Четыре жизни. 2. Доцент - Эрвин Полле

Июль 1969 г. Иссык-Куль, Чолпон-Ата. Эльвира, Игорь и папа-лодочник.

Нервотрёпка на работе, нелады с диссертацией Нины, постоянные болезни детей выплёскивались в семейные ссоры. Особенно накал страстей возрастал при появлении тёщи (известна манера большинства женщин «работать на публику»). Выражения типа «гестаповец», «фашист» в мой адрес со стороны Нины бесконечно звучали не только в присутствии детей. Тёща, приезжая в Тюмень, называла меня любимым зятем, публично в семейные конфликты не вмешивалась, однако переломить себя не мог и обращался к ней все двадцать лет знакомства только по имени-отчеству «Мария Ефимовна».

В интимной жизни нарастало взаимное раздражение, всё делалось через «не хочу». Ночные обоюдные размышления об отсутствии удовольствия, о физическом несоответствии параметров, о необходимости где-то поучиться, скорей всего, являлись следствием добрачной сексуальной неподготовленности (всё-таки, два девственника в паре — «перебор»). В семейных ссорах всё чаще высказывался, что живу с Ниной только ради детей (сейчас думаю, не совсем так), хочу ещё детей. Однажды услышала моё мнение тёща: «Как это жить ради детей?» К слову, тёщин муж, отец моей жены, повесился в 1951 г.

Терпению пришёл конец в марте 1971 г., когда тёща, вопреки моему желанию тайком увезла Игоря в Бийск. Юбилей, мне 30 лет, а я несу в суд заявление о разводе. Для многих в институте это стало неожиданностью. Нина подавлена (хорошо видно), обращается за помощью, распространяется про большую любовь. Началось давление друзей, особенно Гены Неупокоева. Нина и дети, любовь и ненависть, всё перепуталось. Позволил себя уговорить, решили так: я забираю заявление, уезжаю на два месяца в отпуск, затем уезжает в отпуск Нина, а через 4 месяца будет видно.

06.04.71 г. забрал заявление под унижающую насмешку судьи (бывают же мелочи, которые помнишь всю жизнь, для человека душевная трагедия, для судьи — ежедневная рутина), уехал в Талды-Курган.

20.07.1971 г. Тюмень.

Прошло почти 40 лет, не могу разобраться, правильно ли поступил, затормозив развод. Нет сомнения, дети выиграли, работа — пожалуй, всё. Любовь? Любовь не могла восстановиться на уровне ранней молодости, более того, супруг, которого пытаются бросить, никогда не простит, после некоторого эмоционального всплеска, остатки взаимной доброжелательности объективно начинают сокращаться, окончательный разрыв — дело времени. Уверен, единственное, что могло в тот момент резко улучшить семейную атмосферу — рождение ещё одного ребёнка, но здесь Нина стояла твёрдо. Окружающих поразил факт начала юридической процедуры расторжения брака без подготовленного «запасного аэродрома» (женщина, жильё…). Развёлся, а дальше? Но «опыт есть». Ещё. Находясь постоянно среди женщин, рассматривал их либо просто как сотрудниц, либо как студенток, не реагировал по-мужски (30 лет!) на отдельные знаки женского внимания, т. е. «слюни, руки… не распускал». Не исключаю, частично поведение связано с физическими перегрузками, интенсивной научной деятельностью, работой Нины на соседнем этаже, но главное — внутренний стопор.

И вот теперь этот стопор мысленно решил ослабить (не убрать, нет, просто ослабить). Неужели я не в состоянии найти женщину, которая действительно будет любить? Не будет унижать ночью, и оскорблять днём? Однако моральный внутренний стопор — штука серьёзная и нелегко поддаётся ослаблению, у меня только в состоянии сильного подпития. Не мог трезвым смотреть в глаза женщине, не супруге, и убеждать, что хочу её, не мог, не научился, таким и помру, наверно. Как и заниматься сексом днём, если (очень редко случалось) действо происходит на свету, то с закрытыми глазами. Чувствуется смех современной молодёжи, но таким жизнь прожил. И это факт! Существовала с активной подачи Нины и другая сторона стопора — ощущение сексуальной неполноценности. В какой-то момент Нина сознательно толкала к своей старшей кафедральной подруге поучиться. Подруга бальзаковского возраста не была проституткой, просто большой любительницей молодых мужчин, особенно заочников, приступила к атаке. Как-то у нас дома (не помню, где была Нина и дети) «опытная подруга» склонилась надо мной, лежащим пьяным, и начала гладить моей рукой собственную грудь 4-5-го размера: посмотри, какое платье красивое. Не помог даже сильный алкоголь, стопор не поддался, проржавел, по-видимому.

Далее я попытаюсь рассказать обо всех подругах, на которых останавливался глаз в контексте излагаемой личной проблемы. Общее количество подруг в тюменский период жизни мало что говорит, только одна из них в период семейной жизни перевернула душу, всё остальное — свидетельство нравственных метаний между долгом перед детьми, собственным имиджем и психологическим дискомфортом совместного с Ниной существования.

В июне 1971 г. я оказался на Иссык-Куле («Разгрузка») в компании с двумя колоритными мужиками из Москвы и Алма-Аты. В середине сезона появилась тройка симпатичных «дикарок» из Минска, образовалась компания для нескучного проведения времени (без блядства). Две замужние минчанки быстро разобрались в ситуации (женщины в этой сфере гораздо сообразительней мужчин) и направили усилия на сведение со мной третьей, девицы, использовавшей первый отпуск после окончания ВУЗа. Ходили в горы, катались на лодках, ели шашлыки, запивая хорошим вином, целовались (не более того). Женщины (похоже, из круга очень обеспеченных людей) нарисовали себе идиллическую картину, как привезут в Минск колоритную супружескую пару: 30-летний усато-бородатый доцент и 22-летняя фигуристая блондинка. Якобы, вопросов с работой и квартирой не будет. Первоначально с удовольствием поплыл по волнам, но вдруг заработал ещё один внутренний стопор: нельзя выбрать Минск в качестве постоянного места жительства из-за моей национальности. Нюанс понятен представителям конкретной диаспоры. Меня пытались переубедить, дескать, время изменилось. Уже позже, в Сибири, получил несколько отчаянных призывных писем. Бесполезно! Поставил крест, оставив в памяти приятные воспоминания. Кстати, все тюменские годы арендовал почтовый ящик на главпочтамте, на домашний адрес получали письма только от близких родственников.

Я вернулся в Тюмень работать в приёмной комиссии, а Нина с Неупокоевыми улетела в отпуск на Камчатку в долину гейзеров (организовала путёвки и разрешения на въезд проживавшая в Петропавловске младшая тётя Нины). Эльвира лето проводила в Талды-Кургане, Игорь — в Бийске.

Лето. Большинство преподавателей в отпуске. С утра до вечера командовал работой факультетской комиссии, практически знал всех поступающих абитуриентов. Отравлял существование приступ застарелого радикулита. Витя Кучерюк также работал в приёмной комиссии своего факультета. У него солидные клиенты, в основном, из заочников, которые не один раз вывозили нас на природу. Естественно, с обилием спиртного. Алкоголь на короткий период ослаблял боли в спине, но не решал проблемы.