Хрущев. Творцы террора. - Елена Прудникова

Репрессии еще больше усилили бредовость советской правоохранительной и судебной системы. Вышинский в докладе от 28 января 1938 г. «О некоторых недостатках в работе прокуратуры и мерах по их устранению» привел уже совершенно замечательные факты.

«В Ленинградской… области сторожа колхоза приговорили к одному году исправительно-трудовых работ за халатность, так как "во время его дежурства погибла корова от преждевременного отела".

В Курской области… на нескольких колхозников напал бык, который, как отмечалось в документах, "обычно бросался на людей"… От быка отбились, не причинив ему, впрочем, никакого вреда. Но, к несчастью колхозников, на другой день этот бык, как написано в обвинительном заключении, "отказался покрывать коров". Поэтому против людей, с трудом отбившихся накануне от разъяренного быка, возбудили уголовное дело по статье 79-1 УК РСФСР (умышленное изувечение скота с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъему). Их судили и приговорили к исправительно-трудовым работам.

А в Баку был устроен грандиозный показательный процесс над группой школьников от 8 до 18 лет. Обвинительное заключение было внушительное — на 108 листах. В чем конкретно провинились ребята, красноречиво свидетельствуют такие эпизоды их "преступной деятельности". Двое 13-летних мальчиков обвинялись в "злонамеренном укрытии берета одной девочки". Другие подростки попали под суд лишь за то, что они "ловили детей на улице", чем якобы нарушали общественный порядок (дети просто играли в так называемые «салки» или "пятнашки"). Прокурор, бывший одним из устроителей этого «процесса», явился на него в нетрезвом виде, а когда ребятишки-подсудимые закричали, что прокурор пьян, он вытащил из кармана наган и стал "прокладывать себе дорогу к прокурорскому месту"» [Звягинцев А. Орлов Ю. Прокуроры двух эпох. С. 190–192.].

Ну, имея представление о методах работы Вышинского, можно не сомневаться: бакинский прокурор получил по мозгам так, что, может, даже пить бросил. Но что любопытно: как показывает история с «анонимками», такой процесс не может обойтись без участия педагогических работников. Интересно, получили ли свое учителя, помогавшие прокурору в организации процесса? Хотя учитывая, что Андрей Януарьевич после прокуратуры стал работать «по линии образования» — надо думать, получили…

Вся эта шизофрения началась не в 1937 году. Она шла все время, усиливаясь в периоды массовых кампаний, ослабевая в промежутках — но была неизменным фоном правоохранительной работы Страны Советов. Свою роль в репрессиях она сыграла, однако не стоит думать, что одной лишь шизофренией все и ограничилось. Были и другие составляющие, чуть ниже мы их рассмотрим.

А теперь взглянем на цифры. Если мы возьмем данные по числу осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления, то заметим интересную вещь. Действительно, 1937 и 1938 годы дают резкий всплеск по количеству смертных приговоров [Данные приводятся по: Пыхалов И. Время Сталина: факты против мифов. СПб, 2001.С. 18.] (353 074 и 328 618 соответственно) против 1935 (1229), 1936 (1118), 1939 (2552) годов. Но если брать число заключенных в лагеря, колонии и тюрьмы, то картина уже иная. Примерно с 1930 года это число варьируется от 60 до 100 тысяч человек. Затем начинается увеличение: 1935 г. — 185 846 чел.; 1936 г. — 219 418 чел.; 1937 г. — 429 311 чел.; 1938 г. — 205 509 чел.; 1939 г. — 54 666 чел. (на уровне 1934 года). Здесь тоже имеет место максимум, но уже не резкий всплеск в 1937–1938 годах, а постепенный подъем, начиная с 1935-го; не в сотни раз, а всего лишь в два раза число заключенных в лагеря и тюрьмы вырастает в 1937 году, и уже в 1938-м возвращается к 1936 году, а затем опускается и больше не поднимается выше 70–80 тысяч даже в годы войны.

Естественно будет предположить, что здесь наложились друг на друга два разных графика, два процесса. Допустим, некая кампания в 1937–1938 годах, выражавшаяся в основном в расстрелах, и усиление борьбы с «врагами народа», обусловленное объективными причинами. Может быть, их возросшей активностью, может быть, улучшением работы правоохранительных органов (ну и, конечно, плюс шизофрения тоже, кто же спорит…)

И сразу же лезут всякие «неудобные» вопросы. Например, против кого были направлены репрессии 1937 года? Ведь колхозника трудно подвести под расстрельную статью — как он может заниматься в своем колхозе шпионажем, саботажем с особо тяжелыми последствиями, подрывом обороноспособности Родины и пр.? Конечно, лишение быка производительной силы есть дело нехорошее, но на особо опасные деяния не тянет. Аналогичные соображения касаются и рабочих. Нет, чтобы попасть под эту статью, надо в первую очередь иметь возможность такие деяния совершать.

А вот для этого у нас есть еще одна табличка: статистика НКВД за 1937 год по социальному составу осужденных. И тут нас снова поджидают неожиданности — да еще какие!

У нас ведь как принято думать? Репрессии 1937 года были направлены против членов партии, «верных ленинцев» или не очень «верных» — но против коммунистов. Ну, может быть, еще немножко — против дворян и священников. Так вот: на самом деле ничего подобного! Более трети всех осужденных составляет категория под названием «бывшие кулаки» — 370 422 человека. Следующая по численности — действительно так называемые «бывшие»: помещики, дворяне, торговцы, жандармы и т. п. (114 674 чел.). Затем идет «деклассированный элемент» в количестве 129 957 человек. Присутствуют в таблице и «служители религиозного культа» — 33 382 человека [В этом месте рукописи у меня стоит примечание редактора: «Цифры просто страшные!». Конечно, страшные. Думаете, легко писать про все это и удержаться от эмоций? А надо!].

Что же получается? А получается, что из 936 750 арестованных 647 435 человек, то есть более двух третей, — это люди, которые ни при каких обстоятельствах не могли быть коммунистами!

Нет, я положительно отказываюсь понимать: что происходило в 1937 году в Советском Союзе?

Часть вторая

ТРИ ИСТОЧНИКА И ТРИ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ «РЕПРЕССИЙ»

Любое большое сборище вооруженных и жаждущих схваток людей опасно для правопорядка.

«Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной Коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937–1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его санкция».