Среда обитания - Сергей Высоцкий

— Ну и что же ответил вам Флорентий Никифорович? — спросил Белянчиков. Он не любил безответных вопросов, даже в том случае, когда они никакого отношения к делу не имели.

— Флорентий Никифорович ничего об этом не слышал.

— Он не коллекционирует старинные иконы?

— Нет.

— Назовите, пожалуйста, его фамилию.

— Лосев Флорентий Никифорович — известный ученый, специалист по фольклору. Коля очень любил его. — Рожкина замолчала и рассеянным взглядом обвела стеллажи с книгами. «Кому теперь нужны эти ученые записки? — с горечью подумала она. — Даже к букинистам не отнесешь... А Коля был жив, и книги жили».

— Наталья Викторовна, вам так и не удалось выяснить, что за коллекцию обнаружил Николай Михайлович?

Рожкина развела руками.

— Он не сказал об этом никому. Так странно... Коля был очень общительным человеком. Может быть, не был уверен, что все удастся? Вы знаете... — Женщина как-то болезненно сморщилась, словно вспомнила что-то неприятное. — Коля последние дни ходил очень расстроенный.

Белянчиков вдруг почувствовал острое сожаление оттого, что муж этой приятной и, судя по глазам, доброй и умной женщины погиб как раз в тот момент, когда обнаружил что-то интересное. Какую-то коллекцию книг и документов. Это обстоятельство волей-неволей давало определенный ход мыслям. И Белянчиков спросил:

— Это документы времен войны?

— Не знаю, — с сомнением ответила Рожкина. Она помолчала, вспоминая, при каких обстоятельствах рассказывал ей муж о находке. Потом покачала головой. — Нет, нет, к войне они относиться не могут. Коля сказал: «Мать, кажется, я наткнулся на что-то новое. Наш старик разинет варежку». — Наталья Викторовна грустно улыбнулась. — Коля любил шутку, острое слово. На самом-то деле он уважал институтское начальство.

— Но почему вы решили... — начал Белянчиков.

— Понимаете, Коля имел в виду академика Яцимирского. А он занимается Петровской эпохой...

«Ну и что? — подумал Юрий Евгеньевич. — Одно другому не мешает. Яцимирский занимается стариной, а Рожкин мог найти документы, проливающие свет на чью-то деятельность в годы войны. И мог предположить, что академик разинет рот от удивления, узнав что-нибудь неприятное о своих сотрудниках». Но вслух сказал:

— Почему же вы не сказали об этом следователю?

— Это все так далеко...

— Но ведь, наверное, надо продолжить поиски? Пусть возьмутся коллеги.

— А что искать? — тихо спросила Рожкина. — Он не оставил никаких записей. Никакого намека.

— А где он мог наткнуться на документы? — спросил Белянчиков. Он плохо представлял себе характер работы покойного.

— Трудно даже предположить. Коля занимался архивами в самом институте, бывал в рукописном отделе Публички... В государственном архиве... — Она задумалась, припоминая, где еще работал муж. — Ездил в Москву, в Институт мировой литературы. Был в экспедиции в Архангельской области.

— Да-а, размах серьезный, — вздохнув, сказал Белянчиков.

— Вот видите! Даже предположить трудно. А ведь мог еще кто-то из случайных знакомых рассказать. Или даже показать...

Прощаясь, Юрий Евгеньевич сказал Рожкиной:

— Вы уж извините, Наталья Викторовна, но, может быть, придется вас еще побеспокоить... Следователя наверняка заинтересует пропажа записной книжки.

Рожкина молча пожала плечами. Лицо у нее было усталое и отрешенное.

Володя Лебедев нервничал. Прошло уже полдня, а результатов не было никаких. Старший лейтенант посетил управление хозторгами, побывал в большом хозяйственном магазине в Гостином дворе, объехал три колхозных рынка, где в захудалых будках пьянчужного вида умельцы чинили замки, делали ключи и выполняли еще самую разную слесарную работу. Никто не признал тонкий изящный ключ с замысловатой бородкой.

— Нет, наша местная промышленность еще не доросла до таких сложных изделий, — покачал головой начальник отдела в управлении хозторгами, с удовольствием разглядывая ключ. — У нас недавно была выставка финских бытовых изделий. Много замков... Даже с дистанционным управлением. Но таких ключей я и там не видел.

— А вы считаете, что этот ключ фабричного производства?

Начальник отдела посмотрел на Лебедева с сожалением.

— Я думаю, английская работа. Наверное, кто-то привез замок из-за границы. Никакому кустарю это не под силу.

На всякий случай старший лейтенант заглянул еще в Гостиный двор. Продавщица из секции скобяных товаров скользнула по ключу равнодушными глазами:

— Впервые вижу... Наверное, финский. Но до нас, до магазина, импортные товары не доходят. Их распродают на складе...

Ближайшим от Гостиного двора был Сенной рынок. Туда уже без особого энтузиазма и поехал Лебедев.

Небритый хмурый старик взял ключ, подкинул слегка в темной костистой ладони и тут же вернул Лебедеву.

— Ну так что? — повторил старший лейтенант свой вопрос — Не приходилось вам делать замки с такими ключами?

— Сорок рублей и полбанки, — сказал старик. — Полбанки сейчас.

— Вы что, делали такой замок? — У Лебедева появилась надежда.

— Тебе-то что, делал — не делал! Иди за бутылкой. Я тебе посложнее сварганю.

— Но вы можете мне ответить — делали замок под этот ключ? Или нет?

Дед сердито крякнул и отвернулся.

Теряя терпение, Лебедев достал удостоверение и сунул ему в окошечко:

— Я вас серьезно спрашиваю. Делали или нет?

Взглянув на документ, старик отрезал:

— Не делал.

Чувствуя, что теперь от него ничего не добьешься, Лебедев сказал почти ласково:

— Вы поймите, папаша, я ведь к вам без всяких претензий. Нашли человека — машина сбила, — никаких документов. Только ключи.

— Небось родственники объявятся, — усмехнулся старик. Потом нагнулся, достал ополовиненную бутылку пива, ловким щелчком большого пальца скинул пробку и одним духом выпил. Заметив, что Лебедев все еще стоит рядом с будкой, сказал ворчливо:

— Да не делал, не делал я. А попросишь, смогу. Сорок рублей и бутылка. Бутылка сейчас.

Лебедев вздохнул. Спрятал ключ в карман.

— А вы походите по домам-то, — засмеялся старик. — Походите! Может, к какому замку и подойдет. Я даже кино такое видел.

Третий рынок, на котором побывал Лебедев, был Некрасовский. Ларек металлоремонта был закрыт. Старший лейтенант зашел к директору рынка, но тот ничего о мастере не знал.

— Может, обедает. Они тут сами по себе: захотел — пришел, захотел — ушел.

— Ну что, товарищ инспектор? — спросил шофер, когда Лебедев молча сел рядом с ним. — Куда теперь? Может, на Охтенский?

— На Андреевский. А потом на Сытный.

— А я вот походил по рядам, посмотрел, — сказал шофер. — Рынки разные, а цены одинаковые. Картошка везде по тридцать. Яблоки по восемьдесят. Только цветы — как бог на душу положит. На Сенном три гладиолуса — четыре рубля, а здесь — пять. Ну и дерут, я вам скажу!

— Да, дерут, — рассеянно согласился Лебедев, с тревогой думая о том, что шансов у него на успех совсем мало. Да, может, обойдется все и без ключа? Не может же человек исчезнуть бесследно. Время пройдет — хватятся. Но эти мысли утешали мало. Задание оставалось невыполненным.

Только на следующее утро Лебедев закончил свой объезд мастерских. Никто из опрошенных ключ не признал. Но это была капля в море. Замок мог сделать какой-нибудь мастер и дома, и в заводском цехе.

Старик мастер с Сенного рынка не давал инспектору покоя. Перемена в его поведении после того, как он увидел милицейское удостоверение, настораживала. «Темнит старик, — думал Лебедев, — чует мое сердце, темнит». Он остро переживал свой неудачный разговор со стариком. Инспектор попросил шофера еще раз подъехать к Сенному рынку. Но за окошком мастерской сидел совсем другой человек — молодой, атлетического сложения парень. На вопрос, куда делся старик, он сказал:

— Запил Никитич. Теперь неделю не появится. А то и больше. Считается, что мы вдвоем с ним мастерим.

— А где он живет?

— Где-то в Гавани. Где, точно не знаю. Он у нас прижимистый. В гости не приглашает. А вам чего? Заказ ему давали?

Лебедев вытащил из кармана ключ. Положил перед парнем.

Мастер внимательно, оценивающим взглядом посмотрел на него.

— Такой ключик я могу вам изобразить. Дня через три. Сейчас работы завал. И вся срочная.

— А замок могли бы под такой ключ?

— Нет. Придется Никитича дожидаться. Это только он умеет.

— Адрес его где можно узнать?

Парень безнадежно махнул рукой.

— Пустое дело. Он сейчас не только напильник в руках не удержит — двух слов не свяжет.

— Ну а все же?

— Идите в контору. На Владимирский. Там скажут. Петр Никитич Гулюкин его зовут.

Семен Бугаев с утра заехал в прокуратуру и попросил у следователя разрешение использовать автомашину потерпевшего. «Если я приеду на станцию технического обслуживания на этих «Жигулях», — рассуждал он, — больше шансов, что кто-то вспомнит и владельца. Иной мастер лучше знает машину, с которой возится, чем ее хозяина».