Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

— Кто к нам приехал? — осведомился Ричард. — Миссис Гау, кто у нас сегодня обедает?

— Потерпите и увидите! — поддразнила она его, шлепая огромный кусок теста на посыпанный мукой стол. — Мисс Джулия, ваша мама велела вам переодеться в лучшее платье, да и вам, мастер Ричард, велено надеть воскресный костюм.

— Наверное, лорд Хаверинг, — предположила я. Но миссис Гау, словно не обратив внимания на эту догадку, покрепче сжала губы и принялась раскатывать тесто.

— Леди де Курси, — настал черед Ричарда.

— Отправляйтесь-ка к себе, — в ее голосе зазвучали мягкие нотки, которые появлялись всегда, когда она говорила с Ричардом. — Разве вы не видите, что я просто с ног сбилась. Ступайте переодеваться, мастер Ричард, а вы, мисс Джулия, будьте хорошей девочкой, выгляните во двор посмотреть, не вернулся ли Джем из Мидхерста, он должен привезти фрукты, овощи и дичь с рынка. Мне они уже скоро понадобятся.

Я послушно вышла во двор, а Ричард остался на кухне и продолжил свои расспросы. Джем еще не возвратился, и миссис Гау настолько рассвирепела, что и Ричарду пришлось поскорее убраться с кухни. Тогда мы заглянули в холл. Там на столике лежала мужская шляпа и рыжевато-коричневые дорогие кожаные перчатки. Мы прислушались к голосам, доносившимся из гостиной, и услышали смех мамы. Я никогда прежде не слышала, чтобы она так смеялась, ее голос звучал как флейта.

Ричард нагнулся было к замочной скважине, но тут на лестнице возник Страйд, и нам пришлось срочно ретироваться.

— Кто там, Страйд? — шепотом спросила я, бочком пробираясь мимо него.

— Чем скорее вы оба переоденетесь к обеду, тем скорее вы все узнаете, — дал он холодный ответ.

У себя в спальне я быстро сбросила запачканный наряд и достала из комода новое шелковое платье кремового цвета. «Новое для тебя», — сокрушенно сказала про него мама. Оно было перекроено из платья одной из ее сводных сестер и уже слегка поблекло на швах, Но спереди оно еще было совершенно новым и блестящим, того прекрасного кремового цвета, какой имеет самая сердцевинка цветка первоцвета. Я казалась в нем выше и немного старше, и оно волнующе шелестело на каждом шагу. Я встала на цыпочки, чтобы получше разглядеть все это великолепие в своем маленьком зеркале. Мне даже показалось, что в этом платье глаза у меня стали зеленее и еще более вздернулись к вискам. Тут Ричард стукнул ко мне в дверь, я повернулась на каблуках, и мы поспешили вниз.

Нашим гостем оказался Джон Мак-Эндрю.

Я догадалась об этом в первую же секунду, как только дверь открылась. Не потому, что он, высокий и слегка сутулый, стоял очень близко к камину, будто ему было холодно после индийского солнца. Нет, скорее по маминому лицу, которое раскраснелось и сияло от счастья, словно у девочки. Такой я ее никогда прежде не видела.

— Джулия! Это…

— Мой дядя Джон! — прервала я маму и вбежала в комнату, протягивая к нему руки. Он просиял в ответ на мою радость и, схватив меня за плечи, притянул к себе для объятия. Затем поцеловал меня в лоб и отстранился, чтобы как следует рассмотреть.

И вдруг его улыбка растаяла, а глаза стали холодными. Он смотрел на меня так, будто видел перед собой врага, а не племянницу. Поверх моей головы он бросил взгляд на маму, которая даже привстала со стула, на ее лице был написан страх.

— Что случилось, Джон? — тревожно спросила она.

— Она напомнила мне… она напоминает мне… — пытался объяснить он, подбирая слова и не отводя от меня глаз. Я невольно будто в поисках защиты, отступила к маме.

— Нет! — резко сказала мама. Я даже вздрогнула от такого тона. — Она совершенно не похожа на Беатрис!

При звуке этого имени дядя Джон незаметно выдохнул.

— Ничуть не похожа! — повторила мама упрямо. — У нее совсем другого цвета волосы, другие глаза. Все совершенно другое. Вы просто слишком долго отсутствовали, Джон, и образ Беатрис запечатлелся в вашем мозгу. Джулия ни капли не напоминает Беатрис. Она моя дочь. Она совершенно такая же, как я. Временами слишком избалованная, но все дети одинаковы. И это ничего не значит. Джулия моя маленькая дочка! Если бы вы видели ее вчера, когда у нее была другая прическа, вы бы вовсе не заметили никакого сходства.

Дядя Джон пожал плечами.

— Конечно, — согласился он, убежденный силой здравого смысла, звучащего в словах мамы. — Конечно. Просто то, как она вбежала в гостиную… И ее голос, и улыбка, и посадка головы… Но она научилась грациозности от вас, Селия, я уверен.

— Мне приятно слышать это, — благодарно отозвалась мама, — но я лично считаю эту девочку далеко не образцом хороших манер.

Он улыбнулся, и тепло, заблиставшее в его глазах, заставило меня порадоваться за маму. Я сразу поняла, что он любит ее. И если в самую первую минуту этот усталый, с желтым лицом, нездоровый человек разочаровал меня своим видом, то теперь передо мной предстал веселый и умный дядя Джон, старающийся казаться серьезным, — такой, каким я знала его по рассказам мамы.

— Дядя Джон, — лукаво сказала я, — тут у нас еще кто-то…

Он резко повернулся к своему сыну, и его плечи поднялись, словно готовясь принять давно обещанную самому себе ношу. Он приветливо протянул руку вошедшему за мной Ричарду и улыбнулся ему.

— Ричард, — сказал он. — Я так раз видеть тебя. — И он обнял сына за плечи, крепко прижал его к себе, а затем повернулся к маме и рассмеялся.

— Селия, все эти годы я представлял вас себе в сопровождении маленьких детей. А теперь вижу, что Ричард, оказывается, почти с меня ростом, а Джулия достает мне до плеча.

Мама с готовностью рассмеялась, но я видела, что небольшое колебание дяди Джона не прошло незамеченным для нее.

— А сколько одежды они износили за эти годы! — смеясь, воскликнула она. — А сколько башмаков стоптали!

— Да, я вижу, что мне для их воспитания понадобятся все мои рубины и бриллианты! — просиял дядя Джон.

— А у вас, сэр, есть рубины и бриллианты? — быстро спросил Ричард.

— Целые копи, — был ответ.

— Мы их быстренько потратим, — пообещала мама. — Присядьте, Джон, отдохните, пока Страйд не пригласит нас к обеду. И рассказывайте ваши новости. Своих слонов можете распаковать позже.

Обед был лучшим из того, что могла приготовить миссис Гау в такой спешке, и его подали на фамильном серебре Хаверингов с их монограммой, и пили мы из наших лучших хрустальных бокалов. Посуду прислала с Джемом леди Хаверинг, когда тот во второй раз был отправлен к ней с известием, что вернулся Джон Мак-Эндрю. Она даже передала с ним бутылку охлажденного шампанского, которое мы пили за наше будущее.

— Нам следует поговорить, Селия, — сказал дядя Джон в конце обеда, когда мама приказала Страйду убрать со стола.