Большой, маленький - Джон Кроули

НЕЧТО УЖАСНОЕ Виолетта хранила свои карты в футляре, который некогда был ярко-розового цвета, а сейчас его цвет поблек и напоминал розу, покрытую пылью. В ящике когда-то хранились и серебряные кофейные ложки, но они были давным-давно проданы, еще во время ее скитаний вместе с отцом. Это было нечто ужасное, хотя не совсем и не всегда, но она ощущала страх. Она чувствовала, что может раскрыть какую-то тайну, о которой она вовсе не хотела знать - может быть, день собственной смерти или еще более ужасное. Но несмотря на жуткую, угрожающую рисованную поверхность карт, те секреты, которые они раскрывали, чаще всего были совсем не таким уж ужасными, а порой вообще не представляли никакого секрета. В конце концов ей сказали, что Джон или те из его знакомых, которые знали карты и умели читать по ним, могли интерпретировать по-разному то, что они показывали. Но именно эти карты несколько отличались от тех, по которым все умели прочитать. - Ну, вот,- сказала она, аккуратно кладя карту,- пятерка треф. - Это новые возможности,- сказала Нора,- новые знакомства и удивительные события. - Хорошо. Пятерка треф заняла свое место в полукруге, который выкладывала Виолетта. Карты были разложены перед ней шестью равными кучками, она выбрала одну и перевернула ее - это был Спортсмен. В картах Виолетты было не все понятно другим людям. Как и в обычной колоде, там были свои козыри, но все, что было нарисовано на картах было совершенно иным. Смерть, Луна, Возмездие - все это имело определенное значение, но что означало изображение Спортсмена? Как и все остальные, он был нарисован на ее картах - с нечеловечески развитой мускулатурой, в нелепой позе - с вытянутыми носками и упираясь руками в бедра. Он казался одетым слишком нарядно для той прогулки, на которую он собирался: его штаны выше колен были перевязаны лентами. На нем был жакет с разрезами по бокам и венок увядших цветов на полях шляпы, через плечо была переброшена удочка. В руках он держал что-то похожее на плетеную корзинку для рыбы и что-то еще - она не могла понять, что именно. Собака, страшно похожая на Спака спала у его ног. Эту карту дедушка назвал Спортсменом. Под картинкой большими римскими буквами была подпись: "РЫБОЛОВ". - Итак,- произнесла Виолетта,- новые свершения, хорошие времена или какие-то приключения вне дома для кого-то. Очень хорошо. - Для кого? - спросила Нора. - Мы прочитаем, на кого это распространяется. - Все выходит так хорошо,- сказала Нора, давай скажем, для кого эта карта. - Август. Бедный Август, для него был приготовлен хорошенький сюрприз. - Ладно. Но прежде, чем Виолетта повернула следующую карту, Нора сказала: - Подожди. С этим не следует шутить. Я хочу сказать, что, если это не для Августа, что, если следующая карта покажет что-нибудь ужасное. Не будем ли мы сами беспокоиться, что это действительно может произойти? Она бросила взгляд на сложный рисунок карт, впервые ощутив страх перед их властью. - А они всегда говорят правду? - Я не знаю.- Виолетта перестала раскладывать карты.- Нет. Не для нас. Я думаю, что они могут только предсказать, что может случиться с ними. Ну и хорошо, мы сможем обезопасить себя, не так ли? Нора промолчала. Она верила Виолетте. Она верила, что Виолетта знает такое, о чем она даже не догадывается, но она никогда не чувствовала себя защищенной. - В жизни иногда бывают просто какие-то потрясения,- сказала Виолетта, и если карты предупреждают об этом, я им не верю. Внизу, у входной двери раздался звонок. Нора вскочила на ноги. - Кто бы это мог быть в такое время? - сказала Виолетта, собирая карты. - Я не знаю,- ответила Нора. Она быстро подскочила к зеркалу, взбила свои пышные золотистые волосы и одернула блузку.- Может быть, это Гарви Клауд, он говорил, что зайдет вернуть книгу, которую я давала ему. Она перестал суетиться и вздохнула как бы досадуя на то, что им помешали. - Думаю, мне следует пойти посмотреть. - Да,- задумчиво сказала Виолетта,- ступай, посмотри. Мы продолжим в другой раз. Но когда, спустя неделю, Нора попросила Виолетту заняться гаданием снова и Виолетта открыла ящик, где хранились ее карты, их там не оказалось. Нора утверждала, что не брала их. Они не могли оказаться и в другом месте, куда Виолетта могла бы по рассеянности положить их. Выдвинув все ящики и перерыв все бумаги и коробочки в поисках карт, Виолетта озадаченная и слегка встревоженная, села на край кровати. - Пропали,- сказала она.

АНТОЛОГИЯ ЛЮБВИ - Я сделаю все, что ты хочешь, Август,- сказала Эми,- все, что ты хочешь. Он склонил голову к коленям и тихо произнес: - Ты святая, Эми. О боже, прости меня. - Не говори так, Август, это ужасно. Она обняла его. Они оба дрожали от холода и от близости друг друга. - Я читала в книгах, что люди могут любить друг друга какое-то время. Но я не знала, как это бывает. - И я тоже, Эми. - Я всегда буду любить тебя. Он поднял голову, его переполняло чувство грусти и запоздалого раскаяния. Он так любил ее до этого, но никогда его чувство не было таким полным, как теперь, когда он сказал, что не увидит ее больше. - Я только удивляюсь, почему,- сказала девушка. Он не мог сказать ей, что это был всего лишь вопросом времени и он не имел серьезных намерений, что на него давили определенные обязательства, которые он некогда принял на себя - о господи, давление, давление... Он встретил ее здесь, на лужайке, поросшей коричневатым папоротником и незаметной из дома, чтобы порвать с ней и единственной приемлемой и достойной причиной, которую он смог придумать для нее, чтобы объяснить свой поступок, была та, что он не любил ее больше и именно эту причину он после долгих колебаний и множества холодных поцелуев назвал ей. Она встретила его слова с таким мужеством, с такой молчаливой уступчивостью, слезы, что текли по ее щекам, были такими солеными, что ему показалось, что он сказал ей все это только для того, чтобы лишний раз увидеть, какая она хорошая, уступчивая, мягкая; чтобы разнообразить свои чувства оттенком печали и неотвратимой утраты. - О нет, Эми, Эми, Эми, я никогда не хотел... Он удержал ее и она уступила, покорилась, стыдясь и не желая показать, что ее обидело то, что он несколько минут назад сказал ей. Ее стыдливость, ее огромные, ищущие его взгляда глаза, ее испуг и отчаянная надежда выбили его из колеи. - Если ты не любишь, меня, Август, тебе не следует делать этого. - Не говори так, Эми, не говори так. Здесь, среди шуршащих листьев, сам едва сдерживая слезы, как если бы навсегда расставался с ней - хотя он знал, что это не так и теперь он должен и будет видеть ее - он почувствовал себя путешествующим вместе с ней по печально сладостной стране любви, где исцелились самые ужасные раны, которые он нанес ей. По-видимому страна любви не имела конца. - В следующее воскресенье, да, Август? - еще немного робко, но уже гораздо более уверенно проговорила она. - Нет. Не в воскресенье, а... завтра. Или даже сегодня ночью. Сможешь? - Да. Я подумаю, как это сделать. Август, любимый. Немного позже она бежала по полю, счастливая, вытирая слезы и поправляя волосы. "Вот до чего я дошел,- подумал он где-то в глубине души,- даже конец любви может стать для нее новым стимулом. Он пошел в другую сторону, туда, где его ждал его автомобиль, как ему показалось, несколько укоризненно. Стараясь ни о чем не думать, он завел мотор. Какого черта он сделал это? Он подумал, что пылкие чувства, охватившие его, когда он увидел Эми Медоуз впервые после получения подарка, были ничем иным, как желанием, которое должно было быть выполнено. Намеренно или нет, но он продолжал делать глупости по отношению к ней: он храбрился перед ее отцом, он отчаянно лгал, он ждал ее часами на холодной площадке позади дома. Ему обещали власть над женщинами и он не без горечи пользовался ею, но не при тех обстоятельствах и, хотя Эми соглашалась со всеми его предложениями, его ночные свидания, его интриги, его настойчивость невозможно было остановить даже ее застенчивостью. Он не отвечал за себя и свои чувства, а полностью отдался во власть желания, в него как будто вселился демон, он никогда не был таким, как сейчас. Его чувства росли с каждым месяцем и становились вполне определенными; он колесил на своем форде в округе пяти городков, он управляло автомобилем, но им самим управляли и двигали помимо его желания. Виолетта не интересовалась, почему он отказался от намерения строить гараж в Медоубруке. Теперь он обычно жаловался ей, что ему приходится расходовать почти столько же бензина, чтобы добраться до ближайшей заправочной станции, сколько он там заливает в свой бак, но это не выглядело, как намек или довод в пользу его идеи, да и теперь он стал выдвигать намного меньше аргументов, чем раньше. Она иногда думала, что это, наверное потому, что он измучил себя, вынашивая какие-то маловероятные планы, а иногда ей казалось, что это не так. Она надеялась, что виноватое выражение, которое появлялось на его лице и изможденность, которая слышалась в его голосе, когда он сидел в гостиной или слонялся по дому, не были признаками какой-то тайной болезни. Хотя наверняка что-то произошло. Карты могли бы сказать ей, что случилось, но они исчезли. Она думала, что, возможно, он влюбился. Это была правда. Если бы Виолетта не предпочитала уединение в комнате наверху, она бы заметила, что ее младший сын проводит время с молоденькими девушками из окрестных городков на полосе скошенной травы среди полей с еще неубранным урожаем. Их родители мало что знали об этом, девушки шептались об этом между собой; им было хорошо известно, что увидеть хотя бы мельком автомобиль Августа означало для них оцепенение на целый день, беспокойную ночь и мокрую от слез подушку утром; они не знали, что и подумать? Их сердца принадлежали ему - дни и ночи Августа проходили с этими девушками. Он даже не ожидал, что так будет. Он слышал о Казанове, но ничего не читал о нем. Он представлял себе, что такое гарем - стоило султану властно хлопнуть в ладоши, как он тут же получал объект своего желания так же быстро и бездумно, как за десятицентовую монету вы можете получить в аптеке пакетик шоколадной соды. Он был изумлен, когда почувствовал страстную любовь к старшей дочери Флауэрсов, хотя он по-прежнему испытывал сумасшедшее влечение к Эми, правда, несколько охлажденное той легкостью, с которой ему далась победа. Опьяненный любовью и развратом, он постоянно думал о ней, когда он не был рядом с Эми; или когда его мысли не были заняты юной Маргарет Дженипер, которой не было еще и четырнадцати лет. Хотя и не сразу, он научился всему, что знают опытные любовники: что любовь - это такое чувство, на которое в большинстве случаев отвечают любовью и это вполне возможно, что нельзя применять грубой силы и что любовник должен по-настоящему верить - как это и было с Августом - что если его любовь достаточно сильна, то он добьется ответного чувства. Когда сгорая от стыда, дрожащими руками он положил на камень посреди пруда то, что составляло наибольшую ценность для его матери, хотя он и не хотел себе в этом признаться,- карты и взял то, что лежало там для него - это был всего лишь беличий хвост, только надежда позволила ему привязать этот хвост к своему форду. Они выполнили свое обещание или по меньшей мере сделали такую попытку - он встал на путь изучения антологии любви, только пока он ездил из аптеки к церкви и от одного дома к другому с беличьим хвостом на радиаторе, развивающимся на ветру, он пришел к пониманию, что не в этом хвосте содержится его власть над женщинами: его власть над ними была заключена в их власти над ним.