял контроль, забыл о защите, и из-за этого ей пришлось пройти через самую большую трагедию, которая может случиться с женщиной.

И также я понимаю, что она не захочет быть с убийцей.

Я хорошо постарался, чтобы все думали, что мои принципы так сильны. Но это не так. Это лицемерие. Одно дело, когда парни убивали в зоне боевых действий. Строго по приказу, без эмоций, действуя профессионально. То, что сделал я, не было профессиональным. Я просто разорвал тех двоих голыми руками. Это меня следует называть «Мясником», а не Виктора. Правда в том, что мы с ним похожи. Больше, чем мне хотелось бы.

Но я стараюсь изо всех сил. За все годы работы на Максима, мы ни разу не перешли черту, хотя были несколько раз близки к этому. Мы часто имели дело со смертью, но никогда никого не убивали хладнокровно. Я очень постарался, чтобы так было. И все же, груз прошлого давит. Он всегда со мной. Как и страх.

Мне остается только одно.

Возвращаюсь в постель и зарываюсь в подушку, на которой она спала. Это белье я никогда не буду стирать. Оно пахнет ею.

Я раньше всегда предпочитал спать один, но теперь мне невыносима мысль, что она больше не окажется в моей постели. Не для траха, а просто спать рядом, как в ту единственную ночь, что она провела в моем доме, когда я обнимал ее до самого утра.

Не могу выносить тишины. Не могу выносить одиночества, которое просачивается в мое тело. Не в силах заснуть до рассвета, с первыми лучами солнца выхожу из дома и направляю машину на окраину города, туда, где находится старое кладбище.

Через несколько часов, когда солнце поднимается выше, и рассветный туман полностью рассеивается, поднимаюсь с земли перед оградкой и, так и не найдя успокоения, выдвигаюсь в офис. В единственное место, где уже много лет сосредоточена вся моя жизнь.

********

— Привет, босс! — смотрю на своего друга, когда дверь кабинета распахивается, на его улыбающееся лицо, и чувствую себя еще более мертвым внутри.

— Говори, что хотел! — рявкаю, когда Давид просто стоит и смотрит на меня.

— Аврора хотела навестить бабушку в деревне. Я зашел узнать, могу ли я уехать на пару дней из города? Сейчас вроде бы все тихо.

— Поезжай! Только не больше двух дней! И всегда будь на связи.

— Понял.

— Это все?

— Смотри! — он протягивает мне черно-белый снимок. — Прикинь, эта мазня — моя дочь. Аврора показывала мне уже раз десять, где именно она, но я ни фига не вижу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Уже известен пол ребенка?

— Пока нет! Но я уверен, что будет девочка! Посмотри!

— Угу, — говорю безжизненным тоном, не рискуя прикоснуться к протянутой мне картинке.

— Ладно. Когда будешь смотреть на Юлино УЗИ, надеюсь, у тебя будет больше эмоций.

— Не будет.

— В смысле?

— Беременности нет. Больше нет.

— Вот черт! Я не знал, — он сразу же убирает снимок в карман. — Прости! Даже не знаю, что сказать.

Тишина заполняет комнату, и пока я думаю о том, как ему должно быть неловко сейчас, он внезапно спрашивает:

— Почему ты не с ней?

— Теперь, когда выяснилось, что беременности нет, она ушла.

— Значит она ушла от тебя, да? Сама? — он недоверчиво щурится.

— Да.

— Ну ты придурок, босс!

— Ты хотел что-то еще? Если нет, иди! — гневно смотрю на него.

— Нет, это все, ладно… — он идет к двери, но потом продолжает давить на меня вопросами. — Слушай, Юля поэтому не пришла сегодня? Как она?

— Ее еще нет?

— Нет. В приемной пусто.

— Наверное, она дома отдыхает, — если она все-таки захочет уволиться, теперь я не в праве ее останавливать. — Давай, Давид, проваливай! — машу на него рукой.

— Так, на счет Юли… — он не унимается.

— Что тебе не понятно в слове «проваливай»? — ору на него, вставая с кресла. — Помнится мне, ты раньше никогда не лез в чужие дела!

— Все! Ухожу! Ухожу! — он пятится к двери, качая головой.

Через пять минут в дверь опять стучат и, опять не дожидаясь ответа, распахивают ее.

— Никит, это правда? Юля была беременна? — В дверях стоит Чили. — Я слышал вчера обрывки вашего разговора.

— Я не буду с тобой об этом разговаривать. Свали! — они все сговорились что ли?

— Значит правда, — в его взгляде читается неприкрытая злость. — Почему ты сейчас не с ней? Если бы я был на твоем месте…

— Ты не на моем месте! — вскакиваю, отбросив кресло в сторону, и направляюсь отрывистым шагом к двери. — Ты ни хрена не знаешь! Выйди отсюда! — выталкиваю его в коридор и захлопываю дверь.

Никто не думает о том, что чувствую я!

Мне нужно остаться одному. Есть единственное место, которое подходит для этого. Подхожу к двери за моим столом и провожу карточкой по еле заметной панели. Захожу в узкую комнату с несколькими стульями и огромным стеклом во всю стену, смотрящим на допросную.

Распахиваю дверь в комнату для допросов. Попасть сюда можно только через мой кабинет. Здесь меня никто не будет доставать. Никому просто не придет в голову искать меня здесь. Сажусь на пол прямо под стеклом, которое с этой стороны выглядит как зеркало. Даже если кто-то заглянет сюда, так меня наверняка не будет видно.

Не знаю, сколько я так сижу, когда внезапно дверь открывается, и в помещение входит Максим. Он проходит к маленькому холодильнику в углу, единственному предмету, стоящему в этой пустой комнате, и достает из него две бутылки пива. Присаживается рядом со мной на пол и протягивает мне одну.

— Как ты узнал, что я здесь? — спрашиваю, глядя на противоположную стену.

— Никит, я знаю тебя, — заявляет он таким тоном, как будто этим все сказано. — Будешь?

— Всегда хотел спросить, почему этот холодильник стоит здесь? А не, скажем, по ту сторону стекла? — беру протянутую бутылку и отшвыриваю крышку в дальний угол.

— Ну, как видишь, — Максим посмеивается, — он не в первый раз пригождается именно здесь.

— Ты про тот случай, когда дразнил пивом закованного в цепь Марка? — подношу бутылку к губам.

— Да! Было весело!

— Надо признать, когда мы с парнями наблюдали за вами через стекло, все до единого поставили на то, что Марк все же дотянется до бутылки!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И он так и сделал! — Макс кивает, и мне кажется, что я слышу нотки гордости в его голосе. — Он не остановился, не сдался, пока не получил то, что хотел! Только такого мужчину я желаю видеть рядом со своей дочерью.