Political tribes - Эми Чуа

других политиков отличала - по словам Мозеса Наима (бывшего венесуэльского министра торговли и промышленности, а позже редактора Foreign Policy) – «готовность с энтузиазмом черпать из коллективного гнева и рессентимента, которые другие политики не смогли увидеть, отказывались использовать или, более вероятно, были крепко заинтересованы в том, чтобы их не обострять». Намеренно разжигая классовый конфликт и связывая его с этническим и расовым рессентиментом, Чавес «порвал с традицией многоклассовых политических партий и иллюзией социальной гармонии, господствовавших в Венесуэле последние четыре десятилетия».

Как и все демагоги, Чавес был мастером племенной политики. «Олигархи дрожат», витийствовал он перед многочисленной возбуждённой толпой, говоря о «гнилых» элитах Венесуэлы. Он также нападал на иностранных инвесторов, называя их «визжащими свиньями» и богатыми «выродками». Чавес добивался побед на выборах не за счёт продуманной экономической политики. Скорее, по словам Наима, «он удовлетворял эмоциональные потребности глубоко деморализованной нации», используя «несовершенную, но очень эффективную простонародную смесь из боливарианских лозунгов, христианства, коллективистского утопизма, бейсбола и индейской космогонии, сдобренной филиппиками против олигархов, неолиберализма, иностранных заговоров и глобализации».

Чавес был первым президентом, который не пригласил в президентский дворец «мисс Венесуэлу» после её коронации. Он также приказал переименовать два танкера, названных в честь белых бывших «мисс Венесуэл», «Марица Сайалеро» и «Пилин Леон» в «Негритянку Ипполиту» и «Негритянку Матеа», двух легендарных чернокожих женщин, согласно фольклору, воспитавших Симона Боливара. Также при правительстве Чавеса впервые «мисс Венесуэла» была выбрана небелая женщина.

 

Реакция венесуэльской элиты

 

Национализации Чавеса и его политика, направленная против бизнеса, перевернули экономику стран с ног на голову. Богатые венесуэльские элиты, опасаясь конфискаций вывели из страны более 8 миллиардов долларов, выведя их в банки в иностранные банки. Но реальным полем боя между Чавесом и венесуэльской элитой была национальная нефтяная компания PDVSA, которая давала почти 95% выручки от национального экспорта и представляла собой становой хребет экономики страны.

Хотя с технической точки зрения PDVSA была государственной компанией, она была известна тем, что ей эффективно управляли представители деловой элиты – с точки зрения Чавеса, «олигархи». В марте 2002 года Чавес уволил президента PDVSA генерала Гуайкайпура Ламеда Монтеро, которого за профессиональное управление нефтяным левиафаном уважали иностранные инвесторы. На место Монтеро Чавес назначил учёного левых взглядов, практически без опыта ведения бизнеса.

Всего через несколько недель, в апреле 2002 года случился военный переворот, низложивший Чавеса, его увезли силой на военную базу. Поразительно, но администрация Буша-младшего приветствовала переворот как «победу демократии». Если, как утверждали слухи, США стояли за переворотом, то этот шаг был серьёзной стратегической и моральной ошибкой. Если же наоборот, как настаивала администрация Буша-младешго, она никак не была связана с переворотом и действительно верила в то, что низложение Чавеса было триумфом демократии, то это показывает удивительную степень слепоты к реальности венесуэльской племенной политики.

Путч был классической попыткой господствующего через рынок большинства отомстить демократически избранному правительству за его угрозы богатству и власти этого меньшинства. Хотя его поначалу поддержали профсоюзы и квалифицированные рабочие, правительство, на короткое время сменившее Чавеса, «выглядело, словно его привезли из загородного клуба». Промежуточный президент Педро Кармона был богатым белым, и он был главой крупнейшего делового объединения страны. Представители профсоюзов были полностью исключены из правительственных постов. «Они все олигархи», негодовал смуглокожий уличный торговец, «Они что, не могли назначить хотя бы одного человека, похожего на нас?»

К разочарованию администрации Буша-младшего – и к смущению крупных американских газет, таких как «Нью-Йорк Таймс» и «Чикаго Трибьюн», которые поначалу поддержали «отставку» Чавеса – народные волнения вернули Чавеса к власти с головокружительной быстротой. Не тысячи, но миллионы сторонников Чавеса, преимущественно бедняки из барриос, окружили президентский дворец и в 48 часов Чавеса вернули обратно к власти. За исключением США каждая демократическая страна Западного Полушария, даже те из них, что были в плохих отношениях с Чавесом, осудили переворот. США, создав впечатление, что они поддержали неудачную попытку демократически избранного лидера и считали её победой демократии, совершили серьёзный промах. Мы выглядели не только, по словам Би-Би-Си, «довольно глупо», но и лицемерно, и наше влияние в регионе начало резко падать.

Но борьба не была окончена; это была схватка насмерть. В декабре 2002 году начались забастовки, парализовавшие добычу нефти и заставившие встать всю экономику. В США забастовки обычно начинают промышленные рабочие, желающие более высоких зарплат. Но венесуэльские забастовки, однако, были инициированы богатой деловой элитой страны, равно как и другими оппозиционными к Чавесу группами.. Я объясняла положение в Венесуэле в январе 2003 года в колонке в «Нью-Йорк Таймс», и я указывала в основном на то, что демократия в условиях крайнего имущественного неравенства может «создать политическую и экономическую нестабильность», которая может привести к избранию популиста, настроенного против свободного рынка. Вдобавок, я заметила, что: «…есть также и этнический аспект венесуэльского кризиса. Господин Чавес, равно как и примерно 80% населения Венесуэлы, является «пардо» - это термин с классовыми и этническими коннотациями, которым небрежно описывают смуглокожих людей индейского или африканского происхождения. Но экономика Венесуэлы всегда контролировалась крошечным меньшинством космополитичных белых…».

Я была совершенно неготова к тому, что за этим последовало. Я начала получать огромное количество злобных, полных ненависти писем на электронную почту – примерно сотню в минуту – все от венесуэльцев. Выделялись несколько вещей. Во-первых, все они были на английском, что предполагало, что они написаны относительно привилегированными венесуэльцами; многие из авторов были связаны с деловым миром, с университетами, имели связи с США. Во-вторых, практически все они настаивали на том, что Чавес является антидемократической силой, редко упоминая о том, что он был избран демократически. Наконец, они были непоколебимы в том, что оппозиция Чавесу не имеет ничего общего с вопросом расы, поскольку расизма в Венесуэле не существует. Вот несколько относительно умеренных примеров:

«…Как венесуэлец я шокирован надуманной и предвзятой статьёй «Сила Привилегированных» доктора Эми Чуа от 7 января… классовая ненависть и расизм никогда не были реальными проблемами в Венесуэле…Венесуэла является социальным и расовым плавильным котлом, который позволяет детям скромного происхождения подняться вверх по социальной лестнице, получить хорошее образование, работу или политический пост….Также этот плавильный котёл даёт некоторых красивейших женщин в мире, которые постоянно получают титулы «мисс Вселенная» и «мисс Мира»»;

«…Раса никогда не была «проблемой» в Венесуэле. Факт, что у Чавеса – которого вы описываете как «пардо» (которым он, между прочим, не является) – может быть более тёмный цвет кожи не является – и никогда не являлся – доказательством наличия социального предрассудка в поведении