Преумножающий дары - Ули Драфтер

— Знаешь, зачем мне нужно это? — обращаюсь я к создателю изолятора — он с почтением высказывает отрицание, — Я слуга своих господ. Более сильных. Более властных. Я их собственность. Но ответственность на мне не меньшая, — подхожу к нему, касаясь середины груди, посылая в тело нужные импульсы. Эфелин вздрагивает, переполняясь энергией — теперь, я для него не божество, а объект контакта, — и у меня есть потребности, которые я должен удовлетворять. Зачем мне еще это нужно? — я начинаю размыкать крепления его одежды, к своему неудовольствию понимая, что эфелин колеблется, — Что бы лучше узнать вас. Чтобы стать вами ненадолго. Подумай сам, — пытаюсь сломить его сомнение поясняя, — это не такая большая плата за подобное достижение.

Верх его тела я уже практически освободил от одеяния. Тогда он поддается, приподнимая ладонями мою голову, касается своими губами моих, склоняясь. Он выше меня на много, пусть и не так, как оросы. Но, тем не менее, моя оболочка слишком мала для него.

Правда, для меня это не препятствие.

На сколько мне удалось узнать, все энергоформы в поле действия механизма-заслонки созданы на основе строения демов, людей. Эфелины лишь отличаются высоким ростом и более тонкими формами. Тем не менее, моя оболочка с ними совместима.

С помощью Виилеса я снимаю свое платье быстрее, чем если бы я делал это сам. На мне остаются только легкие одеяния на ногах, закрывающие их чуть выше колена. Их эфелин не трогает, теперь с моего позволения, он сам руководит процессом подготовки.

— Миштар, простите мне незнание, — говорит он, становясь на колени и удерживая руками меня за талию, — мне не известны тайны тел людей, я знал только подобных себе…

— Не беспокойтесь, Виилес, — касаюсь губами его лба, — мы все мало отличимы. Но я рад, что смогу расширить ваши познания.

Его ладони ложатся на грудь оболочки, осторожно касаясь ее так, что я чувствую нужное смещение в ауре. Затем, по его просьбе я ложусь, тут же оказываясь сжат в низу туловища, направляемый его рукой, развожу колени. Часть его тела, предназначенная для контакта по величине не уступает оросам, но не острая, не снабжена броней. Он наклоняется надо мной, касаясь своей плотью входа в мое тело. Я радуюсь тому, что в нем не осталось сомнения, но для этого мне пришлось применить на столько сильный импульс эйфории, что он себя едва контролировал. Одним сильным движением он погружается в мою оболочку. Я не ставил блокировку, потому тело резко выгнулось в болевом спазме. Я понимаю, что он вошел в меня до предела, но при том сам оказался погружен не полностью. Если тела оросов разрывали мою плоть, позволяя им полностью замкнуть контакт, то здесь этого не происходило. Спустя несколько попыток, я сам предлагаю эфелину другой путь взаимодействия.

О, бедные дети природы созидания. Им оказался знаком лишь продуктивный способ взаимодействия их тел, предусмотренный природой. Я же не хотел навредить или отвратить эфелина от иного способа контакта, потому усиливаю воздействие на его матрицу, смещая почти к пику эйфории. Дальше даю инстинкту найти выход, предав своей оболочке, подходящее для соответствующего проникновения положение.

— Не бойся, — говорю ему, — взаимодействие имеет разные формы, и далеко не только созданные для приумножения рода.

Слегка поддавшись вперед, я сам направляю его тело в свое, ощутив сильное давление и растяжение тканей. Он проникает в меня так глубоко, как я еще не ощущал. Это заставляет оболочку содрогнуться, судорога проходит и по телу эфелина. Из-за моих воздействий на его матрицу, он почти достиг пика, но я задерживаю его, чтобы и самому получить необходимое.

Он слишком потрясен, слишком дезориентирован таким способом взаимодействия, он пока не готов проявить самостоятельность, потому я сам делаю первые движения. Наконец, он начинает осознавать алгоритм действий — он тот же, но при гораздо более сильных ощущениях. Виилес почти опрокидывает меня вперед, сам же, становясь надо мной теперь входит в меня, с силой погружая свое тело в мое. Добившись правильной позиции, он начинает делать это все быстрее. Я понимаю, что достигаю нужного смещения слишком быстро, отпускаю его матрицу, дав ощутить волну экстаза.

Его тело погружается в мое полностью, замирает и начинает дрожать. Я же из последних сил удерживаю себя от перераспределения энергии, собираясь прервать контакт прежде, чтобы не навредить эфелину. Но вдруг понимаю, что мой предел переполнен и я не могу больше сдерживать себя. Оболочку выгибает судорога, руки больше не держат, я падаю грудью на каменный пол, тело же эфелина так и осталось во мне, он сам удерживает контакт сомкнутым.

Волна экстаза сходит, размывая скопившуюся энергию равномерно по всему телу. Я поднимаюсь и оборачиваюсь, ожидая увидеть уничтоженного эфелина, но Виилес все еще жив, все еще со мной. И во мне. Он до сих пор пребывает в состоянии экстаза, замерев, стоя на коленях.

Я отпускаю его показатели, высвобождаясь из его захвата. Я проверяю его состояние, но понимаю, что не навредил и не истощил его. Мы остались нейтральны друг к другу. Хотя и взаимодействовали. В полную силу.

Встав на ноги подхожу к так и стоящему на коленях Виилесу. В таком положении он лишь слегка ниже меня. Кладу руки ему на плечи и касаюсь губами лба, он все еще отходит от экстаза.

— Я могу дать вам самые разные знания, Виилес. Главное, чтобы вы хотели принять их. А принявшие их и приумножат.

К своей радости, неприятия в нем я не чувствую. Испытание им пройдено, он готов принять знание. Значит, этого можно добиться и от других.

Часть 32. Суть разрушения

Энергетическая суть каждого оружия своя.

Секира, боевой топор — суть его сила и траектория движения. Его защитные свойства ограничены маневренностью.

Меч — орудие уже не опирающееся только на силу, а на тактику и скорость. Приемов владения им гораздо больше, но и обучиться им сложнее. Он противоположен секире.

Копье — суть этого орудия маневренность, легкость, быстрота. Оно доступно и в ближнем и в дальнем бою.

Булава или молот — чистая сила, но и скорость, изощренность приемов могут быть применены к этому оружию.

Лук и стрелы, арбалеты — их суть в меткости, годны лишь для дальнего боя. Боящиеся соприкосновением с энергией распада эфелины предпочитали именно последний вид орудий разрушения.

Я рассказывал о своем искусстве существам, далеким от энергии разрушения, причиняемой оружием, но они должны были освоить мое искусство. Я переходил в функцию созидания, глядя на эти предметы их глазами, зная то, что должен знать исполнитель, я становился двуликим ради них. И они ответили. В их ауре наметился и след энергии разрушения, пусть и слабый, но делающий их энергоформу такой, какая она нужна Уровням — не стабильной, но самовосстановимой. Они учились у меня, сражались так, как позволяла им их форма энергии. Они становились сильными воинами. Но не сильнее оросов. Вот только те, кто смогли крепко вплести энергию разрушения в свою ауру, становились невероятно умелы. Их оружием становилась энергия.