Юнга (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Не дождешься, — беззлобно огрызнулся смотритель, после чего повернулся к начальству. — Здравия желаю вашему высокоблагородию!

— Полно, Игнат Васильевич, — благодушно усмехнулся тот. — Вы ведь уже не на службе.

— Никак нет, господин ротмистр. С таких, как я, погоны только вместе со шкурой снимаются.

— Как угодно. В таком случае, расскажите, что у вас тут приключилось и кто эти мальчишки?

— Это мой крестник, Мартемьян Вахрамеев, а с ним его товарищ по приюту Виктор Ким. А случилось тут…

Жандарм, а именно к этому ведомству относился прибывший для расследования офицер, оказался дотошным малым. Несколько раз по очереди допросив всех свидетелей происшествия, он не поленился облазить все окрестности, осмотрел места, где оставались следы запекшейся крови, нашел несколько расстрелянных гильз от японских винтовок, после чего ненадолго задумался.

— А откуда у вас пистолет? — внезапно спросил он у Марта.

— Какой еще пистолет? — насторожился Вахрамеев-младший.

— Ну, тот, из которого вы убили первого хунхуза.

— Хунхузы так далеко не заходят. Так что это были японские диверсанты.

— Последнее, уж не знаю, к добру или к худу, недоказуемо. Предметов снаряжения нет, незаинтересованных свидетелей, простите, тоже нет!

— А это? — показал на трофейную винтовку Игнат.

— Да, это серьезный аргумент. Но если подумать, то после нескольких вооруженных конфликтов с Японской империей такого добра, как винтовка Арисака, в здешних краях хоть отбавляй.

— Нету тела — нету дела? — усмехнулся Март.

— Как чертовски правильно сказано! — расплылся в улыбке ротмистр, но тут же согнал ее с лица. — Вы так и не сказали, откуда у вас пистолет?

— Я подарил! — отрезал Вахрамеев-старший. — Кажись, законом это не запрещено…

— Ваша правда, Игнат Васильевич, — не стал спорить жандарм. — Но все же доверять боевое оружие в столь юном возрасте, как-то…

— Так что, можно вздохнуть свободно и ничего не опасаться? — прервал нравоучение смотритель.

— Несомненно. Обнаруженные шайки разбиты и рассеяны. И угрозы более не представляют. Так что мы улетаем немедля. Разве что вы нам воды холодной из вашего ручья дадите напиться.

— Вон бочка стоит, берите да пейте, сколько душе угодно. Вы сейчас куда, если не секрет?

— От вас ничего не укроешь, наверняка уже шепнули, что пойдем до Сокчо.

— Понял, ваше благородие.

Отойдя в сторонку, Игнат подозвал к себе Марта.

— Могу попросить докинуть вас до города. А дальше сами.

— Нет. Мы лучше еще пару дней у тебя побудем, а потом уже на пакетботе доедем.

Первый порыв попроситься лететь с десантурой и заодно поближе познакомиться с летательным аппаратом развеялся после заковыристых вопросов жандарма. Март сразу понял, что стоит им остаться без прикрытия старого воина, как их опять начнут крутить и выпытывать. И если за себя он не переживал, то Ким мог и ляпнуть лишнего. А потом пойдет-поедет писать контора. Нет уж, лучше сами. Да и уезжать пока совсем не хотелось.

Вот только все хорошее когда-нибудь кончается. Тем более каникулы. За прошедшие семь дней Март ни разу толком не вспоминал о «большом мире». Просто наслаждался отдыхом, морем, ощущением семьи и дома. Оттаивал душой, креп разумом и телом.

На очередной тренировке, накачав силой кулаки, после серии ударов просто порвал в клочья мешок с песком, приспособленный под боксерскую грушу. Инцидент заставил задуматься. И Март решил, что тройной слой рогожи все-таки не катит.

Покрепче забинтовав руки, отправился в лес, где зарядил новую серию по стволу молодой, но крепенькой такой березки. И поначалу все шло хорошо, пока, не войдя в раж, он не собрал слишком много энергии.

Что-то хрустнуло, на миг показалось, что это его кости. Но потом дерево переломилось и, возмущенно шумя ветвями, рухнуло на новоявленного лесоруба. Вот в этот момент он и понял, что пора закругляться. Нет, можно, конечно, заниматься тренировочной самодеятельностью годами, как любят изображать в восточных фильмах про мощь кунг-фу. Но лучше все же пойти к специалистам и выучиться должным образом. А для этого надо устранить корень угрозы, висящей над его головой. И докопаться до ответа на главный вопрос — кто и зачем так жаждет его смерти.

Значит, пора в дорогу. И чуйка подсказывала — сейчас самое время. А дальше может быть поздно. Вечером, сидя за столом, Март, озвучил свои планы:

— Крестный, завтра уезжаю.

— Чего так? Никто тебя не гонит.

— Знаю. Здесь моя семья и мой дом. Я еще обязательно вернусь.

— Может, Витьку оставишь? Думаю, дело окажется опасным.

Март задумчиво посмотрел на друга и тот сразу всполошился.

— Да что это такое?! Чуть что сразу Витьку увезти, Витька прячься, Витьку оставить. Я вам что — мебель? И слушать не хочу! Ты без меня пропадешь! — И уселся, скрестив руки на груди, упрямо выпятив подбородок.

— Ну, расшумелся. О тебе же беспокоимся. Ну, стало быть, решено. А тебе, — повернувшись к Вахрамееву-младшему, заявил отставной боцман, надо оружие посерьезнее. Винтовку брать несподручно. А вот пистолет… Есть у меня одна вещица — давний трофей. Погоди, сейчас достану. — Дед ушел в соседнюю комнату, долго гремел там железом. Вернувшись, выложил на стол узнаваемую с первого взгляда угловатую деревянную кобуру-приклад.

— Маузер? — затаив дыхание при виде такого раритета, почему-то шепотом спросил Март.

— Он самый. В Китае попался. У них там целые отряды с мечами-дадао, вот с такими пистолетами-карабинами и немецкими гранатами-колотушками. Бошки рубят японской пехоте, вооруженной винтовками со штыками, только в путь.

— Мечи в двадцатом веке? — удивленно переспросил Ким.

— А ты как думал? Там никаких хитрых техник нет. Вот так махнул снизу вверх и потом наоборот сверху вниз. Сначала подбить ствол ружья в сторону, а после на возврате рубануть врага по шее. После этого не жилец, потому как голова с плеч долой. Видишь, японец — он мелкий. А той Арисаки да еще и со штыком — ого! Ну, да ладно. Это так, байка.

— А ты, крестный, как Маузером разжился? Неужто этакие головорубы тебе его сами отдали?

— Куда там… Было дело… Только не учли они, что пуля быстрее клинка, — заговорщицким громким шепотом пояснил Игнат, весело подмигнув ребятам.

— Понятно, — рассмеялись оба в ответ.

— Этот К-96 М1930 специально для Гоминьдана сработан немцами. Видишь — иероглифы. Означает: «Сделано в Германии». У него два режима огня. Одиночный и автоматический. И магазины отъемные на десять и двадцать патронов калибром 7,63 на 25. Они в любой лавке оружейной имеются в продаже. Машинка толковая — три в одном. Карабин, пистолет и пулемет. Тебе как раз будет по руке. Так что забирай. Два магазина на десять, два на двадцать. И вот еще сотня патронов в пачках.

— Вот спасибо! Царский подарок! И за книгу Нестерова я тебе очень благодарен.

— Это все мелочи. Ты, главное, Мартемьян, береги себя. И Витьку.

— Обещаю.

— Тогда еще по чашке чая и на боковую. Завтра рано вставать. Пароход заходит в Кангвон в шесть утра.

На рассвете оба подскочили и принялись спешно одевать тщательно выстиранные и отглаженные ученические гимнастерки. И тут случился небольшой конфуз. Одежда оказалась узка в плечах, коротка в длину. Запястья торчали из ставших куцыми рукавов. Даже ботинки ощутимо поджимали в пальцах.

— За неделю вымахали! — рассмеялся довольный Игнат. — Ничего. Доберетесь до Сокчо, а там купите все новое на вырост.

Делать нечего, пришлось в таком, несколько нелепом, виде бежать на причал.

Отправляясь в обратный путь на уже знакомом пароходике, Март с неожиданной тоской посмотрел на машущего ему на прощание рукой крестного и на ставший таким привычным и почти родным пейзаж. Почему-то подумалось, что следующий раз он увидит эти места нескоро.

— Ты чего? — удивился вездесущий Витька, заметив, как глаза друга наполнились предательской влагой.

— Ничего, — неожиданно грубо ответил ему приятель, после чего опомнился и добавил почти извиняющимся тоном. — Просто ветер…