Ланселот - Уокер Перси

Я пытался найти истинный грех — есть ли такая вещь? Плотский грех и был тем порочным Граалем, который я искал.

Его, конечно, может быть, не существует, и тогда истинного греха, как и Грааля, никогда не было.

В то же время у меня появилось ощущение, что я напал на след, возможно, впервые в жизни. Впервые за двадцать лет, это уж точно. Как Робинзон Крузо, который впервые за двадцать лет увидел на песке отпечаток ноги. Только в моем случае это был не отпечаток ноги, а группа крови дочери. Ага, значит что-то тут есть!

Так за один вечер я протрезвел, стал чистым, бодрым, бдительным и зорким, как тигр в засаде.

Что-то происходило. И сэр Ланселот отправился на поиски штуки куда более редкостной, чем Святой Грааль. Пошел искать Грех.

— Элджин, так как насчет того, чтобы снять фильм?

Элджин улыбается.

— Мерлин уже спрашивал меня об этом.

— О том, чтобы сняться. А я говорю о том, чтобы снять. Свой фильм.

— Вы серьезно?

— Не хочешь мне помочь?

— Я?

— Послушай, Элджин. — Я обхожу стол и останавливаюсь перед ним, сунув руки в карманы. Его поза совершенно симметрична — руки лежат на подлокотниках кресла, пальцы чуть согнуты, взгляд устремлен вперед, на губах улыбка. — Хочу попросить тебя об одной услуге. Мне нужен помощник, и только ты можешь мне помочь. По двум причинам. Во-первых, только ты справишься с техникой. А во-вторых, ты из тех немногих, кому я доверяю. Кроме тебя я могу положиться только на твою мать и твоего отца. Хочу сразу предупредить, что я прошу о немалой услуге, потому что тебе придется выполнить просьбу, не зная зачем. Хотя в том, о чем я попрошу, криминала и нет, все равно о причинах ты знать не будешь. Понятно?

— Да.

— И что?

— Хорошо. — Он ответил сразу, но глаз на меня по-прежнему не поднимал. Казалось, он уже знает, о чем я его попрошу.

— Есть одна техническая проблема. Сказать по правде, я даже не знаю, можно ли ее решить. По крайней мере, сам я насчет нее ума не приложу. — Я взял план второго этажа Бель-Айла.

— Видишь, здесь пять комнат. Комнаты Марго и Рейни с этой стороны коридора, между ними дымоход и кухонный лифт. С другой стороны коридора еще три комнаты — комната Троя здесь, Мерлина здесь и Джекоби здесь. По всей вероятности, они вернутся сюда завтра.

Когда я упомянул имя Марго, ресницы Элджина дрогнули. В остальном выражение его лица не изменилось.

Он не шевельнулся, но казалось, взгляд его стал более рассеянным.

— И вот чего я хочу. Я хочу в каждой комнате установить скрытую камеру, чтобы снять все происходящее с полуночи до пяти утра. Скажем, в течение двух ночей. Максимум трех.

— Не выйдет, — наконец произнес Элджин.

Но даже произнося это и качая головой, он продолжал напряженно думать, соображать — счастливый! Счастливы люди, способные отдаваться решению технических задач! На это я, конечно же, и рассчитывал — что задача, с ее явной неразрешимостью, мгновенно поглотит его так, что он и двух секунд не станет думать о том, зачем все это надо.

Даже когда улыбался и качал головой, он продолжал думать. Вызов принят. Элджин напоминал скалолаза, что с помощью веревок и крюков берет неприступную стену. Взгляд вверх: нет, невозможно. А может, здесь? Что если все-таки…

— Невозможно, — повторил он, смакуя саму эту невозможность.

— Почему?

— Как минимум по трем причинам. Во-первых, света мало. Во — вторых, звук работающей камеры. И в-третьих, камера не сможет работать пять часов кряду.

— Понятно. — Я выждал, пока он поправил на носу очки и почесал в затылке.

Странная мысль — помню, я тогда подумал: ведь ничто не меняется, даже Элджин, хотя и превратился из маленького негритенка в звезду Эм-Ай-Ти. Потому что даже в этом, — пойми меня правильно, в этом, а вовсе не в том, что он для меня искал решение моей проблемы, — он в некотором смысле все равно остался «моим ниггером», к тому же то, что я теперь смотрел на него и ждал его решения, тоже входит в старый стереотип приписывания «им» поразительных способностей, если они — «наши» негры. Помнишь, как мой дед говорил, что, когда идешь на охоту со стариком Флюкером — отцом Эллиса, — не надо с собой брать легавую, потому что Флюкер без всякой собаки чует, где куропатка.

Отчасти, конечно, так и есть — не то что я хочу приравнять Элджина к легавой собаке, но вообще их ум, благодаря какому-то божьему промыслу или в силу нашей беспомощности и бездеятельности, позволяет нам на них полагаться не только в выискивании дичи, но и во всем: что им по плечу будет Эм-Ай-Ти, что они станут умными, умнее нас, умными, как евреи, нет, умнее евреев. Я так и слышу, как мой дед говорит: готов поспорить, этот Элджин хоть сейчас переплюнет еврея, любого еврея. Эй, кто-нибудь, найдите ему еврея!

— А что, снимать надо обязательно на кинопленку? — Элджин смотрит на меня, облизывая губы. Я чувствую, что у него зародилась идея.

— А как же иначе…

— Что если писать на магнитофон?

— Мне нужно изображение, а не звук.

— На видеомагнитофон.

— А есть такая техника?

— Конечно, в каждом универмаге стоят камеры слежения, только…

— Только — что?

— Ну хорошо, смотрите, — он поворачивается к столу и берет мой карандаш. Взгляд его черных глаз прыгает из стороны в сторону. Его осенило, он нашел, вот оно — решение! — Мы используем пять компактных мини-камер, поставим вот здесь и здесь. — Он ставит крестики в отверстиях кухонного лифта, выходящих в комнаты Марго и Рейни.

— А, я бы тоже туда поставил. А как насчет трех комнат напротив?

— Воткнем в воздуховоды кондиционера.

— Кондиционера?

— Конечно. Возьмем камеры с двадцатипятимиллиметровым объективом — такой просунется даже в щель тостера.

— Как насчет шума?

— Шума они не издают. В них нечему шуметь. Это ведь не кинокамеры, в них нет лентопротяжки.

— А с темнотой как?

— Возьмем трубку типа видикон. И филипсовский двухкаскадный ФЭУ — фотоэлектронный умножитель, — он соединяется с камерой волоконной оптикой, а воспринимает даже один квант света.

— Но какой-то свет ему все-таки нужен?

— Достаточно лунного.

Я бросаю взгляд на календарь.

— Луна сейчас в первой четверти.

Он подпихивает очки по переносице вверх.

— Есть умножители и на инфракрасный диапазон.

— Хорошо.

— Единственное, что еще потребуется, так это пульт управления. Его можно разместить где угодно.

— Как насчет библиотеки, вот здесь?

— Разве мистер Текс и Сиобан не пользуются ею? Нам нужно такое место, куда точно никто не сунется.

— Я просто возьму да перенесу телевизор в другое место. Поставлю его в комнату Сиобан.

— Замечательно. А кабели из лифта и воздуховодов можно протянуть через третий этаж.

— И что это за пульт будет?

— Надо поставить многоканальную деку и монитор «Конрак». Буду вести запись на пять пленок.

— А за сколько времени ты сможешь все это смонтировать?

— Надо съездить в Новый Орлеан за аппаратурой. — Он посмотрел на часы. — Завтра. И еще один день на установку, если в доме никого не будет.

— Не будет. В ближайшие два дня у них съемки в предместье. Сцена в суде и любовная сцена в библиотеке.

— Очень хорошо. Тогда, при удачном раскладе, готово будет послезавтра к вечеру — это в том случае, если мне удастся достать оборудование. Но я практически уверен, что удастся.

— Надеюсь. Потому что через пару дней они начнут снимать в Бель-Айле. И тогда уже будет поздно.

— Мы справимся. Естественно, что от вас требуется, чтобы завтра и послезавтра в доме никого не было и чтобы не заходили ночью в библиотеку.

— Сколько все это будет стоить?

— Фотоумножитель может стоить тысячи четыре, он дорогой. Но общая стоимость вряд ли зашкалит за восемь-десять тысяч.

— Десять тысяч, — повторил я. — Такая сумма у меня на счете есть. Наверное, лучше выдать тебе наличными. Банк открывается в девять, так что в половине десятого ты уже сможешь отправиться.

— О’кей.

— Ладно. И что ты в результате получишь?

— Пять пленок. Вроде вот этой, — он взял со стола восьмидорожечную кассету с квартетами Бетховена. В течение последних месяцев я усвоил, что могу пребывать в относительном покое, если а) пью, б) читаю Реймонда Чандлера и в) слушаю Бетховена, причем все это одновременно.

— Осталась только одна проблема, — проговорил Элджин, вертя в руках кассету.

— Какая?

— Время. Даже на это нельзя записывать пять часов кряду. А! — У него уже было решение. В охватившем его изобретательском раже ему достаточно было сформулировать задачу словесно. Высказать значило решить. Он даже пальцами прищелкнул.

— Используем датчик движения Субиру.

— А это что такое?

В небрежности его интонации различалось возбуждение, опьянение от собственной квалификации и познаний. Он махнул рукой.