Имбирь и мускат - Прийя Базил

Раджан покачал головой.

— Отбирали у тебя еду или учебники?

Мальчик снова покачал головой.

— Только обзывали?

Раджан кивнул.

— Ты слабак, раз терзаешься из-за пустых слов. Ты не должен обращать на них внимания. Чем больше переживаешь, тем больше они будут дразнить. Ты обязан есть и учиться, ясно? На следующей неделе первым делом расскажу все директору. Как зовут этих мальчишек? — Карам достал ручку и стал искать взглядом бумагу.

Раджан молчал. Мысль о том, что придется выдать имя Дэниела, наводила на него ужас.

Карам навис над сыном:

— У них есть имена?

Мальчик снова покачал головой, и Карам вышел из себя.

— Позор! Ты знаешь, что означает «Сингх»? А?! Лев! Все Сингхи — львы! Посмотри на себя, ты же трус! Даже не можешь назвать отцу имена обидчиков! Чего ты испугался? Неудивительно, что они к тебе пристают. Ты позор нашего народа. Поэтому они и выбрали тебя. — Немного смягчившись, Карам оторвал уголок от номера «Таймс» и снова спросил: — Ну, как их зовут?

Раджан сидел, беспомощно качая головой.

Отец посмотрел на него с отвращением. Ну и дурак! Он проткнул ручкой клочок бумаги.

— Прекрасно. Поступай как знаешь. Хандри, голодай — пожалуйста. Но если твои оценки не улучшатся, пеняй на себя.

— Вот что натворил твой Лондон! Зачем мы только сюда приехали? Я так и знала. Знала! Этот город превратил нашего счастливого, доброго мальчика в призрак! — сокрушалась Сарна.

Карам не нашелся с ответом. Он поглядел на часы в форме Африки и спросил себя, могло ли нечто подобное произойти там. Две недели назад Раджан вернулся из школы с порезом и синяком на щеке, куда угодил камень, метивший в патку и чудом не попавший в глаз. Раджан настаивал, что это случайность. На самом же деле легенда о Вильгельме Телле вдохновила Дэниела на военные подвиги. Карам хотел пойти в школу и свернуть мерзавцам шеи, однако сын опять не назвал их имен.

Сарна робко предложила мужу постричь ребенка. Карам дал ясно понять, что стрижка — не выход.

— Только через мой труп, — отрезал он.

На труп сейчас больше походил Раджан. Вчера он прямо на уроке упал в обморок и теперь по совету доктора Томаса лежал дома.

— Ображование. Ображование. — Сарна повторяла английское слово, которое часто слышала от Карама, и всплескивала руками, будто не могла понять его смысла. — Зачем нужна учеба, от которой наш сын болеет? Хаи, мой Раджа, раньше он был таким здоровым мальчиком. Хаи, мое золотце! Что ты натворил с моим сыном?!

Впервые со дня их приезда в Англию Карам засомневался в правильности своего решения. Что же он натворил? Дома постоянные склоки, Раджан болеет. Надо это прекратить. Но как? Он сходил в магазин и купил побольше фруктов. Обычно они ели дешевые бананы и яблоки, а теперь Карам принес апельсины, груши, клубнику и виноград и дал все это Раджану, который лежал на нижней полке, потому что был не в силах забраться наверх.

Когда он вышел из детской, за углом его поджидала Сарна.

— Зачем ты накупил столько фруктов? Чтобы они сгнили? Никакого от тебя толка! — Она обхватила рукой узел на голове — вполне невинный жест на первый взгляд. — Лучше сделай что-нибудь полезное. — Она уже всерьез подумывала остричь Раджана. В конце концов, не они первые, не они последние. Сыновья Гарбана Сингха давно обрезали волосы — их тоже дразнили в школе. И сын Тары Сингха. Карам знал об этом и все равно упрямился. Он думал о родителях, оставшихся за тысячу миль от Лондона, в Африке.

— Да им вообще плевать на нашего ребенка! — сказала Сарна, а когда Карам разозлился на эти слова, предложила надевать Радже тюрбан, когда они будут приезжать в гости. — Кто догадается, — рассудила она, — что под тканью ничего нет?

Дни, когда Карам размышлял, стричь или нет сына, были самыми трудными в его жизни, хотя с годами он убедится, что тюрбан — вовсе не такой важный атрибут сикхизма, и без него вера не слабеет, а обретает свободу. «Сикхизм — это не мировоззрение, а образ жизни, — однажды скажет он наиболее свободомыслящим друзьям, которые сносили все его выдумки, хотя и не одобряли их, — пусть молодые одеваются как хотят, следуют моде. Мы должны радоваться, что они ценят свою веру, ведут себя прилично и раз в неделю ходят в гурудвару».

В конце концов Карам сделал то, что должен был — вопреки собственным убеждениям и предостерегающим советам грантхи. Вопреки мнению Биджи и Баоджи. Вопреки нескольким ярким вспышкам кара на его правой руке: браслет словно из последних сил пытался образумить хозяина. Да, Карам пошел против всего, чему его учили с детства, и велел Сарне постричь Раджана. Он сделал это из необходимости и любви к сыну. Он мечтал подарить детям достойное будущее в новой стране.

Раджан никогда не забудет внезапного чувства легкости, когда ему отрезали косу. Вместе с ней отпали все тревоги и страхи, мучившие его уже несколько месяцев. Он точно заново родился. Может, Самсон и потерял свою силу, когда Далила остригла его кудри, Раджан стал только сильнее. Патка была его раковой опухолью, и когда ее вырезали, Раджан смог гордо посмотреть в глаза обидчикам. У тех не осталось повода досаждать ему, и они нашли себе других жертв. В тот год Раджан вырос сразу на несколько дюймов. Учеба давалась ему легко, и скоро он стал одним из лучших в классе по всем предметам. Лондон начал нравиться мальчику. Город теперь манил его так же, как когда-то отца, но привязанность Раджана была еще сильнее и глубже, ведь здесь он обрел вторую жизнь.

Сарна рыдала, когда его стригли. Она всегда потакала сыну, думая, что он крепче девочек и выстоит против ее любви. Всю обратную дорогу она плакала и гладила отрезанную косу, словно то был раненый зверек, которого она еще могла вернуть к жизни. Придя домой, Сарна бережно завернула волосы в лоскут ткани и положила в ящик со всякой всячиной. Когда семья немного успокоилась, гордо заявила: «Раджан теперь настоящий англичанин. Такой красавец!»

Прошло несколько недель, прежде чем Карам смог смотреть на Раджана без замирания сердца. Отцу было больно видеть незнакомца с короткой стрижкой. Что он наделал? Не отрезал ли вместе с волосами и наследие предков? Глаза Раджана теперь блестели. Карам надеялся увидеть в этом блеске угрызения совести, но замечал только облегчение, подобно жидкому золоту разливающееся в карих глазах мальчика. Карам осознал, что навсегда утратил нечто важное. Оно было чище самой невинности, хрупкое и вместе с тем основательное — его представление об идеальном сыне как улучшенной копии отца.

Говорят, в жизни детей всегда наступает миг пробуждения, когда они понимают, что родители — вовсе не боги, а простые люди со слабостями. Точно такое же чувство испытывают и взрослые. Правда, открытие ранит их больнее, вынуждая признать собственные ошибки и смириться с тем, что искупление невозможно, а дети все равно станут теми, кем суждено.

13

Раджан огляделся по сторонам и постучал в приоткрытую дверь.

— Разрешите?

Под скошенным потолком мансарды Оскар, по своему обыкновению, горбился у письменного стола. Летом через окна в крыше комнату заливало солнце, и здесь стояло настоящее пекло. От горячего воздуха очки Раджана моментально запотели. Зной, по-видимому, ничуть не мешал Оскару. Никто так и не узнал, над чем он работает. Карам и Сарна всегда думали, что их сосед — студент. «Наверно, пишет диссертацию. Он постоянно ходит в библиотеку», — заметил Карам. Чем же так занят Оскар? Что это за цветные листки, которыми изо дня в день усыпан его стол? Раджан не отваживался спросить. Теперь, когда все слишком долго молчали, трудно было задать даже простой вопрос. Поэтому, заглядывая в комнату Оскара, Раджан каждый раз искал какую-нибудь подсказку. Например, сегодня, протерев очки, он заметил, как тот строчит что-то на темно-зеленой и темно-синей бумаге. Слова быстро и легко ложились на страницы, безостановочно, словно Оскар ни о чем не думал, а записывал под диктовку. Раджан в восхищении наклонился поближе, и Оскар, не слышавший его стука, испуганно вскинул голову.

— Мама попросила вам передать. — Мальчик протянул тарелку с едой. Оскар посмотрел на часы — было уже четыре, — улыбнулся и поблагодарил Раджана. Осмелев, тот все-таки спросил:

— А вы до сих пор учитесь?

Оскар опустил глаза и едва сдержал вздох.

— Да, да. Пожалуй, так. — Он несколько раз кивнул, скорее чтобы убедить себя, а не мальчика.

— Тогда почему у вас нет книжек? — Раджану не терпелось узнать как можно больше о загадочном соседе, особенно теперь, когда самый трудный вопрос был задан. Его глаза скользнули по стенам комнаты, три из которых были заставлены обувными коробками, а на четвертой висела огромная карта мира, покрытая таким количеством всевозможных линий, что она походила на карты государственной топографической службы, которые им показывали в школе. Раджан, конечно, не знал, что это вид Оскара на мир, где в едином изображении переплелись сотни человеческих историй.