Замечательные женщины - Барбара Пим

– Там еще много такого.

– Отец очень любил Мэтью Арнолда.

Я бы предпочла, чтобы Роки не читал дальше вслух: меня это смущало, и я не знала, куда девать глаза.

– А я люблю «Тирсис» и «Ученого скитальца».

– О да. – Закрыв книгу, Роки бросил ее на пол. – Долгие пешие блужданья по теплым увитым зеленью холмам Камора. Как тоскуешь по тому миру! Могу себе представить, как ваш отец гулял там с каким-нибудь другом. Но сомневаюсь, что они обратили бы внимание на стихотворение, которое я вам прочитал. У розовощеких студентов нет времени на такую нездоровую чепуху.

– Возможно, и нет. Но опять же, мой отец изучал теологию.

Роки со вздохом начал расхаживать по комнате. Наверное, мне следовало считать комплиментом, что он не старается спрятать от меня свое настроение, но я правда не знала, что с этим делать.

– На днях я встретила кое-кого, кто вас знает, – бодро сказала я, – или, точнее, знала в Италии. Она служила в женском вспомогательном.

– Как ее зовут? – спросил он без особого интереса.

– Не знаю. Она высокая, с сероватыми глазами и русыми волосами, некрасивым, но довольно приятным лицом.

– Ах, Милдред! – Он посмотрел на меня серьезно. – Их было так много. Никто не смог бы опознать женщину по такому описанию. Некрасивое, но довольно приятное лицо… Большинство англичанок так выглядят.

Я сообразила, что и сама, наверное, так выгляжу, и мне стало грустно при мысли, что через год-другой он и меня тоже забудет.

– Вы ей вроде бы нравились, – осторожно сказала я. – Возможно, она даже была чуточку в вас влюблена.

– Ну вот снова, Милдред, – мягко сказал Роки, – их было так много. Знаю, с вами я могу быть честен.

– Бедолажки, – легкомысленно отозвалась я. – Вы им подачки в утешение бросали? Они, возможно, были очень несчастны.

– Не сомневаюсь, – серьезно ответил он. – Но едва ли это моя вина. Разумеется, я был с ними любезен на коктейлях у адмирала, это входило в мои обязанности. Боюсь, женщины прискорбно не умеют получать удовольствие от жизни. Очень немногие знают, как завести легкий флирт, – я про тех, кого называют «хорошими». Они цепляются за крохи романтики, какие-то мелочи, случившиеся давным-давно. Semper Fidelis[23], сами понимаете.

Я расхохоталась.

– Да это же наш старый школьный девиз! У нас с Дорой он на блейзерах был вышит.

– Очаровательно! Ну, разумеется, в нем есть какой-то ученический привкус! Или это могло бы быть название какой-нибудь викторианской картины с изображением гигантской собаки вроде ньюфаундленда. А вот школе для девочек очень подходит, особенно если вспомнить, какими верными обыкновенно бывают хорошие женщины. Так и вижу, как в перемену вы выбегаете в заасфальтированный двор – зимой после горячего молока или какао, а летом – после лимонада.

– У нас не было заасфальтированного двора. Но, пожалуй, тут вы правы: Semper Fidelis скорее напоминает о школьном дворе, чем о прошлой любви. Наверное, было бы ожидать слишком, что вы вспомните ту девушку.

На этом беседа как будто подошла к концу. Стоя в дверях, Роки поблагодарил меня за кофе.

– И за ваше общество, – добавил он. – Вам правда стоит приехать посмотреть наш коттедж, особенно теперь, когда стоит хорошая погода. Он нуждается в женской руке, а Елену это не слишком интересует. Возможно, мне вообще не следовало на ней жениться.

От неловкости я потеряла дар речи – это я-то, которая всегда гордилась тем, что могла найти подобающие слова в любой ситуации. Но почему-то никакая банальность не сорвалась у меня с языка и через мгновение Роки спустился к себе.

Глава 16

Несколько дней спустя около шести вечера я выходила из конторы и заметила Иврарда Боуна, который рассматривал витрину магазина неподалеку. Я уже думала прошмыгнуть мимо, поскольку была не слишком хорошо одета: у меня случилась «ремиссия», и я была без шляпы и чулок, в старом хлопчатом платье и кардигане. Миссис Боннер пришла бы в ужас от одной мысли о встрече с мужчиной в таком наряде. «День следует начинать готовой к чему угодно, – часто говаривала она. – Никогда не знаешь, что может случиться. Кто-нибудь (под «кем-нибудь» она подразумевала мужчину) может вдруг позвонить и пригласить тебя на ленч». Теоретически я с ней соглашалась, но, одеваясь, не всегда об этом помнила, особенно летом.

– Милдред! Наконец-то! – Он повернулся ко мне, но его голос выдавал скорее раздражение человека, который прождал слишком долго, чем радость от встречи со мной. – Я думал, вы никогда не выйдете. Разве люди обычно работают не до пяти?

– Обычно я вообще не работаю после полудня, – отозвалась я, – но часть сотрудников уехала отдыхать, и я подменяю. Надеюсь, вы не ждали меня здесь каждый вечер?

– Нет, я только сегодня узнал, где вы работаете.

– Правда? Как?

– Есть способы… – туманно ответил он.

– Вы могли бы мне позвонить и не трудиться, – сказала я, недоумевая, зачем ему со мной встречаться и следует ли мне считать себя польщенной.

– Пойдемте выпьем, если вы не против, – предложил он.

Я с сомнением посмотрела на свое отражение в витрине, но ему как будто не терпелось пойти, поэтому я последовала на шаг сзади. Холщовая хозяйственная сумка с буханкой хлеба и автобиографией кардинала Ньюмена[24] била меня по боку. Я не планировала никаких светских мероприятий на вечер. Мы миновали развалины Сент-Эрмина, и я увидела, как оттуда спешно выходит седая старушка, во время служб игравшая на фисгармонии, с такой же холщовой сумкой в руках. Интересно, в ней тоже автобиография кардинала Ньюмена? Судя по очертаниям котомки, там лежали буханка и большая книга, которая вполне могла быть автобиографией.

– Омар Хайям, – пробормотала я себе, – только это был сборник поэзии.

Иврард Боун не слишком подходил для таких стихов, и даже если мы закажем выпить, это будет скорее всего не вино. Так что ничего от Омара Хайяма тут не было.

– Зайдем сюда, – предложил он, останавливаясь у паба возле Сент-Эрмин и открыв дверь прежде, чем я успела сказать, хочу ли зайти или нет.

Я не привыкла ходить в пабы, поэтому порог переступила довольно робко, ожидая застать шумную прокуренную атмосферу и раскаты грубого хохота. Но то ли было еще слишком рано, то ли паб располагался слишком близко к церкви, но внутри я увидела только двух пожилых женщин, которые пили стаут, тихонько разговаривая в уголке, и молодого человека, в котором признала младшего священника Сент-Эрмина без воротничка – он, казалось, был погружен в серьезную беседу с женщиной за стойкой. Эту женщину никто бы не назвал барменшей, поскольку она была в годах и вид имела очень чопорный. Мне показалось, что, когда она не занята ручками насосов в пабе, то, верно, начищает ручки в самой церкви Сент-Эрмин.

– Боже милостивый, – пробормотал Иврард, – ну и тишина тут. Наверное, еще рано.

– Полагаю, большинство в это время спешат уехать отсюда подальше.

– Вот как? Впрочем, долго нам тут задерживаться незачем. Что бы вы хотели?

– Пива, – неуверенно сказала я.

– Какого пива?

– Горького, наверное, – ответила я, надеясь, что оно не напомнит по вкусу воду после мытья посуды, однако ни в чем нельзя было быть уверенной.

Когда пиво принесли, вкус его оказался именно таким, и я даже немного обиделась, увидев, что Иврарду подали какой-то золотистый напиток в маленьком бокале, который выглядел гораздо привлекательнее моего. «Зачем было спрашивать, чего я хочу, – обиженно думала я, – мог бы что-нибудь и сам предложить, как совершенно точно сделал бы Роки».

Отпив своей горькой воды, я огляделась по сторонам. Близкое соседство с Сент-Эрмином придавало пабу почти клерикальную атмосферу, особенно потому, что в декоре было много красного дерева, и у меня настолько разыгралось воображение, что я почувствовала слабый запах ладана. Появилось еще несколько человек, которые, устроившись на черной, набитой конским волосом банкетке и за маленькими столиками, пили очень мирно и торжественно, почти печально. Я перевела взгляд на камин, по летнему времени холодный и темный, но с охапкой сена для запаха, недоумевая, почему сижу тут с Иврардом Боуном. Он тоже молчал, что не улучшало положения. Остальные в пабе вели себя так тихо, что невозможно было представить приватную беседу, если, конечно, нам было о чем поговорить, но это казалось маловероятным.

– Я читаю автобиографию кардинала Ньюмена, – начала я, чувствуя, что это, пожалуй, самая неудачная тема для дружеской посиделки в пабе.

– Наверное, это очень интересно, – сказал он, приканчивая свой напиток.

– Да, очень. – Я запнулась. – К нему испытываешь сочувствие.

– Рим, да… наверное, так. Нетрудно увидеть, чем он привлекает.

– Я не совсем это имела в виду, – возразила я, на самом деле не имея понятия, что именно имела в виду. – Скорее как к человеку… – Моя фраза жалко повисла в полной тишине, которая теперь воцарилась в пабе.