Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны - Александр Григорьевич Звягинцев

спросил он, прищурив глаз. – Верные нам нужны… Кругом демагоги, критиканы! «Правду» – и ту в заблуждение ввели… Слыхал, какую я отповедь дал ее собкорам после двадцать шестого съезда?

– Конечно, слыхал! – произнес Борзов, почтительно стоя с момента появления Липатова.

– Забыли писаки, – злорадно проповедовал Липатов, – что представляют не газету в области, а область в газете… Хорош у тебя Валера! – перескочил он неожиданно на другую тему. – В зятья не тянет?

– В кого? – опешил Борзов. – В зятья?

– В зятья, в зятья! – раздраженно повторил Липатов. – Ты глухой стал на старости лет?

– Да Ритка вбила в голову – за дипломата! – виновато оправдывался Борзов.

Липатов обиженно пожевал губами и сухо спросил:

– Мы где обедать будем?

Обернутый в купальную простыню Липатов больше походил на римского патриция, чем Борзов, но все же оба были ряженые.

– На веранде! – произнес Борзов, осторожно беря Липатова под локоть.

Они вышли на веранду, где длинный стол был заставлен тарелками с великолепной закуской и горячительным на любой вкус.

Валера, тоже обернутый в простыню, чувствовал себя не в своей тарелке. Но, тем не менее, ловко разрезал арбуз в форме цветка.

Неподалеку от веранды на специально оборудованном месте, выложенном темным кирпичом, посреди темно-зеленой лужайки горел костер, на котором двое из обслуги жарили тушу косули.

Липатов сел за стол. Возле него сразу же засуетился Валера.

– Что будете пить, Егор Сергеевич? – услужливо спросил Борзов.

– Пока при власти, пьем только коньяк, – многозначительно ответил Липатов.

Выпив, не закусывая, рюмку коньяка, он брезгливо сказал:

– Что это она за глупость себе в башку вбила? У нас тоже жить можно, если ум есть. Передай от меня, чтобы дурь из головы выбросила. Знаю я этих дипломатов!.. Все Западу в рот глядят! Доглядятся!.. Тамару подтяни! Одни цацки и тряпки на уме. Ответственным работникам надо жить с оглядкой на народ… Учу вас, учу… Как об стенку горох!

К ним подошла официантка.

– Когда прикажите подавать горячее? – неожиданно прервала их разговор, подошедшая официантка. И обжигая жарким взглядом Липатова, добавила: – Косуля готова!

– Пусть еще поджарят, до корочки, как я люблю! – велел ей Липатов, не обращая никакого внимания на ее призывы.

Официантка, покачивая бедрами, пошла к поварам, жарившим косулю, чтобы довести до их сведения приказание патрона.

Липатов вместе с Борзовым проводили ее долгим взглядом, один с предвкушением послеобеденного «отдыха фавна», другой с легким сожалением, что молодость больше не привлекает, потому что не возбуждает. Прав был поэт, когда говорил, что крепчает нравственность, когда дряхлеет плоть.

– Значит, о чем мы договорились? – подняв кверху брови, спросил Липатов.

– Обо всем! – угодливо произнес Борзов, напуганный сухим тоном Липатова.

Довольный Липатов продиктовал условия договора Борзову:

– Ритку выдадим за борца! Борцы надежнее!.. А Тамару, пожалуй, пришли ко мне. Я сам ее проинструктирую.

– Как скажете, Егор Сергеевич! – покорно согнул шею Борзов.

И налил себе полную рюмку коньяка. Липатов посмотрел на Валеру и, словно вспомнив что-то, спросил:

– А на медведя – один на один – слабо будет?

Борзов замер и покосился на Липатова.

Но Валера остался невозмутим, ни один мускул на его лице не дрогнул. И спокойно ответил:

– Можно попробовать.

– Я слышал, – переменил тему Липатов, – что тебе очень нравится дочь Петра Григорьевича?

От такой прямолинейности Валера вздрогнул, как боевой конь при звуке полковой трубы.

– Петр Григорьевич прекрасно знает о моем отношении к его дочери… О ней можно только мечтать.

– В нашей стране, Валера, – назидательно проговорил Липатов, – все мечты сбываются, все дороги открыты перед молодыми.

Борзов решил подсуетиться:

– Без опытной руки великого поводыря, Егор Сергеевич, можно заблудиться! – заявил он, глядя по-собачьи в глаза Липатову. – А ваша рука нами не только мудро управляет, но и ведет в нужном направлении.

– Общался я на днях с Леонидом Ильичом. Говорит, засиделся ты, Егор, в своем обкоме. Пора тебе груз потяжелей на плечи брать. – Липатов прямо посмотрел на Борзова и продолжил: – Готовь, говорит, себе замену – молодого и перспективного, а мы тебе кабинет на Старой площади присмотрим.

– Да стоит ли, Егор Сергеевич, – как-то двусмысленно произнес Борзов. – Жизнь человеку дается один раз, и прожить ее надо у Черного моря.

– Говоришь, у Черного моря… – рассмеявшись, начал Липатов, но, услышав из чащи голос кукушки, стал считать: – Два… семь… двенадцать…

Борзов и Валера молча наблюдали за Липатовым. Когда птица закончила куковать, Липатов взглянул на Борзова и сказал:

– Да… всего пятнадцать… А может, ты и прав… Но я занимаюсь государственными делами, надеюсь на вашу поддержку. Налей, Валера, себе рюмаху…

Валера поспешил выполнить такое приятное приказание.

Тут подоспело и жаркое из косули, настолько мастерски приготовленное, что под него можно было выпить и ведро коньяка. Но пить больше, чем Егор Сергеевич, никто не рискнул.

После «охотничьего привала» Липатов, любовно поддерживаемый Валерой, удалился на покой. Борзов тут же позвонил официантке и вызвал ее к себе. Алевтина, знавшая его уже несколько лет, явилась мгновенно. Однако Борзов перетрудился на охоте. Поэтому, когда он прибыл на конечную станцию, Алевтина еще только отправлялась в путь. Обиженно вздохнув, она недовольно посмотрела на партнера и потянулась. Увидев, что Борзов никак не реагирует, она молча стала одеваться. Надев блузку, девушка еще раз бросила обнадеживающий взгляд на хозяина, но тот, разбросав руки и мирно похрапывая, уже спал сном богатыря.

Разбудил его Валера.

– Петр Григорьевич, Егор Сергеевич вас кличет! – почтительно доложил он.

Борзов, чертыхаясь в душе, все же поспешил побыстрее одеться и отправиться на зов патрона.

Липатов отлично выспался и пребывал в прекрасном расположении духа.

– Петр, хватит прохлаждаться! Отправляйся за Тамарой да проведи с ней работу насчет Валеры. Поговори о свадьбе. И вообще подтяни ее – до меня доходят сигналы, что модничает она, ослабила борьбу с безобразиями в общественном питании.

Борзов молча поклонился и отправился домой.

Когда он вошел в квартиру, супруга вместе с дочерью наряжалась, стоя перед зеркалом.

– Куда это вы, красавицы, намылились? – ехидно спросил Борзов.

– На концерт, дорогой! – совершенно спокойно ответила жена.

Дочь лишь хмуро взглянула на отца, но ответом не удостоила.

– Придется мне с Риткой сходить на твой концерт! – усмехнулся Борзов.

– Случилось что… с головкой? – подозрительно спросила Борзова. – Ты же заснешь через минуту, а Ритке опять краснеть.

– Постараюсь не заснуть! – улыбнулся Борзов. – Я хорошо выспался после обеда.

Тамара Романовна нахмурилась.

– А ну выкладывай!

– Патрон зовет! Прочищать… мозги будет! Мы с ним Ритку пропили. Ясно? Готовь свадьбу!

Тамара Романовна так и застыла с удивленным лицом, а Рита от неожиданности выронила расческу.

– С ума сойти! – воскликнула она радостно. – Без