Холодный ветер в августе - Бернет Воль

— Как же с кино?

— Да. Я купил два билета на лучший…

— Послушай, милый, извини. Я понимаю, что это отвратительно, но я сегодня тебе не компания. Заканчивай ужин и посади меня в такси, и я просто поеду домой.

Джули казался озадаченным, а затем его лицо стало злым. Он что-то чертил на скатерти наманикюренным ногтем.

— Ты сердишься на меня. Он не ответил.

Она положила свою руку на его. Я не виню тебя, что ты рассердился. Я говорила тебе, что так произойдет. Я просто не чувствую, что… понимаешь, просто хочу домой, вот и все.

— Хорошо, — сказал он наконец, подняв лицо и холодно глядя на нее. Потом обвел взглядом зал в поисках официанта. — Хорошо, к черту все это.

Айрис открыла пудреницу и внимательно изучила свое отражение. Ее беспокоило, что он действительно сердится. Не то, чтобы это ее заботило, не так уж сильно. Конечно, он переживет это, как и всегда. И все же…

— Ну, и что же мне сделать? — сказала она. — Упасть на колени? Ты собираешься наказать меня, потому что я просто не в состоянии с тобой расстаться?

— Нет, я не собираюсь тебя наказывать. Может быть, я смогу избавиться от билетов.

— Почему бы тебе не позвонить своей бывшей жене?

Он уставился на нее, изумленный, что она так точно угадала его собственные мысли. Он подумал, что несмотря ни на что, Минна всегда была предана ему, всегда его уважала. А сейчас ему так нужна была эта поддержка.

— Послушай, — грубо сказал он, — у тебя своя жизнь, у меня своя. Мне не нужны твои советы.

Она пожала плечами. Теперь она и сама разозлилась. Ей следовало бы быть во всеоружии. Ее лицо приняло тусклое, рассеянное выражение, как будто внутри себя она презирала его. Что она здесь делает? — подумала она. Почему она здесь, а не где-то в другом месте?

Он что-то говорил ей. Медленно, как будто с трудом, она повернула к нему лицо.

— Я сказал, извини меня, — сказал он. — Если ты не хочешь, значит, не хочешь, вот и все. Понимаешь, я огорчен. Я не видел тебя четыре или пять дней, и я надеялся…

— Боже, как бы я хотела иметь ребенка! Посмотри на эту деваху вон там, за столом — с таким огромным животом. Правда, она велоколепна?

Джули проследил за ее взглядом. И засмеялся. — Малыш, как только тебе захочется, только скажи словечко. Нет ничего, что понравилось бы мне больше, чем сделать тебе ребеночка.

— Правда? Ты имеешь в виду, что если я буду вот такой, если у меня на лице будут все эти пятна, если я заблюю всю квартиру, тебя не станет тошнить от этого?

— Да ты издеваешься! Мне бы это понравилось. Честно, клянусь Богом.

— Ах, ты такой милый. — Она погладила его руку. Мысль о ребенке была такой приятной, что его рука неожиданно показалась ей привлекательной, мощной, великолепной. — Мне действительно жаль, что я доставила тебе тяжелые минуты, Джуджу. Правда.

— Все в порядке, куколка, я ведь уже большой мальчик.

— Ты понимаешь, что ты годишься мне в отцы? Ты на самом деле достаточно старый. Но пусть тебя это не смущает. Если бы ты был моложе, я бы тебя не вынесла.

Джули засмеялся.

— Обещаю тебе, что не стану моложе.

— Уф! Упаси меня Бог от молодых мужчин.

— И меня тоже, — сказал Джули и рассмеялся своей шутке.

Ах ты осел, подумала Айрис, накидывая меховой палантин на плечи; бедный, толстый, несчастный осел. Она нежно поцеловала его, когда такси остановилось.

— Позвонишь мне завтра? — спросила она.

Он заколебался.

— Ничего. Я тебе позвоню сама.

И села в машину.

7

Вито лежал на ковре, читая газету, когда Айрис подошла к нему. Он слышал, как открылась дверь, видел движение ее ног, но из какого-то упрямства, доставлявшего ему удовольствие, не отрывал глаз от газеты. Было приятно знать, что она сама подойдет к нему. Это было новое чувство, и он наслаждался им. Она прошла к нему через комнату и босыми ногами встала на газету. Потом приподняла ногу и кончиками пальцев коснулась его сжатых ладоней.

Он изучил ее лодыжку, протянул руку и крепко сжал ее, чувствуя прохладу тонких кистей, пытаясь найти бледно-голубые прожилки вен, просвечивающих под кожей.

— У тебя даже ступни красивые, — сказал он, с трудом запрокидывая голову назад, чтобы видеть ее лицо, а затем страстно припал губами к ее ноге.

— Тебе нравится?

Он кивнул и обнял ее ноги, крепко прижавшись к ней лицом и плечами. Она потеряла равновесие и начала падать, и он быстро перевернулся, чтобы подхватить ее. Она тяжело дышала, и он сел было, чтобы посмотреть повнимательней, не ударилась ли она, но она поцеловала его, повиснув на нем всей тяжестью. Он ощутил на своем лице тепло ее дыхания.

— Знаешь ли ты, что я собираюсь сделать? — спросила она. Она смотрела на него, сурово прищурившись. Ее лицо было напряженным, но не злым. — Я собираюсь тебя изнасиловать, — сказал она, расстегивая его брюки. — Ты не возражаешь?

— Нет. — Он был немного озадачен, но его замешательство казалось самодовольным, шуточным по сравнению с ее настойчивостью.

— О Боже, — сказала она, лаская его, — если бы только у меня было такое, хоть разочек. Боже, как бы мне хотелось побыть мужчиной, один-единственный разок.

Вито пребывал в странном состоянии. Он больше не чувствовал ни страха, ни стыда, ни смущения. Только отчуждение. Он воспринимал ее старания с какой-то эстетической беспристрастностью, почти как зритель, знаток. Часть его сознания оценивала ее последние слова — почему? Что за удивительное желание! Хотел ли он, мог ли он когда-нибудь пожелать быть женщиной? Думал ли он когда-нибудь об этом? А другая часть его существа отмечала приятные, но не перехлестывающие впечатления, которые действовали на нервы. Сейчас он полностью владел собой, больше не был неуправляемым, и все его движения — искусные движения — подчинялись его воле, а не ее требованиям.

Наконец, несколько обескураженная его хладнокровием, но тем на менее глубоко возбужденная, все еще настаивая на подчинении, Айрис приподнялась и обняла его. Кто подчиняется? Он? Она? Она не была уверена.

— Ах! — он улыбался.

— Вот как, да? — лицо Айрис было ликующим, рассерженным, но и торжествующим. Пряди волос прилипли к ее щекам, и она казалась дикой, растрепанной.

— Ты похожа на цыганку, — прошептал он.

— Я тебе покажу цыганку, — сказал она, двигаясь с медленной, преувеличенной неистовостью. — Ну, а что ты теперь скажешь, а?

— М-м-м-, — протянул он, пытаясь обнять ее за талию.

— Ты думаешь, что ты супермужчина, да? — Она ускользнула от его объятий.

— Ага, — сказал он, — конечно. Он чувствовал, что его самообладание под угрозой, и понимал, что в следующее мгновенье подчинится ее атаке. Но он также понимал, что не хочет, совершенно не хочет быть завоеванным, лишенным своей силы, беспомощным. Он быстро приподнялся, перевернул ее и повернулся сам. Она нахмурилась и стала было возражать, но он прижался к ее губам, крепко обнял ее за плечи и держал так до тех пор, пока она покорно не обхватила его бедра ногами.