Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни

Если у него и были сомнения насчет способности Грейс постоянно выигрывать при относительно честной игре, она сумела их развеять за несколько минут. Она оказалась проницательной, терпеливой, непредсказуемой и бесстрашной, а главное – удачливой. Своих партнеров она видела насквозь, мгновенно подмечала любую попытку блефовать, а сама при этом блефовала так, что дух захватывало. Более того, у нее было чисто профессиональное отношение к деньгам: фишки она воспринимала как некую условность, как ничего не стоящие камешки или фасолинки. И так продолжалось до самого конца игры. Игрок, слишком трепетно относящийся к деньгам, может не рассчитывать на победу.

Пока шла раздача карт, она расспрашивала партнеров об их жизни. Сперва они стеснялись, потом вдруг неожиданно для себя ударились в откровенность. Это совершенно изменило обстановку: можно было подумать, что в салуне идет встреча ветеранов пожарной бригады, а не игра в покер с высокими ставками. Грейс поведала своим новым друзьям захватывающую историю о том, что играть в карты ее научил отец, покойный мистер Ла-Салль, скончавшийся в прошлом году Прямо за столом для игры в фаро в одном из салунов Вирджиния-Сити. Единственной дочери он не оставил ничего, кроме своего любимого набора игральных костей да нескольких простых приемов карточной игры. Жить с таким наследством, а уж тем более сохранять респектабельность было нелегко, вот она и перебивалась, как могла. Что же еще оставалось делать девушке без состояния?

Сама по себе эта история, если отбросить цветистые подробности, могла бы показаться совершенно не правдоподобной, но Грейс преподнесла ее так умело, что никто из присутствующих не усомнился в ее подлинности.

И в довершение всего у нее было отлично развито чувство времени. Почти в тот же самый миг, когда Рубен решил, что пора переходить ко второй части представления, Грейс послала ему условный сигнал.

– Похоже, мне опять повезло, – засмеялась она, загребая банк после своей собственной раздачи. – Давно я так не веселилась! С тех самых пор, как у тетушки Агги лопнула завязка на панталонах на званом ужине.

– Эй, минуточку, – Рубен выбросил руку через стол и схватил ее за запястье. – Дайте-ка мне взглянуть на эти карты.

– Что? Отпустите сейчас же! Как вы смеете?! Грейс попыталась прикрыть сброшенные карты, но Рубен оказался проворнее: он сгреб со стола все семь карт и раскрыл их веером, придирчиво изучая сначала рубашки, потом лицевую сторону.

– Ха! Я так и знал! Вы только посмотрите на даму треф! Видите?

В ответ раздались взволнованные восклицания:

«Что?», «Где?», «Я ничего не вижу!», «Какого черта?».

Они не хотели верить своим глазам, но и отрицать очевидное было невозможно: Рубен продемонстрировал каждому булавочный укол в стоячем кружевном воротнике на шее трефовой дамы, сделанный им самим во время предыдущей раздачи при помощи волшебного перстня.

– Она это сделала своей проклятой булавкой! – грозно заявил Рубен, указывая на брошку, лежавшую под рукой у Грейс. – Эта штука лежала на столе с тех самых пор, как она поставила ее вместо денег. Она нарочно ее сняла, чтобы метить карты!

– Это не правда! Я никогда в жизни не жульничала!

Грейс окинула стол отчаянным взглядом, ища поддержки. Ее ангельское личико выглядело так трогательно, что ей, вероятно, удалось бы добиться оправдательного приговора за три секунды, не больше, если бы не заколотая в горло дама треф и не орудие убийства в виде серебряной брошки, найденное на месте преступления. Все видели, как Ванда Ла-Салль то и дело хватается за брошь во время игры.

– Вот взгляните! – воскликнул Рубен, забивая гвоздь по самую шляпку. – Она проделала то же самое с пиковой, бубновой и червонной дамой! Все дамы в колоде помечены!

– Я ничего не делала! – вскричала она, прижимая руку к сердцу для пущей убедительности. – Я ни в чем не виновата, клянусь вам. Это кто-то другой! А может, они уже были наколоты, а вы только что заметили?

Рубен презрительно фыркнул.

– Прошу вас, поверьте, это не я! Я бы никогда так не поступила! Почему вы мне не верите?

Бэрджесс и Уайетт заерзали на стульях, не зная, куда деваться от смущения. Уши у Расти стали рубиновыми, веснушки на его простоватой физиономии проступили еще заметнее. Шарки пристально уставился на Грейс, теребя усы и облизывая губы. Никто не произнес ни слова.

– Ну что ж, господа…

Губы у нее задрожали и пальцы тоже, но голос остался твердым, хотя в нем прозвучала хватающая за душу печаль. Она передвинула свой выигрыш на середину стола, все вместе с брошью, и поднялась из-за стола.

– Спасибо за компанию. А теперь… позвольте пожелать вам всего доброго.

Игроков доконали слезы, алмазами повисшие на ее длинных ресницах. Глаза превратились в голубые озера безысходного страдания. Да, Грейс была непревзойденной комедианткой. Перед такой картиной уязвленного достоинства никто не смог бы устоять.

– Погодите! – прорычал Шарки, схватив ее за локоть. – Может, их и вправду пометил кто-то другой?

– Чушь! – отмахнулся Рубен. – Обычно это делает тот, кто выигрывает!

Расти в который раз откашлялся.

– Может, они уже были такими? Мы же не знаем наверняка! Никто их не проверял до того, как мы начали играть. Может, их кто-то наколол давным-давно… Это не исключено.

Бэрджесс и Уайетт дружно закивали, хотя в их лицах было больше надежды, чем уверенности. Все доказательства были против Ванды Ла-Салль, но никому не хотелось в это верить.

– Богом клянусь! – проговорила Грейс, и ее полное отчаяния лицо осветилось трогательной, почти детской в своей наивности надеждой. – Я понятия не имею, как метить карты. Я бы не смогла даже под угрозой смерти!

И опять все закивали, даже Рубен сменил презрительное выражение на сомневающееся.

– Я предлагаю взять новую колоду и оставить Ванду в игре, – предложил Шарки. – Дадим ей шанс оправдаться. Мы с нее глаз не спустим. Это ведь совсем не трудно, – ухмыльнулся он, фамильярно сжав ее локоть. – Если заметим что-нибудь подозрительное, вышвырнем с позором – и делу конец.

– А выигрыш останется при ней? – поинтересовался Расти.

– Иначе нельзя, – поспешно вставил Рубен. – Мухлевала она или нет, раз мы оставляем ее за столом, значит, признаем, что она играла честно.

Против этого нечего было возразить. Все скрепя сердце согласились, что мисс Ла-Салль может оставить свой выигрыш при себе.

– Нет-нет, – запротестовала Грейс, очаровательно наморщив лобик.

Все посмотрели на нее с недоумением.

– Если вы считаете, что я украла эти деньги, они мне не нужны. Заберите их, и мы все начнем сначала.