Знакомство по объявлению - Людмила Анисарова

— Ну ладно. Может, обойдется все, — сказала себе Рита, решительно встала и побежала вверх по лестнице. Домой! К Саше, который ждет. К Аркашке, который теперь уже, конечно, спит. И к кошке Симе, которая сейчас лениво выйдет из комнаты в коридор, внимательно посмотрит Рите в глаза и уткнется теплой мордахой в ноги.

Рита не стала звонить, чтобы не будить Аркашку, а тихонько поскреблась в дверь. Как Сима. Та обычно так является от котов по утрам, когда живет на даче, куда ее забирает на все лето свекровь. Приплетется под утро и, не имея сил громко мяукнуть, царапнет тихонько в дверь.

— Ну что же ты так долго? Аркашка без тебя никак не ложился, — не слишком сердито спросил-сказал Саша, целуя Риту и снимая с нее дубленку. — О, где ты вывозилась так?

— Не знаю. А что, очень грязная?

— Ну не очень. Сейчас почистим, конечно. Только непонятно, на чем тебя везли? На самосвале, что ли?

— Нет, на джипе. Очень чистом, между прочим. Это я где-то раньше прислонилась. На кладбище, наверное. Мы там сидели у Светы на лавочке.

— А джип откуда взялся?

— Да это Галкин ухажер новый, — легко соврала Рита. — Ничего мужик. Вот развез нас всех.

— Всех — это кого? Лена Зорина разве была у Галки?

— Ну не была твоя Лена. Она не смогла поехать.

— А ты смогла.

— Да, смогла. В конце концов, я могу иногда немного расслабиться?! — Рита завелась. — Почему я должна как белка в колесе вертеться с утра до вечера? Могу я себе позволить отдохнуть немного? От работы? От дома? И при этом обойтись без выговоров?

— Не кричи. Аркашка только недавно заснул, — обиделся Саша и ушел в комнату.

Смыв с лица брови, глаза и губы, Рита долго рассматривала себя в зеркало. Не такая уж она и незаметная. Ну бровей нет. Ну ресницы светлые. Глаза могли бы быть поглазастее. Зато овал лица неплохой, нос — почти греческий, зубы — очень даже ничего. А главное, волосы — пышная густая темно-каштановая шевелюра с легким рыжеватым отливом.

Когда Рита приходит в парикмахерскую, чтобы слегка подровнять волосы (они у нее всегда одной длины — до плеч), парикмахерши, забывая о заработке, сначала пугаются — ой, я думала, вы коротко хотите, — а потом начинают хвалить и расспрашивать: чем она моет голову и чем красится? Рита всегда щедро делится своим секретом: моет детским мылом, а ополаскивает всегда отваром корня лопуха, листьев крапивы и мяты, все по столовой ложке — на литр воды. Лучше заваривать в термосе — и чтобы настоялось. При этом Рита, конечно, не говорит, что с отваром всегда возится Саша: самой-то ей некогда. И корни с листьями он на даче заготавливает, она и в голову все это не берет.

А что касается крашения, то нет — никогда не красилась.

— Конечно, конечно, — кивали ей в ответ, — такой цвет своеобразный. Разве можно закрашивать? Вот если уж седые волосы появятся, тогда…

Но седых волос, слава Богу, пока не было.

Когда Рита потихоньку забиралась под одеяло, чтобы не разбудить Сашу, — он, не спящий, спросил:

— Ритка, ты меня любишь?

Риту захлестнула волна вины, нежности, обожания, и она, задыхаясь от всего этого, прошептала чистую правду:

— Ну конечно. Ты мой любимый, единственный, ты самый хороший.

Саша долго целовал ее безбровое лицо, глаза, шею. Целовал осторожно, без натиска и неистовства; Рита же, напротив, отозвалась шквалом страсти. Удивив и Сашу, и саму себя, она впервые играла первую скрипку в симфонии любви, которую сочиняла сейчас на ходу, нарушая все каноны, творя новую музыку и упиваясь ею.

Саша, опустошенный, ошеломленный, никак не мог уснуть и все повторял:

— Что с тобой случилось?

— Не знаю. Просто я люблю тебя, — несколько раз отвечала сквозь сон Рита.

На следующий день она все сделала для того, чтобы выйти из института как можно позже назначенного времени. Получилось — в три с хвостиком. Темно-синий джип стоял почти у самого входа.

— Ну слава Богу. А то уж я хотел уезжать, — сказал вместо приветствия Стас, выскочив из машины сразу же, как только Рита появилась.

— Здравствуйте, Стас. Мне очень неловко, что так получилось. Я никак не могла раньше. Правда.

— Я понимаю. Ничего страшного. Главное, дождался. Давайте где-нибудь пообедаем. Я ужасно хочу есть. И вы, конечно, тоже.

— Я даже не знаю, — засомневалась Рита. — Мне домой вообще-то нужно.

— Ну мы быстренько, Рит. Через час будете дома. Честное слово.

Рита села в машину. Усмехнулась, вспомнив Галкину любимую присказку, слегка пошловатую — «легче дать, чем объяснять, почему не хочу» (или «не могу» — но это не суть важно). Стас заметил Ритино хмыканье, но ничего не спросил.

Минут через пять они были в ресторане «Ямская застава». Раньше на этом месте была задрипанная блинная, а теперь вот образовалось такое презентабельное заведение, к которому простому смертному и подойти-то страшно.

Рита не помнила, когда она в последний раз была в ресторане. Сто лет назад, до перестройки, когда отмечали всем курсом выпуск. Это было в ресторане «Москва» (тогда он самым хорошим считался). И все, наверное. Хотя нет. С Сашей еще были как-то. В той же «Москве». После свадьбы, когда еще не кончились подарочные деньги. Ну да, правильно. Они тогда еще Лену Зорину пригласили с мужем: Ритин день рождения отмечали. А больше точно не приходилось.

Рита всего этого Стасу, конечно, не сказала. Напротив, она делала независимый вид, стараясь держаться естественно и непринужденно. И надо сказать, у нее это получалось неплохо.

Стас вел себя безупречно, досконально соблюдая все правила этикета, в которых книжная Рита теоретически была очень сильна. Он пропустил ее вперед себя, когда они шли с метрдотелем через зал, выдвинул стул и придвинул его, когда она садилась, сел напротив и протянул ей меню.

Рита долго водила глазами по строчкам, останавливаясь прежде всего на ценах. Цены были потрясающие. Но Рита взяла себя в руки и спокойно, со знанием дела, сказала Стасу:

— Салат «по-аргентински» (она, конечно, не имела ни малейшего представления, что это за салат, но назвала его с таким видом, будто это ее любимое блюдо), суп «особый» с креветками и земляничное мороженое.

— И все? — удивился Стас. — А что-нибудь поплотней?

— Нет, спасибо. Я больше ничего не хочу.

— А выпить?

— Нет, нет, — замотала сначала головой Рита, но тут же сказала: — А впрочем… Что вы посоветуете? Здесь так много всего написано. А я, признаться, не знаток.

— Да и я не то чтобы очень… Но сейчас придумаем что-нибудь.

Стас подозвал официанта, сделал заказ, а потом начал советоваться с ним насчет вина. Остановились на каком-то белом, кажется, французском и, как поняла Рита, дорогом («Вам понравится», — обращаясь к ней, все время повторял официант).

— И принесите нам какой-нибудь сок. Рита, какой?

— Апельсиновый, — готовно ответила она.

— Апельсиновый, пожалуйста.

Они пили сок и обсуждали интерьер ресторана. Стас сказал, что он здесь еще не был. И что здесь, пожалуй, неплохо. Рита сдержанно кивала: да, да, очень мило. А хотелось восклицать: «Боже, как же здорово, как красиво! Я никогда не видела ничего подобного!» Стас, говоря о помещении, рассматривал не его, а Риту. Она хоть никогда особенно и не комплексовала из-за своей внешности (не до этого — слишком много других занятий!), сейчас не знала, куда деть глаза. И наконец прямо сказала:

— Стас, я вас умоляю, не смотрите на меня.

— Почему? — откровенно удивился он.

— Потому что я сейчас как никогда ощущаю, как много у меня всяких разных дефектов. Комплексую. Понимаете? — чистосердечно призналась Рита.

— Не знаю, про какие дефекты вы говорите. Мне все очень нравится. Поэтому и смотрю.

Рита решила идти ва-банк и сказала:

— Дефектов, прямо скажем, много. Веснушки. Брови нарисованные. И сейчас я думаю только о том, как они у меня сегодня получились: одинаковыми или нет.

— Брови замечательные. Нарисованы мастерски, просто произведение искусства.

— Издеваетесь?

— Нисколько. Мне правда нравится. Хотя странно, конечно. Я так ни у кого раньше не видел. Ничего, что я так нахально обсуждаю довольно интимные вещи?

Рита вздохнула:

— Ничего. Сама ведь завела разговор. Рассказываю: то, что дадено мне матушкой-природой, не устраивает меня вовсе. Поэтому, как средневековая женщина, удаляю все (помните Джоконду? Она ведь без бровей) и рисую то, что мне нравится. Все очень просто.

— А не рисовать и быть как Джоконда — слабо? — подначил Стас.

— Слабо. Без бровей смахиваю не на нее, а на инопланетянку.

— Так это гораздо интереснее. Никогда не понимал, почему Джоконду красавицей считают. По-моему, она очень, мягко говоря, несимпатичная.

— У каждого времени свой идеал красоты. Я, увы, ни под какой не подхожу, — грустно сказала Рита.