Стратегии гениальных женщин - Валентин Бадрак

В конце концов противостояние с сыном зашло так далеко, что ценою его стала жизнь. Могла ли она, вкусившая безумного аромата власти с пеленок, отказаться от нее после стольких лет борьбы и достижения такого исключительного положения?! Этого не сделала бы и Ливия! Но если она заставила мрачного упыря Тиберия повиноваться матери, то почему она не сможет заставить сделать то же со своим Нероном, обладателем тонкого вкуса, изысканных манер и необузданных желаний. Или хотя бы обмануть, перехитрить его, как многих других мужчин?! Агриппина сама сотворила императора Рима и полагала, что имеет все права и возможности управлять им. Но чем больше она старалась, тем больше осознавала: своенравный и безжалостный, как все представители императорской семьи, Нерон не намерен делить власть с ней, не желая признавать, что всем обязан лишь воле матери. Агриппина породила страшное орудие, которое теперь без всякого трепета было готово направить всю безудержную мощь государственной машины против нее же самой.

Прошло еще некоторое время, прежде чем подстрекаемый со всех сторон Нерон решился на самое страшное преступление в своей жизни. Агриппина уже ждала удара, принимая противоядие и осторожничая во всем. Она страстно цеплялась за жизнь, демонстрируя фантастическую внутреннюю силу, выдержку и выносливость, свойственную лишь удивительным и бесстрастным натурам. Когда Нерон разработал сумасшедший план с саморазрушающимся кораблем, сорокатрехлетняя Агриппина сумела выплыть и спастись. Она и не смутилась, отправив к сыну гонца с иносказательной вестью о том, что она не будет поднимать шума по поводу случившегося. Но машина убийства уже была запущена…

Когда на виллу императрицы явились вооруженные люди, она не выказала страха или трепета перед смертью. «Рази в чрево!» – смело крикнула Агриппина обнажившему меч посланнику родного сына. Она желала и в смерти остаться такой же прекрасной и неприступной, какой всегда была при жизни. Ей наконец представился случай продемонстрировать, что, делая ставки на коварство и обворожительные женские чары, она оставалась такой же сильной, как и ее мать. Как много лет назад Агриппина Старшая, она приняла смерть бесстрастно, как избавление от безумных и одуряющих страстей жизни.

С какой целью Агриппина совершила целый ряд неженских поступков: демонстрировала свою власть перед солдатами, свое величие перед сенаторами и свое высокомерие перед мужчинами вообще? Она пошла еще дальше, начав, подобно летописцу, писать исторические записки о своем времени и роли, которую она сыграла на сцене империи. Императрица-историк. Такого не было ни до, ни после нее. Как будто боялась, что мужчины, как во времена Ливии, припишут себе многое из ее деяний. Она явно намеревалась оставить свое имя потомкам.

В чем причина такого асоциального и нетипичного для женщины поведения, выбора жизненной стратегии? Не в том ли, что, с глубокого детства настраивая себя на борьбу за выживание в мужском мире, она исказила свое женское начало? Сделав из себя мужчину в женском образе. Чтобы выжить в мире сильных и жестоких мужчин, ей приходилось становиться то еще более сильной, чем они, то сознательно демонстрировать свою слабость, низводя себя до маски слабой женщины, желающей подчинения. По мере приобщения к власти она делала последнее все реже, навсегда теряя свое искреннее женское начало. И, по всей видимости, эту фальшь сумел почувствовать ее сын Нерон, подняв руку на собственную мать в своем страхе не столько за власть, сколько за саму жизнь.

Агриппина не могла не ощущать внутреннего противоречия своего характера. Мужская маска была слишком велика для нее, да и не так мила при всей радости кажущегося величия. Скорее всего, при определенных условиях она бы с радостью приняла и сыграла бы роль своей собственной матери, находясь неотлучно при признанном современниками полководце, воине, дающем империи славу, собственному имени – исторический контекст, а жене – любовь, великий отпечаток которой несли бы потомкам счастливые лица детей.

Но идиллия невозможна, и это хорошо осознавала Агриппина. Поэтому не могла довольствоваться несколькими годами счастья, как ее мать. Да, не было возле нее в течение всей жизни человека, по силе и великодушию напоминающего Германика. Она пыталась создать нового Германика из сына, сделав его императором, дав ему героическое имя и вложив в него все самое лучшее из многогранных знаний, которыми располагала империя. Но природу не обманешь. И те противоречия, которые жили в душе этой неординарной, но, в сущности, несчастной женщины, прорвались в ее собственном сыне в виде безобразного нарыва, чудовищной опухоли, метастазы которой уничтожили и великого наставника, и ее саму…

Княгиня Ольга (Святая Ольга)

Телом жена сущи, мужеску мудрость имеющи, просвещена Святым Духом, разумевши Бога…

Около 913 года[2] – 11 (23) июля 969 года Великая княгиня Киевской Руси (945–969)

Одна из основоположниц русской государственности

Княгиня Ольга является одним из тех зажигательных женских образов, которые заключают в себе уникальную воинственность, демонстрируемую не для завоеваний, а для развития, сохранения большого государственного очага и создания предпосылок для культурного скачка общества.

Став для Киевской Руси предвестником христианства и одной из первых почитательниц новой веры, Ольга получила символическую приставку к имени «Святая». Для славянского мира она создала новый культурный ориентир, который формировал Русь адаптированной к западным культурным и экономическим стандартам. Она укрепила державу, обозначила границы, построила мосты сотрудничества между западными европейцами, северными варягами-завоевателями и славянскими евроазиатами, и именно внедряемая Ольгой, а затем ее внуком Владимиром система ценностей предопределила доминирование европейского миропорядка для Руси на много веков и, соответственно, усиление самой Киевской Руси как современного целостного государства, выросшего до непреодолимой и спасительной для Европейского континента преграды от кочевых монголов. Более того, многие историки полагают, что именно правление Ольги зародило психологическую основу и стало предвестником появления новой империи. «До Ольги не было, собственно, ни России, ни народа русского, были лишь отдельные, крайне слабо связанные славяно-русские, финские и литовские племена, завоеванные варягами и пользовавшиеся случаем, чтобы разойтись из-под тяжелого скипетра», – вполне справедливо указывает Михаил Меньшиков, общественный деятель и литературовед конца XIX – начала XX века. Действительно, в отличие от воинственных княжих язычников-варягов, Ольга впервые сформировала пример прогрессирования мирной культурной идеи. Идеология и стратегия укрепления государственности, альтернативная военным захватам территорий, заложенная в потомство преимущественно через внуков, повлияла на историю развития всей Европы.