Легенды первых лиц СССР - Алексей Богомолов

Но когда он надел готовый костюм, все ахнули. Он совершенно преобразился. Как будто стал выше, стройнее, хотя у него пятьдесят шестой размер.

Костюм настолько понравился Брежневу, что он немедленно одарил модельера и сопровождавшего его директора ОДМО позолоченными, штучного исполнения, часами. А Александр Игманд на 12 лет стал «придворным портным». Впрочем, нет, он стал «придворным конструктором одежды».

И началась у него новая жизнь. Плюсов было несколько: определённый иммунитет от начальства и сотрудников КГБ, возможность приблизиться к власти, поездить на брежневских ЗИЛах, «Роллс-Ройсах» и «Мерседесах», даже получить однокомнатную квартиру вне очереди и в приличном доме. А отрицательные стороны — ответственность, необходимость действовать крайне оперативно и некоторые сложности с исполнением заказов. Впрочем, все сложности решались с присущим Брежневу размахом: Игманда однажды, когда понадобилось подогнать что-то, самолётом переправляли из Ташкента, где он отдыхал, к вождю в Крым, брюки, сшитые для генсека, пересылали ему фельдпочтой, а кнопки для куртки Леонида Ильича заказывали во Франции и устанавливали с помощью оперативно изготовленной в единственном экземпляре машины. Приходилось Александру Игманду и выпивать с Брежневым рюмочку коньяка, и «обкуривать» генсека, когда врачи запрещали тому курить, и даже получать в подарок охотничьи трофеи из Завидова. Последний большой кусок кабанятины ему привезли за день до смерти Брежнева…

Нельзя сказать, что Брежнев был равнодушен к импортной одежде. Во-первых, ткани для костюмов были, как правило, импортными, галстуки — тоже. Шляпы — американские. Переводчик Брежнева Виктор Суходрев вспоминал, как генеральный секретарь радовался подаренным ему импортным курткам:

— По давней традиции каждому гостю, оставшемуся хотя бы на одну ночь в Кемп-Дэвиде, дарят лёгкую куртку-ветровку тёмно-синего, «военно-морского», цвета. На её правой стороне надпись «Сатр David», под ней красуется изображение печати президента США. А на левой стороне куртки, подаренной Брежневу, было, кроме того, вышито «Leonid Brezhnev». Генсеку эта куртка очень понравилась. Он сразу же её надел и не расставался с ней все два дня, проведённые в резиденции. С особым удовольствием Леонид Ильич щеголял в ней перед большой группой теле- и фотожурналистов, которых на короткое время пустили на территорию резиденции. Он выпячивал грудь, показывал рукой на вышитую надпись и приговаривал: «Вот — Леонид Брежнев!»

А в другой раз Брежнев буквально «выпросил» меховую куртку у американского президента Джеральда Форда.

— В дни визита Форд выходил на улицу в роскошной меховой куртке, которая очень понравилась Брежневу. Перед началом одной из встреч Леонид Ильич даже погладил её рукой и спросил, какой это мех. Форд ответил, что на куртку пошло три вида меха: волк, ласка и бобёр. Брежнев, выражая своё восхищение, даже причмокнул губами. И вот, улетая, Форд, перед тем как подняться по трапу в самолёт, снял с себя свою замечательную куртку и протянул её Брежневу. «Пусть она напоминает вам о нашей встрече», — сказал президент. Брежнев расплылся в улыбке и принял подарок.

Андрей Андреевич Громыко, министр иностранных дел СССР, был человеком крайне консервативным. У международной политической элиты за свою жесткость и бескомпромиссность он получил титул «Мистер Нет». А в одежде соблюдал одному ему ведомые принципы, которыми он не мог поступиться ни в коем случае. Виктор Суходрев, который многие годы работал в подчинении Громыко, говорил о том, что внешний облик министра нельзя было представить без галстука, костюма тёмного тона и вообще неделовым. Он с недоверием воспринимал рассказы о том, что министра видели купающимся, поскольку просто не мог представить этого человека в курортной одежде и плавках.

Однажды перед неофициальной встречей Громыко с Фиделем Кастро на Кубе команданте предложил пообщаться в «вольном формате», без галстуков и прочего официоза. Между Суходревом и министром состоялся замечательный диалог, который привёл к показательному результату.

— Андрей Андреевич, извините, но Кастро просил надеть что-нибудь лёгкое…

Громыко поморщился и спросил:

— Суходрев, вы действительно так считаете?

— Я в этом убеждён, Андрей Андреевич. Все, кто здесь находится, весь состав посольства и конечно же кубинцы будут в рубашках с короткими рукавами и без галстуков.

— Н-да, — недоверчиво протянул Громыко. — Ну, хорошо, будь по-вашему.

Он развернулся и пошёл к себе. Через десять минут вновь вышел. Пиджака на нём не было, рубашка и галстук остались те же. А поверх рубашки он надел куртку бежевого цвета, застегнув её до самого узла галстука. Не могу ручаться, но мне показалось, что куртка была шерстяная…

А во время визита в Индонезию Суходрев был немало поражён:

— Итак, едем мы в очередной раз в машине, Громыко расположился на заднем сиденье, я - на откидном, вполоборота к нему, потому что отвечаю на его вопросы. Ненароком бросаю взгляд вниз и вдруг замечаю под задравшейся брючиной Андрея Андреевича белые кальсоны, явственно просвечивающие через тонкие чёрные носки.

В дни нашего пребывания в Индонезии столбик термометра обычно поднимался до 35–40 градусов в тени…

Теперь в общем-то становится понятным, почему, однажды выступая на Генеральной Ассамблее ООН, министр иностранных дел СССР, затянутый в темный шерстяной костюм, упал в обморок: он элементарно перегрелся…

Как вспоминали мидовские работники, у Громыко было правило: из американских командировок привозить подарки Брежневу, Андропову, а позже и Черненко. Подарки были качественные, но довольно однообразные: шляпы, рубашки, галстуки.

Производил эти закупки для соратников, да и для самого Андрея Андреевича Виктор Суходрев. Особенно трудно было искать для советских вождей старомодные шляпы типа «хомбург», фетровые, с высокой тульёй, немного загнутыми по окружности и обшитыми шёлковой тесьмой полями, которые были популярны в Америке в 1930-х годах. Суходрев нашёл магазин «Стетсон» на Мэдисон-авеню, в котором такие винтажные предметы туалета продавались. Громыко давал ему свою шляпу, чтобы по её образцу купить новую, причём требовал головной убор исключительно мышино-серого цвета и никакого другого. Суходрев привозил шляпы на просмотр, Громыко придирчиво отбирал нужные. А потом в магазине на них изнутри золотым тиснением выводили инициалы будущих владельцев: «ААГ», «ЛИБ», «ЮВА», а позже и «КУЧ».