Мертвее не бывает - Кэти Алендер

измерение», и я сжала книгу мертвой хваткой.

Лидия заглянула мне через плечо.

— Что это значит? Переходное измерение? Из которого не выбраться? Ты хоть понимаешь, как это звучит?

— Это звучит потрясающе, — сказала я и начала читать.

— Нет, — произнесла Лидия с отвращением. Как ей только хватало наглости? — Это звучит так, как будто речь идет о лимбе. О серой бездне. Ты хочешь навеки отправить меня в серую бездну? — Она еще раз попыталась выбить книгу у меня из рук, но ее пальцы прошли насквозь.

Прямо сейчас она была слаба. Я перестала читать и посмотрела на нее. Я не могла упустить возможность сказать ей все, что я о ней думаю.

— Ты сама сделала выбор, — сказала я. — Ты убила Эшлин.

У Лидии округлились глаза.

— Кто такая Эшлин?

— Вот только этого не надо!

— Нет, серьезно. Кто такая Эшлин? — Она осмотрелась по сторонам. — Убийца где-то здесь?

О. Господи. Боже.

— Ты уже умерла, Лидия, — напомнила ей я. — И если ты ее не убивала, то кто это сделал? И почему у нее твои желтые розы?

— Какие желтые розы? — спросила она. В ее голосе слышался страх. — Алексис, я не хочу ни в какое переходное измерение, из которого не выбраться. Я никого не убивала…

Мне было плевать — так сильно, как никому другому за всю историю человечества.

Я опустила взгляд на страницу и открыла рот, чтобы прочитать заклинание. Больше ей было меня не отвлечь.

И тут…

Раздался смех.

Он шел кругами, так же, как и тогда, в поле. Я оказалась внутри воронки смерча, состоявшего из отрицательной энергии. Я чувствовала, как она касается моей кожи, словно крыльями тысячи отвратительных бабочек.

Книга вылетела у меня из рук.

И взорвалась в воздухе.

Я закричала, не в силах сдержаться, и закрыла уши ладонями. Потом в панике побежала наугад, чувствуя, как фотоаппарат ударяется о мое тело. Вдруг я врезалась бедром в дерево и почувствовала, как что-то треснуло. Тогда я повернула и побежала в другую сторону.

Но смех все равно преследовал меня, обхватывал так же крепко, как паук, заматывающий жертву в паутину.

Если бы я только могла найти выход… вернуться к машине…

Но мой разум трепыхался, словно птица со сломанным крылом. Я не могла сосредоточиться на том, чтобы найти деревья с отметками. Я забегала все дальше и дальше в лес, понимая, что если не замерзну до смерти и не упаду с обрыва, то сойду с ума от смеха, звучащего в моих ушах.

Внезапно я почувствовала, что проношусь сквозь волну ледяного воздуха.

Когда она осталась позади, смех прекратился.

Я плюхнулась на землю, слыша свое собственное дыхание так же громко, как если бы это был рев поезда. Подняв глаза, я увидела Лидию, стоявшую в метре от меня.

Она смотрела на меня, поджав губы.

— За что?.. — Мне пришлось вдохнуть, чтобы продолжить говорить. — За что, Лидия?

У меня больше не было сил сдерживать слезы, и я начала всхлипывать.

Сложно было представить себе большее проявление слабости. Я ожидала, что Лидия попытается ранить меня еще сильнее. Что будет мучить меня. Загонять все дальше в лес.

Но она этого не сделала.

Прошло несколько минут. Лидия никуда не уходила и ничего не говорила.

Просто стояла и смотрела на меня.

Наконец я поднялась на дрожащие ноги.

— Я оставлю тебя в покое. Не буду отправлять тебя в бездну. Клянусь. Только, пожалуйста, не причиняй вред людям. Пожалуйста, Лидия.

Не говоря ни слова, она отвернулась и пошла прочь. Ее тело становилось прозрачнее и прозрачнее.

— Пожалуйста! — крикнула я. У меня не оставалось сил на гордость. — Я стану на колени и буду умолять тебя, если хочешь. Можешь забрать меня, убить меня — что угодно, только…

Она ушла.

Я достала телефон из кармана и застонала. Когда я врезалась в дерево, экран моего мобильного раскололся — вот почему я слышала треск.

Я вдохнула холодный воздух, и он обжег мне горло и легкие.

Я заблудилась. Я не знала, как вернуться к машине.

Жизнь несправедлива, я знаю. Но это было просто смешно.

Вдруг я услышала громкий хруст и подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, что прямо на меня падает огромная ветка. Я бросилась в сторону и, оказавшись у дерева, прижалась к нему, как испуганный ребенок к маминой ноге.

Тяжелая ветка стукнулась о землю. Когда улеглась пыль и в воздухе перестали крутиться сорвавшиеся листья, я сделала шаг назад… и увидела белую отметку на стволе дерева передо мной.

Я бы взорвалась от облегчения, если бы во мне оставалось хоть что-то целое, что могло бы взорваться. А так я просто двинулась к следующему дереву с отметкой, а потом к следующему, постепенно приближаясь к машине в печальной лесной тишине.

15

— Милая, ты в школу опоздаешь, сказал папа, заглядывая в мою комнату следующим утром.

Я крепче закрыла глаза и натянула одеяло до подбородка.

— Вообще-то уже семь пятнадцать.

Он ожидал ответа, поэтому я прохрипела:

— Тут доехать четыре минуты.

— А как же все эти сложные ритуалы по наведению красоты?

— Это к Кейси. — Я уткнулась головой в подушку.

— Что Кейси? — послышался голос сестры. — Лекси, ты опоздаешь.

Я перевернулась лицом к окну.

— Ну и ладно, — вздохнула Кейси. Я услышала, как удаляются ее шаги.

— Только не тяни слишком долго, — сказал папа и тоже ушел.

Как я могла заставить себя вылезти из кровати и пойти в школу, словно я обычный человек, проживающий обычный день?

Я почувствовала, как моей головы ласково касается чья-то рука.

— Милая, ты проспала, — сказала мама.

Я собралась с силами и села.

— Ого, ты уже оделась? — спросила она. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я пробормотала, что все в порядке, и мама ушла на кухню. Тогда я опустила задеревеневшие ноги (в грязных джинсах, которые я не снимала почти целые сутки) на пол и уставилась в пустоту.

Не то чтобы я «уже оделась». На самом деле я еще не раздевалась. Любой нормальный родитель-параноик это бы заметил. И уж конечно, увидел бы комья грязи на светло-бежевом ковре. Особенно учитывая, что это мой ковер, а я чистоплотна до такой степени, которую можно было бы оправдать разве что обсессивно-компульсивным синдромом.

Мои родители не заметили этого.

А вот сестра, похоже, заметила.

— Что случилось с твоим ковром?

Я обернулась.

— Туфли были грязные.

Кейси стояла у моей двери и внимательно смотрела на пол.

— Почему у тебя были грязные туфли?

— Потому