Эхо прошлого - Диана Гэблдон

— Упрямец, — повторил он. — Что ж, возможно, так и есть. Однако… Прекратите боевые действия. Он сейчас в затруднительном положении и наверняка это осознает. Дадим ему шанс все обдумать, пусть посоветуется с Вашингтоном, если захочет. Возможно, у Вашингтона больше здравого смысла. И если мы заставим Континентальную армию капитулировать без дальнейшего кровопролития… Я думаю, джентльмены, стоит рискнуть. Но мы не будем предлагать никаких условий.

Это означало, что капитуляция будет безоговорочной, если американцы образумятся. А если нет? Уильям слышал рассказы о сражении при Бридс-Хилл… Правда, слышал от американцев, и потому воспринимал их с некоторой долей сомнения. Тем не менее говорили, что, когда у мятежников закончились пули, они вырывали гвозди из окрестных заборов — и даже из подметок собственных ботинок! — и стреляли в британских солдат. И отступили, только когда не оставалось ничего, кроме как забросать противника камнями.

— Если Патнэм надеется на подкрепление от Вашингтона, то просто сядет и подождет, — заметил Клинтон, нахмурившись. — И тогда нам придется иметь дело со всей их армией. Не будет ли лучше, если мы…

— Он не это имел в виду, — оборвал его Хау. — Так ведь, Элсмир? Когда вы сказали, что при Бридс-Хилл за ним никто не стоял?

— Да, сэр, — благодарно ответил Уильям. — Я имел в виду… У него есть что защищать. За его спиной. Вряд ли он ждет, когда остальная армия придет к нему на помощь. Думаю, он прикрывает ее отступление.

При этих словах лорд Корнуоллис поднял брови. Клинтон исподлобья посмотрел на Уильяма, и тот запоздало вспомнил, что именно на Клинтоне, который служил в те времена полевым командиром, и лежит ответственность за пиррову победу при Бридс-Хилл, и потому он весьма чувствителен к разговорам об Израэле Патнэме.

— А с какой стати мы спрашиваем совета у мальчишки, у которого еще молоко на губах не обсохло? Вы когда-нибудь участвовали в бою? — требовательно спросил Клинтон Уильяма.

Тот залился краской.

— Я бы и сейчас сражался, сэр, — с жаром произнес он. — Если бы вы меня здесь не задерживали!

Лорд Корнуоллис рассмеялся, и по лицу Хау тоже скользнула мимолетная улыбка.

— Мы еще посмотрим, как вы проливаете кровь, лейтенант, только не сегодня, — сухо сказал Хау. — Капитан Рамзи?

Он подал знак одному из старших офицеров, коротышке с очень широкими плечами, который шагнул вперед и отдал честь.

— Возьмите Элсмира, и пусть он вам расскажет о результатах своей… разведки. После доложите мне обо всем, что может представлять интерес. А тем временем… — он повернулся к двум другим генералам: — Я приказываю приостановить боевые действия до дальнейшего распоряжения.

* * *

Капитан Рамзи увел Уильяма, и тот больше не слышал, о чем говорят генералы. Он размышлял, не наговорил ли лишнего. Конечно, генерал Хау спросил напрямую, и нужно было ответить, но стоило ли выставлять свой жалкий, чуть больше месяца, опыт в разведке против объединенных знаний такого количества старших офицеров?

Уильям поделился сомнениями с капитаном Рамзи, который выглядел человеком немногословным, но вполне дружелюбным.

— У вас не было другого выбора, — заверил его капитан. — Хотя…

Уильям обошел кучку оставленного мулом навоза и зашагал дальше, стараясь держаться рядом с Рамзи.

— Хотя что?

Рамзи ничего не ответил. Он провел Уильяма через весь лагерь, сквозь аккуратные ряды брезентовых палаток, время от времени помахивая рукой окликавшим его людям, которые сидели вокруг костров.

Наконец они дошли до палатки Рамзи, и тот придержал откидное полотнище, жестом приглашая Уильяма внутрь.

— Слышали о дамочке по имени Кассандра? — сказал наконец Рамзи. — Она вроде как была гречанкой. Ее сильно недолюбливали.

* * *

После тяжелого дня солдаты спали крепко, и Уильям тоже.

— Ваш чай, сэр.

Ничего не соображая, Уильям заморгал, еще не очнувшись ото сна, в котором он прогуливался по домашнему зверинцу герцога Девонширского под ручку с орангутаном. Но вместо обезьяньей морды его поприветствовало встревоженное пухлощекое лицо рядового Перкинса.

— Что? — тупо переспросил Уильям.

Перкинс, казалось, плавал в каком-то мареве, и сколько Уильям ни моргал, оно не рассеивалось, и только когда Уильям сел, чтобы взять дымящуюся чашку, до него дошло, что в воздухе висит плотная водяная дымка.

Все звуки были приглушены. Отовсюду доносился привычный шум пробуждающегося лагеря, но звучал он глухо, словно издалека. И неудивительно — когда через несколько минут Уильям высунул голову из палатки, то обнаружил, что земля окутана стелющимся туманом, который приполз с болот.

Впрочем, это никого особо не волновало. Армия не собиралась никуда двигаться. Из ставки Хау пришел официальный приказ о прекращении боевых действий, и потому оставалось только ждать, когда американцы образумятся и капитулируют.

Солдаты зевали, потягивались и искали развлечений. Уильям как раз играл в кости с капралами Ярнеллом и Джеффрисом, когда перед ним вновь возник запыхавшийся Перкинс.

— Полковник Спенсер шлет свое почтение, сэр, а еще вы должны явиться с докладом к генералу Клинтону.

— Да? Зачем? — спросил Уильям.

Перкинс растерялся, похоже, ему не пришло в голову расспросить посыльного.

— Просто… думаю, он хочет вас видеть, — ответил он, стараясь хоть чем-то услужить.

— Большое спасибо, рядовой Перкинс, — сказал Уильям с сарказмом, совершенно напрасным: Перкинс радостно просиял и поспешил ретироваться, не дожидаясь, пока его отпустят.

— Перкинс! — рявкнул Уильям.

Рядовой испуганно оглянулся, на круглощеком лице читалось недоумение.

— Куда ехать?

— Что? Э-э… Я хотел сказать: что, сэр?

— Где находится штаб генерала Клинтона? — с наигранным терпением спросил Уильям.

— Ой, гусар… Он приехал вон… — Перкинс медленно, словно флюгер, повернулся на месте, сосредоточенно наморщив лоб. — Вон оттуда!

Он махнул рукой.

— Я видел за ним вот этот пригорок!

Над землей по-прежнему висел густой туман, но кое-где уже виднелись гребни холмов и деревья, и Уильям без труда разглядел холм с причудливыми выступами, на который показывал Перкинс.

— Спасибо, Перкинс. Можете идти, — торопливо добавил он, прежде чем Перкинс успел снова убежать.

Мерину туман не нравился. И Уильяму тоже. Из-за тумана у него появилось неприятное ощущение, что кто-то дышит ему в затылок.

Впрочем, это был морской туман: тяжелый, сырой и холодный, но зато не удушливый. Он то редел, то вновь сгущался, и казалось, находился в постоянном движении. Уильям не видел перед собой дальше чем на несколько футов и потому различал лишь неясные очертания показанного Перкинсом холма, хотя его вершина то появлялась, то исчезала, словно по волшебству.

Интересно, что нужно генералу Клинтону? Этот вопрос не давал покоя Уильяму, а еще ему хотелось знать, его ли одного вызвали в ставку или там собирают всех офицеров, чтобы сообщить об изменениях в стратегии? Вполне возможно, что солдаты Патнэма наконец-то сдались. Все к тому шло: в нынешней ситуации у них не осталось надежды