Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

– А то, что партия стоит недорого, и твой Алеша вполне мог сыграть с кем-нибудь на деньги. И выиграть – видела бы ты, кто катает шары в подобных заведениях! То сукно кием порвут, то шар на пол выскочит – одни слезы смотреть. Другое дело – специальные бильярдные клубы, там публика серьезная.

– Стало быть, Алеша мог выиграть кучу денег и пуститься в загул?

– Все может быть. Воздух свободы, он, знаешь, пьянит…

Соседние столики постепенно пустели, между ними прохаживалась официантка, вытирая их мокрой тряпкой и плотнее придвигая стулья. Кафе закрывалось в десять, и новых посетителей уже не обслуживали. В углу, сдвинув два стола, заседала пьяная компания. Их веселье становилось все более грубым и бестолковым, бессмысленно и дико смеялась какая-то девчонка – смех звучал так, будто ее непрерывно щекочут. Лида взглянула на часы:

– Спасибо! Я-то думала, ты сообщишь мне что-то новое. Мне пора…

– Никуда тебе не пора, – бесцеремонно ответила та, торопливо допивая пиво. – Мы едем в клуб. В «Три товарища». И останемся там до закрытия.

Лида вздрогнула. В первый момент ей показалось, что подруга пошутила, но ее голос звучал серьезно. А уж когда Света пообещала, что все расходы возьмет на себя, Лида окончательно растерялась. Даже в этом недорогом кафе подруга ни разу не предлагала ее угостить, хотя знала, что Лида часто сидит без денег.

– Какой в этом смысл? – пробормотала она, выходя из кафе и усаживаясь в машину. – Ты думаешь, он снова будет там?

– Если он впервые окунулся в ночную жизнь, то будет именно там, – заверила ее подруга. – Он ведь новичок, а им страшновато отправляться в новое место. Ну разве что та стерва его куда-то затащит. Однако давай не думать о стерве?

Лида согласилась, что это самая неприятная мысль, какая только возможна в данной ситуации. В стерву она не поверила, но видение Алеши, играющего на бильярде… В нем было что-то реалистическое. Она знала, правда понаслышке, что муж играет прекрасно, что дома он неоднократно сражался с испытанными бойцами, приходившими в гости к отцу. Сперва те были его учителями, затем партнерами… А потом понемногу стали ему проигрывать. «Он мог увидеть, как играют на деньги, и соблазнился выигрышем… Говорил же, что хотел бы покупать мне хорошие вещи! – У нее на душе неожиданно потеплело – впервые за последние сутки. – А если он это сделал для меня?»

– Если сам не придет, можно по крайней мере расспросить барменов, маркеров, да мало ли у меня там знакомых! – продолжала Света, лихо выруливая на Тверскую. – По крайней мере, найдем какие-то зацепки.

– А Сергея там не будет? – неожиданно всполошилась Лида.

Та заверила, что появление брата в клубе исключено. У него не осталось своих денег, отец в отъезде, мать выдачей средств на карманные расходы не занимается. Хоть в ногах у нее валяйся, не даст ни рубля. Таков был уговор, заключенный между собой их родителями.

– Это они сделали после того, как мы с Серегой залезли в долги, – грустно припомнила Света. – Нам и было-то всего по семнадцать… Пошли к друзьям в гости и продулись в покер. Они расплатились, но с тех пор установили строгий режим. Сверх назначенной суммы – ни копейки, до следующего первого числа.

Оставшуюся часть дороги она говорила о брате. Лида узнала о нем больше, чем за все время знакомства со Светой. Сергей, как выяснилось, с детства отличался исключительными способностями к музыке, абсолютным слухом, и родители, долго не рассуждая, отдали его в специализированную музыкальную школу. Он был ленив, но по специальности шел блестяще. Дома часами не отходил от пианино, играл с листа, импровизировал на тему знакомых мелодий и, как подозревали домашние, сам что-то сочинял на ходу. Так продолжалось до тех пор, пока мальчику не исполнилось четырнадцать. Было самое время подумать о музыкальном училище, но родители никак не предполагали, что сын внезапно заартачится. Он не слушал ничьих уговоров и твердил, что учиться дальше не желает.

– К нам домой приезжал директор его школы, он наверняка решил, что мальчик растет в ужасных условиях, нуждается в материальной помощи и общежитии, – усмехнулась Света. – Я была при его визите. Полный такой, добрый дядя, абсолютно лысый, с огромными ушами. Фамилия его была Слоним, представляешь? И похож был на слона! Этот Слоним так и закрутил носом, когда увидел нашу обстановочку, а потом битый час лопотал, что мальчика нужно уговорить, мальчика нужно заставить. Родители только поддакивали, а Серега уперся. Сказал, что не видит своего будущего в музыке – составил же фразу, представляешь…

Машина свернула в длинный, извилистый переулок. Асфальт обледенел, и Света поехала очень осторожно, не переставая болтать.

– Родители даже решили, что это я сбила Сергея с пути, потому что завидовала ему. У меня, дескать, никаких талантов не открылось, разве что языки хорошо усваиваю, но он же у нас маленький гений, а я кто? Таких миллионы. Вот, мол, я и отговорила его от музыки. В общем, ни в какое училище он все равно не пошел, дома почти не играл, а в школе всегда занимался плохо… Отец ему даже пощечин надавал, а он – ничего. Держался, как партизан на допросе, даже специально бросил играть, чтобы пальцы одеревенели. Кое-как дотянул школу, кстати, сдается мне, что не без взяток… И с тех пор дурью мается.

Лида, которая сперва слушала рассказ без интереса – какое ей было дело до сложного детства Сергея? – все-таки не смогла остаться равнодушной к этой сумбурной истории. Она спросила, не было ли в самом деле каких-то причин тому, что парень внезапно бросил музыку?

– Ты говоришь, у него был талант…

– Не только был, но и остался, от таланта так просто не избавишься, – поправила ее Света. – Правда, у музыкантов это сложнее, чем у писателей, скажем. Музыка – дело техники, а если не заниматься по нескольку часов в день, техника теряется. Но все можно восстановить, при желании. А вот желания-то у него больше нет.

– Куда же оно делось?

Света задумалась и пропустила поворот. Пришлось возвращаться, и она осторожно ехала задним ходом, потихоньку чертыхаясь и оглядываясь через плечо.

– Может, его и не было никогда, – продолжала она, попав на верный путь. – Занимался, потому что все сразу получалось, потому что хвалили, восхищались. Ему это было важно. А как впервые задумался, что будет дальше, – бросил музыку. Он ведь ужасно ленивый, ему нужна четкая цель, чтобы завестись. А какая у него могла быть цель в музыке? Побеждать на конкурсах? Давать фортепианные концерты? Преподавать? Играть по кабакам? Плевал он на все это, вот и бросил. Мы приехали.

Она припарковала «Рено» в череде других машин, плотно облепивших здание клуба, больше похожее на обшитый жестью ангар. Место выглядело настолько мрачным, что Лида сперва не поверила, что здесь располагается увеселительное заведение.