Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству - Вячеслав Козляков

Понятно, что царю Петру было просто необходимо, чтобы царица приняла монашеский постриг, иначе бы новый брак царя становился недействительным. Но царь все-таки не настаивал, чтобы это произошло немедленно. В 1698 году Петру было достаточно, что царицы Евдокии больше не будет с ним рядом, а сына воспитает сестра-царевна. Царица же, согласившись на требование мужа и царя покинуть столицу, могла попытаться выговорить для себя какие-то послабления. Не забудем важную деталь — возраст главных участников семейной истории в доме Петра Великого. Как царю, так и царице Евдокии в тот момент было всего 26 лет; царевна Наталья Алексеевна была на год их моложе, а царевичу Алексею исполнилось восемь лет. И никто из них не мог знать, какие драмы ожидают их впереди, куда повернет российская история, в которой последующее дело царевича Алексея, а следом и «розыск» о самой царице Евдокии останутся темными и трагичными страницами. Достаточно сказать, что эти дела станут поводом для создания печально известной Тайной канцелярии.

Покинув кремлевский дворец, царица Евдокия стремилась увидеться с отцом, который по-прежнему находился на воеводстве в Тотьме. В «Вологодской старине» в 1890 году была опубликована заметка «Лопухины в Тотьме». В местной исторической памяти, оказывается, осталось свидетельство о пребывании царицы Евдокии «пред пострижением своим» в Тотемском Богородском женском монастыре{171}. Впрочем, источником приведенных здесь сведений, скорее всего, стал более поздний вклад царицы Евдокии в Тотемскую пустынь, основанную духовником ее отца. Сам отец царицы Федор Авраамович Лопухин тоже присылал в пустынь «святые иконы с подписанием имени своего». Каких-то других свидетельств, подтверждающих посещение царицей Евдокией Тотьмы перед отправлением в Суздаль, нет. Кроме того, если бы даже ей разрешили такую поездку, то вряд ли она добралась бы в осеннюю распутицу до Тотьмы. В марте 1699 года воеводу и боярина Федора Авраамовича Лопухина уже отпустили со службы и отправили жить на покой в свои вотчины. Приехать в Суздаль, чтобы увидеться с дочерью, без челобитной царю он уже не мог…

Гвариент сообщил еще об одной милости, которая была дарована царице Евдокии: она могла обойтись «без обрезывания волос» и по-прежнему носить светское платье. Это известие М.М. Богословский отверг как не заслуживающее доверия{172}, но, возможно, зря. Вопрос о том, куда и в каком статусе должна была отправиться из Москвы царица Евдокия, оставался решенным наполовину. Ей надлежало уехать в Суздальский Покровский монастырь, но жить в монастыре и быть монахиней — не одно и то же. Царица Евдокия могла понимать желание Петра, но в меру своих сил по-прежнему противилась ему. Для того чтобы принудить ее к этому шагу, из Москвы отдельно будет послан в Суздаль один из членов Боярской думы. И тогда она поведет себя странно, лишь для вида согласившись на постриг, отринутый вскоре после отъезда присланного для устройства дел окольничего. Стоит еще раз вспомнить судьбу царевны Софьи, вынужденно принявшей постриг только в дни страшных стрелецких казней, которые намеренно совершались под окнами ее кельи в Новодевичьем монастыре. Царица Евдокия, оставляя сына и наследника царства, тоже не хотела разрывать все связи с «миром». Уезжая из Москвы, она совсем не думала, что сразу станет монахиней. Как ни «худы» были повозки, увозившие царицу Евдокию из Москвы, в них нашлось место для ее верных дворцовых служителей — карла Ивана Терентьева и карлицы Агафьи, которые войдут в ее суздальский двор и как распорядители дел, и как слуги, и как наперсники всего, что с ней будет происходить[24]. Царица Евдокия будет издали следить за судьбой царевича Алексея, ждать новостей о сыне и даже надеяться на приезд повзрослевшего царевича в Суздаль. Долгое время у нее оставалась даже призрачная надежда на встречу с мужем — царем Петром. Правда, на чем были основаны ее мечтания о возвращении к мужу и сыну в Кремль, остается только гадать. Очевидно лишь, что это были мысли не монахини, а царицы. Пребывание в том самом Суздальском Покровском монастыре, куда великий князь Василий III заточил свою жену Соломонию Сабурову в XVI веке, конечно, было весьма символичным. Суздаль располагался не так далеко от Москвы — всего лишь в трех днях пути по меркам XVII века. Как остроумно заметил один мой коллега, он стоял на той самой дороге, которая начиналась улицей Стромынкой в Сокольниках и Преображенском и продолжалась старой Владимирской дорогой, шедшей как раз мимо Покровского монастыря. В этом можно видеть изощренную жестокость царя Петра, прекрасно знавшего, что его жене уже не вернуться по собственной воле обратно в Москву. Впрочем, в Суздальском уезде располагалась вотчина Лопухиных в селе Дунилово (неподалеку от Шуи), полученная царицыным отцом Федором Лопухиным по случаю брака царицы Евдокии и царя Петра и перешедшая потом по наследству к его сыну Аврааму{173}. В Дунилове Лопухины основали монастырь, и даже название села связывается в памяти с именем царицы Евдокии. Но и там ей не было позволено жить. Все связи царицы Евдокии с прошлыми лучшими временами были разрушены.

Царь Петр не стал бы Великим, если бы предоставлял делам разрешаться самим по себе. Он многое держал в уме и всегда добивался нужной ему цели. Так было и с постригом царицы Евдокии в монастырь, о котором каким-то странным образом на время совсем забыли. В конце 1698 года царь лично направлял страшный стрелецкий «розыск» и участвовал в казнях стрельцов. Справившись с этим делом, он добился пострига сестры Софьи, ставшей монахиней Новодевичьего монастыря Сусанной, и сестры Марфы, постриженной с именем Маргарита в Успенском Александровском монастыре. Были сделаны распоряжения и относительно двора царицы Евдокии. Судя по документам из архива Оружейной палаты, никто из слуг царицы Евдокии не пострадал, все получили заслуженное жалованье. Прежние постельницы царицы даже продолжили служить во дворце с теми же окладами. Одна, Аксинья Парамонова, 18 мая 1699 года была назначена на место постельницы царевича Алексея Петровича, а другая, Марья Голдобина, 16 мая 1699 года — в постельницы царевны Натальи Алексеевны. Это лишний раз показывает, что отправка Петром царицы Евдокии на житье в монастырь объяснялась исключительно личными причинами и не была связана с какими-либо государственными делами. Заметно, что и царевичу Алексею постарались смягчить разлуку с матерью, оставляя в его окружении тех людей, к которым он привык. Прежний учитель царевича певчий дьяк Никифор Вяземский тоже остался с ним[25].