Как перед Богом - Иосиф Кобзон

…Я подумал: я знаю этот народ и могу там понадобиться, потому что и он знает меня. И мы можем попытаться найти общий язык. Так отчасти и вышло…

Когда уходил из дома, ни с кем не прощался. Ни с детьми, ни с Нелей. Даже в мыслях… Я не сомневался, что все будет нормально. Не смотрел на близких так, словно вижу в последний раз. И не хотел смотреть. И когда шел — не оглядывался. Не обращал внимания на телекамеры и на все остальное…

А когда во второй раз отправился туда с Хакамадой, скажу честно, был у меня немножечко мандраж какой-то. Потому что не знал, как они отнесутся к ней? Вдруг возьмут да захватят женщину-депутата в заложники. Скажут: «Хотите, чтобы выпустили женщин? Что ж, пусть вместо них Хакамада побудет…» И что получится? Я(!) завел ее туда, чтобы сделать заложницей? Меня они не возьмут, а вот женщину могут захотеть… Не приведи, Господь!

— А потом Неля Михайловна вам выговор делала?

— Ничего она не делала. Она прекрасно понимала, что меня в таких случаях остановить нельзя. Она-то знает, что я привык как-то проявлять себя по жизни. В окопах невозможно все время сидеть. Когда-то все равно придется вставать, даже если духу не хватит!

— А как дочь ваша, как Наташа реагировала?

— Дочка сказала: «Папа, я горжусь тобой!» Они очень волновались — Неля, теща и дочь. И держали между собою связь. Такой треугольник женский. И сообщали друг другу: еще не вышел. Им особо мучительно было ждать моего выхода… Нелька не может смотреть на подобные вещи. Она отворачивается от экрана, когда показывают какие-то события на грани… Поэтому только ждала. И ничего не смотрела. И ничего не слушала, И лишь когда теща сказала Наташке: «Все! Вышел! Ура!» — дочка сказала: «Мама, он вышел…»

— А как они вас потом встретили дома?

— Не было никакого ажиотажа. Ни поцелуев. Ни объятий. Честно скажу… Только смотрели они на меня во все глаза, хотя не были удивлены этим моим поступком Особенно Неля. И никаких слез на глазах у нее не было. Ничего не было. Только и сказала, что ей «теперь звонят со всего мира, как будто не ты, а я ходила освобождать заложников».

Поймите меня правильно, не для моих близких, ни тем более для меня это не выглядело каким-то подвигом. Для всех, кто знает меня, это было нормально. И напротив, было бы ненормально, если бы я туда не пошел… Так что не надо делать из меня героя! Просто в советское время нас всех учили поступать только так. И Неля тоже такая.

Загадочная женщина. Впечатление, что свет исходит от нее даже днем. Во всяком случае, в ее присутствии светлее. Есть женщины-планеты, которые притягивают и поглощают энергию. Есть женщины-звезды, которые излучают и отдают энергию, как Солнце. В жизни людей все, как в Космосе. До нас недаром «свет угасших звезд доходит». И НЛО — непознанный любимый образ…

Незабываемые земные звезды!!! Нефертити, Сафо, Мария, Суламифь, Лаура, Беатриче, Натали, Любовь… Только кто разберет, кто из них — звезда, а кто — планета, и когда звезды становятся планетами, а планеты — звездами???

Итак, в чем тайна жены Кобзона? Тайна в том, что она счастливая… но не потому, что красивая, а потому, что она — его настоящая жена. Недаром сказано: «Да прилепится жена к мужу своему».

Истинная история отношений Иосифа Кобзона с Фрэнком Синатрой

Конечно, разговоры о женщинах мне никогда не надоедали, но была тема, которую я не мог не затронуть, и, что называется, ни с того, ни сего спросил: «Иосиф Давыдович! Что это за слухи ходят… о каких-то договоренностях Кобзона с Фрэнком Синатрой — главным певцом Соединенных Штатов Америки и… по совместительству… якобы тайным идеологом американской мафии? Вы могли бы сказать, что имело место на самом деле? Очень хотелось бы знать истинную историю отношений Иосифа Кобзона с этим человеком именно в Вашем изложении».

А почему нет? В 1988 году я стал народным депутатом СССР от профсоюзов. Это позволило мне довольно часто и очень интересно общаться с Горбачевым. И не только с ним, но и с Раисой Максимовной. В то время я очень много ездил в Америку. В один из моих приездов в Америку ко мне обратился импресарио Фрэнка Синатры и сказал, что, завершая свою песенную карьеру, Фрэнк Синатра хотел бы приехать с концертом в Советский Союз. Я ответил; «Что ж, замечательно. Я люблю этого певца. Но что для этого нужно?» Импресарио сказал, что Фрэнк Синатра может приехать только по приглашению первого лица государства. После чего я пришел к нашему тогдашнему первому лицу, Горбачеву Михаилу Сергеевичу, и только хотел с ним заговорить о сделанном предложении, как он опередил меня: «А ты знаешь, сколько я тебя знаю? (Горбачев был, как всегда, по-партийному фамильярен.)»

Я говорю: «Ну… не знаю, Михаил Сергеевич, наверное, с той поры, как меня стали показывать по телевидению?»

— Да не по телевидению, — говорит Горбачев. — Я был у тебя на концерте в Ставрополе, а потом был у тебя за кулисами. Вспомни! А вообще я знаю тебя еще раньше. Если иметь в виду телевидение, то помню, как ты еще с Кохно пел: «На то нам юность дана…» И вдруг спел, целую фразу. Меня это так растрогало. Между тем, говорю ему: «А я к вам по делу. Есть такой Фрэнк Синатра…» И Горбачев опять решил показать свои познания в песенном мире: «Это, — говорит, — тот, который поет тара-ра-рара-тара…» Я говорю: «Да-да. Именно этот». Он говорит: «Ну и что?» Я говорю: «Я разговаривал с его импресарио, который сказал, что Фрэнк Синатра готов к нам приехать». Горбачев: «Так… А нужен ли он нам? Ведь говорят, он — мафия…» Я говорю: «Михаил Сергеевич, я не знаю, что говорят. С теми людьми, что говорят, я как-то не общался. (И как в воду глядел, что вскоре после этого и обо мне то же самое говорить будут.) Просто Фрэнк Синатра, — говорю, — большой друг Рейгана, а вы… с Рейганом дружите… Фрэнк возглавлял церемонию вхождения Рейгана во власть, и поэтому, думаю, было бы неправильно, если бы мы не пригласили этого человека. Это было бы воспринято в мире не так, как надо». Горбачев говорит: «Хорошо. Подойди к моему помощнику Черняеву и скажи, что я готов направить такое приглашение». Ну, я обрадовался. Мы с Черняевым составили такое короткое, но не холодное посланьице: «Уважаемый господин Синатра, в нашей стране вас хорошо знают, и поэтому мы хотели бы вас услышать непосредственно у себя». Горбачев подписал. И мы все это отправили. Послом СССР в США в то время был Юрий Владимирович Дубинин. Дальше события развивались следующим образом Мне опять позвонил импресарио. И я сказал, что договоренность уже есть, осталось подтвердить ее с вашей стороны. И тут он мне говорит: «Надеюсь, вы понимаете, что Фрэнку Синатре нужна будет красная ковровая дорожка от трапа самолета? И должен быть только один концерт…» Я говорю: «Это невозможно, чтобы был только один концерт по той простой причине, что мы не выдержим его финансово, тем более что вы привозите только свой „бэнд“, а струнный оркестр должен быть наш». И еще условия: обязательно, чтобы концерт был на Красной площади, что тогда еще не культивировалось; и обязательно, чтобы в первом ряду сидела супружеская пара Горбачевых…