Бедная Настя. Книга 4. Через тернии – к звездам - Елена Езерская

— Но вы не знаете главного, — вздохнула Лиза. — Папенька прочел мой дневник, узнал о моих отношениях с Владимиром и теперь настаивает на том, чтобы я вышла за него замуж.

— Но Владимир любит Анну! — вздрогнул Репнин.

— Отец ничего не хочет знать и ни о ком не думает. Он только что объявил нам — или я стану баронессой Корф, или он вызовет его на дуэль.

— Владимир не станет стрелять в князя! Барон прекрасно знает, что ваш батюшка ему не соперник. Корф — благородный человек.

— А если отец не промахнется?

— Бедная Анна!.. Впрочем, я полагаю, Владимир не станет ждать вмешательства судьбы. Не сомневаюсь, у него уже есть план, и он осуществит его. Но что же делать нам?

— Мы должны дать друг другу клятву в любви и верности. Здесь и сейчас! Перед этими святыми образами.

— Но… я хотел дождаться приезда родителей и познакомить вас, — растерялся Репнин.

— Мы не можем ждать, ибо поведение папеньки непредсказуемо. Пусть Бог услышит наши клятвы и благословит наш брак! Вы медлите?

— Я восхищаюсь вами, Лиза! Согласны ли вы стать моей женой перед Богом?

— Да! — пылко ответила Лиза. — Согласны ли вы стать моим мужем перед Богом?

— Да, — прошептал Репнин. — Согласен!

Лиза расплакалась и бросилась ему на шею. Влюбленные обнялись и поцеловались.

— А теперь — идемте, муж мой! — таинственным шепотом велела Лиза.

— Куда? — тоже шепотом спросил Репнин.

— Мы поднимемся ко мне и останемся там на всю ночь. На нашу первую брачную ночь…

— Вы — самое сумасбродное существо, какое мне довелось знать, — вполголоса рассмеялся счастливый Репнин.

— Но-но! — лукаво погрозила ему пальчиком Лиза. — Больше вам ни с кем не придется меня сравнивать. Отныне вы принадлежите мне и только мне!

— Клянусь! — с шутливой патетикой воскликнул Репнин.

— Довольно слов, — Лиза бесшумно потянула его за собой. — Нам пора уже перейти от слов к делу.

— Вне всякого сомнения, — улыбнулся Репнин и крепко прижал ее к себе…

Утром он, как ни в чем не бывало, сидел в гостиной. Вошедшая первой из всей семьи княгиня с удивлением посмотрела на него.

— А вы, однако, ранний гость, князь!

— Мне не терпится увидеть Елизавету Петровну, — спокойно солгал Репнин. — Вчера мы не все успели… обсудить, и я хотел бы продолжить сегодня наш разговор.

— Не думаю, что это понравится Петру Михайловичу, — покачала головой Долгорукая.

— А меня мнение папеньки волнует так же сильно, как и его — мое, — насмешливо сказала Лиза, появляясь в дверях гостиной.

— Дело твое, — Долгорукая с подозрением посмотрела на дочь. Лиза выглядела на редкость хорошо, посвежела и разрумянилась, как будто всю ночь гуляла на свежем воздухе. — Однако Петр Михайлович может неправильно истолковать присутствие здесь князя. Тем более после того случая с Корфом…

— Maman! — перебила ее Лиза. — Вы так много говорите о Корфе, что я готова заподозрить между вами роман.

— Как тебе не стыдно?! — лицо княгини побагровело, и она тотчас ушла.

— А ты не слишком сурова с матушкой, Лиза? — покачал головой Репнин.

— Пора им начать относиться ко мне серьезно, — нараспев сказала она, подходя к нему опасно близко.

— Лиза, — мягко отстранился Репнин, — ты очень рискуешь. Официально мы еще не венчаны.

— А мне все равно, — кокетливо улыбнулась она, и Репнин не смог удержаться, чтобы не улыбнуться вместе с ней.

— Барин, — в дверь гостиной просунулся встревоженный Дмитрий, — там какой-то офицер. Очень важный, с письмом к вам. Впускать?

— Разумеется, — кивнул Репнин.

Приехавший офицер оказался порученцем императорской канцелярии. Он привез приказ князю Репнину немедленно явиться в резиденцию Его Величества в Гатчине.

— Неужели это из-за… — Лиза не решилась продолжать свою мысль.

— Все может быть, — пожал плечами раздосадованный Репнин, — но нас ни в чем не уличили. Скорее всего, это что-то действительно важное и срочное. Ведь я занимался в Двугорском делом Забалуева. Так что, если нам повезет, мы одолеем этого прохвоста и сможем… сможем осуществить то, о чем условились вчера.

— Если бы… — с тревогой вздохнула Лиза…

Глава 5

Над пропастью

Владимир вскрикнул во сне и проснулся. Он уже несколько раз делал попытку заснуть, но лишь проваливался в глубокую темноту, от бесконечности которой сжималось сердце и не хватало воздуха. Да что со мной? — с раздражением подумал он, отирая со лба бисеринки пота. Владимир сел на кровати и перевел дух. Сразу тяжело и опасно потянуло под ребрами. Но он умел превозмогать боль и встал, разгоняя почти смертельную усталость.

Накинув турецкий халат, популярную у многих его сослуживцев домашнюю одежду, он направился в библиотеку — взбодриться ему всегда помогал терпкий коньяк, который отец по обыкновению держал в шкафу рядом с книгами. Умному человеку надо уметь расслабляться, часто говаривал Иван Иванович, относившийся к числу винных гурманов. Он хорошо знал все известные горячительные напитки и умел превращать их употребление в торжество и приятное времяпровождение.

Взявшись за ручку двери, Владимир увидел тонкую полоску света, пробивавшуюся из-под нее. И кому еще только не спится? — покачал он головой, отнюдь не радуясь перспективе нежданной компании. Но, войдя, он увидел, что его полуночный соперник — Анна. Она сидела, забравшись на диванчик с ногами и кутаясь в свою любимую кружевную шаль, и что-то читала. Но, осторожно приблизившись, Корф понял, что Анна спит.

Бесшумно и стараясь не побеспокоить спящую, Владимир взял книгу из ее рук — Шекспир? «Весь мир противу страсти нежной…» Бедная, и ее мучает та же мысль! Корф вздохнул и с легкостью, как пушинку, поднял Анну на руки. Он отнес девушку в ее комнату — она даже не проснулась, только шептала в забытьи что-то тревожное. Корф с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее, но воспоминания о Лизе обожгли его — меньше всего Владимир хотел, чтобы, очнувшись, Анна сказала это грубое и унизительное — воспользовался.

И все же он не сразу ушел к себе — все сидел и смотрел, как она дышит и улыбается чему-то во сне. Владимир накрыл Анну ее шалью и удивился, какая она хрупкая, почти воздушная — обычной шали вполне хватило, чтобы Анна утонула под ее узорчатой сеткой. Словно сказочная принцесса, улыбнулся Корф, и, перемещаясь с ловкостью хищника на одних пальцах — умение, обретенное им на Кавказе, — вышел из ее комнаты, вдруг ощутив покой и душевное равновесие.