Патруль времени (сборник) - Андерсон Пол Уильям

— Но… это же романский язык! — Глаза Стейна блеснули, бластер в его руке дрогнул. — Из какого вы времени?

— Из двадцатого века от Рождества Христова. Наша земля зовется Лайонесс.

Она лежит за западным океаном…

— Америка! — Стейн судорожно вздохнул. — Когда-нибудь она называлась Америкой?

— Нет. Я не знаю, о чем вы говорите.

Стейн задрожал. Взяв себя в руки, он спросил:

— Вы знаете латынь?

Эверард кивнул.

Стейн нервно рассмеялся.

— Тогда давайте на ней и говорить. Если бы вы знали, как меня тошнит от здешнего свинского языка!..

Он заговорил на ломаной латыни, но довольно бегло — очевидно, он изучил ее здесь, в этом столетии, — затем взмахнул бластером.

— Извините за недостаток гостеприимства, но мне приходится быть осторожным!

— Разумеется, — сказал Эверард. — Меня зовут Менций, а моего друга — Ювенал. Мы историки и прибыли, как вы правильно догадались, из будущего. Темпоральные путешествия открыты у нас совсем недавно.

— А меня… Собственно говоря, меня зовут Розер Штейн. Я из 2987 года. Вы… слышали обо мне?

— Еще бы! — воскликнул Эверард. — Мы отправились сюда, чтобы разыскать таинственного Стейна, влияние которого на ход истории считается у нас решающим. Мы предполагали, что он может оказаться peregrinator temporis, то есть путешественником во времени. Теперь мы в этом убедились.

— Три года…

Штейн начал взволнованно расхаживать по залу, небрежно помахивая бластером. Но для внезапного броска расстояние между ними было все еще велико.

— Вот уже три года, как я здесь. Если бы вы знали, как часто я лежал без сна и гадал, удастся ли мой замысел. Скажите, ваш мир объединен?

— И Земля, и остальные планеты, — сказал Эверард. — Это произошло очень давно.

Его нервы были напряжены до предела. Их жизнь зависела сейчас от того, сможет ли он угадать, какую игру ведет Штейн.

— И вы свободны?

— Да. Хотя нами правит Император, законы издает Сенат, который избирается всем народом.

На лице этого гнома появилась блаженная улыбка. Штейн преобразился.

— Как я и мечтал… — прошептал он. — Благодарю вас.

— Значит, вы прибыли из своего времени, чтобы… творить историю?

— Нет, — ответил Штейн. — Чтобы изменить ее.

Слова прямо-таки хлынули из него, словно он многие годы хотел выговориться, но не мог этого сделать.

— Я тоже был историком. Случайно я встретился с человеком, выдававшим себя за торговца из системы Сатурна. Но я когда-то жил там и сразу разоблачил обман. Выследив его, я узнал правду. Он оказался темпоральным путешественником из очень далекого будущего. Поверьте, я жил в ужасное время. Как историк-психограф, я прекрасно понимал, что война, нищета и тирания, ставшие нашим проклятием, являются результатом не какой-то изначальной человеческой испорченности, а следствием довольно простых причин. Машинная технология, возникшая в разобщенном мире, обернулась против себя самой, войны становились все разрушительнее и охватывали все большие территории. Конечно, бывали мирные периоды, иногда даже довольно продолжительные, но болезнь укоренилась настолько, что конфликты стали неотъемлемой частью нашей цивилизации. Моя семья погибла во время одного из нападений венериан, и мне нечего было терять. Я завладел машиной времени после… после того, как избавился от ее владельца. Я понял, что главная ошибка была допущена в Темные Века. До этого Рим объединял огромную империю и мирно правил ею, а там, где царит мир, всегда появляется справедливость. Но к тому времени силы империи истощились и она пришла в упадок. Завоевавшие ее варвары были полны энергии, от них можно было ожидать многого, но Рим быстро развратил и их. Теперь вернемся к Англии. Она оказалась в стороне от гниющего римского государства. Сюда пришли германские племена — грязные дикари, полные сил и желания учиться. В моей линии истории они попросту уничтожили цивилизацию бриттов, а потом, будучи интеллектуально беспомощными, попались в ловушку другой, куда более опасной цивилизации, позднее названной «западной». По-моему, человечество заслуживало лучшей участи…

Это было нелегко. Вы и представить себе не можете, как тяжело жить в другой эпохе, пока не приспособишься к ней, — даже если обладаешь могучим оружием и занятными подарками для короля. Но теперь я завоевал уважение Хенгиста и пользуюсь все большим доверием у бриттов. Я могу объединить два этих народа, воюющих с пиктами. Англия станет единым королевством: сила саксов и римская культура дадут ей могущество, которое позволит ей выстоять против любых захватчиков. Христианство, разумеется, неизбежно, но я предусмотрю, чтобы здесь утвердился такой его вариант, при котором религия учит и воспитывает людей, а не калечит их души. Постепенно Англия станет силой, способной установить контроль над континентальными странами и, наконец, над всем миром. Я останусь здесь до тех пор, пока не образуется коалиция против пиктов, а затем исчезну, по-обещав вернуться позже. Если я буду появляться каждые пятьдесят лет на протяжении последующих нескольких столетий, то стану легендой, Богом. Так я смогу проверять, на правильном ли пути они находятся.

— Я много читал о Святом Стейниусе, — медленно сказал Эверард.

— И я победил! — выкрикнул Штейн. — Я дал миру мир!

По его щекам текли слезы. Эверард приблизился к нему. Все еще не вполне доверявший им Штейн снова направил бластер ему в живот. Эверард небрежно шагнул вбок, и Штейн повернулся, чтобы держать его под прицелом. Но он был так возбужден рассказом о торжестве своего дела, что совершенно забыл об Уиткомбе. Эверард взглянул через его плечо на англичанина и сделал ему знак.

Уиткомб занес топор. Эверард бросился на пол. Вскрикнув, Штейн выстрелил из бластера, и в этот момент топор врезался ему в плечо. Уиткомб прыгнул вперед и схватил Штейна за руку c оружием. Тот застонал от напряжения, пытаясь повернуть бластер, но на помощь уже подоспел Эверард. Все смешалось.

Еще один выстрел из бластера, и Штейн моментально обмяк. Кровь, хлынувшая из ужасной раны в груди, забрызгала плащи патрульных.

В зал вбежали два стражника. Эверард быстро подобрал ультразвуковой парализатор и передвинул регулятор на полную мощность. Пролетевшее рядом копье задело его руку. Он дважды выстрелил, и массивные тела стражников осели на пол — теперь они не придут в себя в течение нескольких часов. Пригнувшись, Эверард настороженно прислушался. Из внутренних покоев доносился женский визг, но в дверях больше никого не было.

— Думаю, мы выиграли, — отдышавшись, пробормотал он.

— Похоже…

Уиткомб уставился на мертвое тело, распростертое на полу. Оно показалось ему трогательно маленьким.

— Я не думал, что придется убить его, — сказал Эверард. — Но время… не переупрямишь. Наверное, так и было записано.

— Лучше уж такой конец, чем суд Патруля и ссылка на какую-нибудь планету, — добавил Уиткомб.

— По букве закона он был вором и убийцей, — заметил Эверард. — Правда, он пошел на это ради своей великой мечты.

— Которую мы разрушили.

— Ее могла разрушить история. Так скорее всего и было бы. Одному человеку для такого дела не хватит ни мудрости, ни сил… Мне кажется, большинство бед человечеству приносят фанатики с добрыми намерениями, вроде него.

— В таком случае, нам что, нужно опустить руки и пассивно принимать все, что происходит? Так?

— Подумай о своих друзьях из 1947 года, — возразил Эверард. — Их бы попросту никогда не существовало.

Уиткомб снял плащ и попытался отчистить его от крови.

— Пора идти, — сказал Эверард и быстрым шагом направился к двери в глубине зала. Там пряталась наложница, которая испуганно вытаращила на него глаза.

Для того чтобы выжечь замок, пришлось воспользоваться бластером Штейна. В задней комнате находились темпомобиль из империи Инг, а также книги и несколько ящиков с оружием и снаряжением. Эверард загрузил в машину времени все, кроме ящичка с изотопным топливом. Его нужно оставить, чтобы в будущем они смогли узнать обо всем, вернуться в прошлое и остановить человека, который решил стать Богом.