Пастыри. Четвертый поход - Сергей Волков

Нельзя сказать, что наказание, наложенное новым куратором на Вадима, очень его огорчило. В конце концов, судьбой каждого человека располагает Бог, а за его неимением (Зава был в этом уверен) — всесильные Пастыри. И еще вчера он душу бы продал за право хоть одним глазком взглянуть на либрорум Великого Круга, но вот сегодня…

Отчего-то Вадиму вдруг очень захотелось остаться. Ввалиться вот сейчас в эту дурацкую и вонючую «стекляшку», хлопнуть Илью по плечу, принять из его рук пластиковый стаканчик с теплой водкой, выпить…

«Стоп! — сказал себе Зава. — Это Хтонос меня искушает. Нет, надо делать то, что должно. Всегда. И тогда…»

К мыслям о том, «что должно», сразу присоседилась другая, неприятная. Вадим вынул из кармана Пирамиду Забвения. Уже настроенный на Илью, Громыко, Яну и Митю кристалл неярко светился, а золотая искорка внутри кружилась в завораживающем танце.

— Ну, вот и все! — медленно произнес Зава вслух и зачем-то воровато огляделся — в «стекляшке» все так же аквариумными рыбками двигались тени выпивающих, от станции серой, неразличимой массой брела толпа пассажиров, по улице проносились машины, уютно перемигивались вдалеке огоньки многоэтажек.

Сжав Пирамиду Забвения между большим и указательным пальцами правой руки, он чуть потер холодные грани, и уже собрался нажать на вершинку, активируя марвел, но тут дверца «стекляшки» хлопнула — «на воздух» вывалилась пьяненькая компания, человек пять-шесть. Хохоча и горланя какие-то непристойные глупости, гулеваны не спеша побрели к станции. На Вадима они не обратили никакого внимания.

«Почему у меня дрожат руки? — подумал Зава и поежился от пронзительного ветра, неожиданно налетевшего откуда-то из-за темных громад домов. — Нет, все. Решено. И не мной. Так надо. Так будет лучше всем…»

Он ткнул пальцем в вершинку кристалла и отбросил Пирамиду Забвения в рыхлый ноябрьский снег. Спустя несколько минут золотая искорка внутри кристалла должна была погаснуть, а сам он — рассыпаться в бурую труху.

Зава быстрым шагом двинулся к засыпанному снегом «Троллеру», притулившемуся у фонарного столба, на ходу вынимая запасные ключи. Он выполнил свой долг перед всеми и надеялся, что теперь ему станет легче…

…Ни Вадим Завадский, ни кто другой не видели, как из-за обшитого грязноватым сайдингом фундамента «стекляшки» выскользнула серая крысиная тень. Стрелой промчавшись по запорошенной дорожке, крыса замерла там, где только что топтался в нерешительности бывший Наблюдающий второй ступени, покружила, порылась в небольшом сугробчике и спустя несколько секунд уже бежала назад, зажав в пасти Пирамиду Забвения.

Обогнув светящийся огнями павильон, крыса нырнула в густую тень, отбрасываемую пристройкой, и замерла у ног невысокого, сутуловатого человека в неприметной серой куртке и вязаной шапке.

— Так будет лучше… Всем… — пробормотал человек, повторяя последние мысли Вадима, повертел в руках еще не погасший кристалл, дохнул на запотевшие грани, удовлетворенно хмыкнул, увидев, как ярко вспыхнула внутри золотая искорка, и сунул его в карман…

Первое, что ощутил Илья, проснувшись, а точнее — очнувшись от алкогольного забытья, были неприятные ощущения во рту. Вопреки устоявшемуся среди выпивающего народа мнению, это отнюдь не был вкус кошачьего или какого иного дерьма. Нет, Илья четко ощущал во рту привкус пластмассы, как будто вчера он не просто пил водку, но еще и заедал ее теми самыми белыми стаканчиками, из которых пил.

Потом из безвременья и внепространства вернулся слух. Тактильные ощущения пришли следом. Илья слышал, что он лежит рядом с посапывающим существом, а весь правый бок сообщал ему о том, что существо это голое и теплое.

Для того чтобы удостовериться в самых худших своих предположениях, Илье нужно было как минимум пошевелить рукой с целью ощупывания или открыть глаза. Но для этого к мышцам должна была вернуться динамика и моторика.

Еще очень хотелось в туалет, но тело наотрез отказывалось подчиняться, и Илья мог лишь прерывисто посвистывать носом в такт лежащему рядом существу и мучаться угрызениями совести и собственным бессилием.

Наконец, собравшись с силами, он все же открыл глаза и попытался осмотреться. Вокруг царил полумрак, смутным прямоугольником серело зашторенное окно, громоздилась темными силуэтами мебель и, ярко выделяясь, горели зеленые цифры на табло дешевого электронного будильника: 6-44.

«Сон алкоголика короток и беспокоен» — всплыла в памяти не однажды слышанная фраза. Вместе с ней всплыли и отрывочные воспоминания о вчерашнем дне — «стекляшка», водка, Тимур, Володя, футбол, опять водка…

«Где я?» — холодея от безысходности этого вопроса, спросил сам себя Илья.

И вздрогнул, услышав мурлыкающий голос Баюна: «Ты там, куда вчера сам пришел, мур-мур. Еще тебе, наверное, интересно, с кем ты, да? Так вот, мур-мур, ее зовут Вика. И у вас вчера был мур-мур-мур…»

«Мамочки… — пронеслось у Ильи в голове. — Это белочка… Или так и есть? Во мне живет говорящий кот?! Точно, живет… Как я мог забыть!»

Он с трудом повернулся набок — к горлу подступила тошнота, в ушах зазвенело, и непослушной рукой потрепал сопящую рядом Вику за голое плечо:

— Эй… Эй! Вика!

Илья не узнал собственного хриплого голоса, но, впрочем, это было уже не важно — девушка зашевелилась, промычала что-то, потом приподняла над подушкой лохматую голову и сонным голосом спросила:

— А? Что? Сколько время?

Тут она, видимо, разглядела часы. Взметнулось подброшенное вверх одеяло, мелькнули в темноте белые голые ноги, полукружья ягодиц, и через мгновение Вика включила свет.

Илья инстинктивно зажмурился, а его сокоечница уже прыгала на одной ноге, натягивая трусики, и вопила пронзительным голосом:

— Проспали! Блядь, проспали! Вставай, дурак! Быстрее! Через пятнадцать минут муж приедет с дежурства! Убьет и тебя, и меня! Да вставай же, гад такой!

Отшвырнув лифчик, она подскочила к Илье и принялась выкорчевывать его из кровати, ворочая, словно колоду. Скинув своего ночного гостя на пол, Вика лихорадочно заметалась по комнате, собирая его вещи, потом высыпала их на с трудом усевшегося на коврике возле кровати Илью:

— Вот, одевайся! Да быстрее же… Он, правда, убьет, у него пистолет есть! Он милиционер на транспорте! Ты вообще понимаешь меня, а?!

— Нет… — с трудом выдавил из себя Илья, и это было правдой. Он действительно ничего не понимал. Вокруг него скакала какая-то обрюзгшая, всклокоченная бабища с синюшными целюллитными ногами и болтающимися отвисшими грудями, свет слепил глаза, а в голове заливался своим противным мяукающимся смехом кот Баюн.