Последняя Пасха - Александр Бушков

Лихобаб прищурился:

– А ты думаешь, у меня привидения по ночам под окнами толкутся? Знаешь, сроду не бывало…

– Я не про то. А как всплывет? Если ты давненько сидел в соседней комнате, слышал, поди, как я Васе объяснял про спаянность? Нету ее в вас, милый, ну нету, и весь сказ… Ты, да Вася, да еще девочка – вы не команда, вы сами по себе, на трех делится ваша кодла, а не из трех состоит… Смекаешь? Мало ли что в будущем стрясется, мало ли кто проговорится… Не хватит у вас способности это на себе всю оставшуюся жизнь таскать, поверь моему жизненному опыту…

– А у тебя бы хватило?

Леший поежился:

– Я так, теоретически… Рассуждаю вот…

– Иначе говоря, жить хочешь?

– А ты нет?

– Понятно… – протянул Лихобаб, поглаживая приклад карабина. – А предположим, попадаешь пальцем в небо? И ношу эту мы как-нибудь снесем? Леший… Ты, часом, попросить не хочешь? Поумолять, чтоб не мочили?

– Не дождешься, – угрюмо сказал Леший. – Сроду раком не вставал и сейчас не буду. Мочканешь – значит, судьба такая. На коленях подыхать не буду…

– И за них решаешь? – Лихобаб показал большим пальцем за спину, где помещалась троица.

– Маича Петрович – человек немолодой, – отозвался Леший, – тех же убеждений. Ну, а ребятки… Мое воспитание. Крепенько вдолблено: если и помирать, то не раком или в иной неприглядной позе, а гордо держа голову. Ты к ним приглядись, приглядись. Похоже, что они скулить начнут?

Лихобаб не повернул головы, но Смолин присмотрелся. Походило на правду: оба племянничка сидели с видом бледным и угнетенным, но что-то не походили на слабаков, способных скулить на коленках…

– Хорошо воспитал, – сказал Леший с некоторой даже ласковостью, как мог бы охотник отозваться об идеально натасканной собаке. – Убить убьешь, но не согнешь и не поломаешь…

– Еще немножко – и я хлюпать начну от умиления… – сказал Лихобаб. – Ну, а если мы демократическим образом все решим, путем открытого голосования? Вася?

Без особых раздумий Смолин сказал то, что думал:

– Не стал бы я руки пачкать…

Лихобаб оглянулся:

– Инга, вы как? Успокоились? Что думаете?

Она рывком вскинула голову с непросохшими на щеках слезами, отозвалась со всхлипом:

– Пусть катятся… – и уточнила, куда словечками безусловно не входившими в курс университетского образования.

– Гуманные у меня присяжные заседатели… – сказал Лихобаб насмешливо. – А если я их не послушаю?

– Значит, не послушаешь, – сумрачно отозвался Леший.

– Ну ладно, – сказал Лихобаб. – Вот тебе итог, громко и внятно. Коли уж цепляешься к формулировкам, изволь… На сей раз отпускаю. Забирай свою кодлу, забирай битого и топай в лихорадочном темпе к «уазику». Ага, к нему. Вы его, шпана, не только не замаскировали толком, но даже в более-менее укромное местечко загнать не смогли, он там торчит, как галоша на белой скатерти. И вот тебе формулировка: если еще раз появитесь в моем районе, получите пулю. Неважно, кто появится, ты сам или твои архаровцы. Что понимать под «моим районом», тебе дополнительно растолковать или сам знаешь?

– Сам знаю, – сказал Леший, глядя в стол.

– Еще раз повторяю для надежности. Мой район – это все, что находится в Куруманском и Пижманском районах вне населенных пунктов.

– Очень мило, – проворчал Леший. – Это что ж, теперь по грибы-ягоды и не сходишь, чтобы ты из-за куста в спину не залепил?

– Не придуривайся, – хладнокровно отрезал Лихобаб. – Прекрасно ведь понимаешь, какие ситуации я имею в виду? Когда вы не с лукошком за грибами ходите, а со стволом подмышкой или за пазухой подсматриваете за мной, за моими друзьями, вообще без дела шляетесь по моим местам. Теперь все предельно ясно обозначено, а? Не слышу?

– Ясно…

– Больше душеспасительных бесед не будет. Слово даю. Если что – прилетит свинец в медно-никелевой оболочке неведомо откуда – и весь сказ… Договорились?

– Договорились…

– Ну, тогда мотайте отсюда, кладоискатели… Что ты ждешь? Чтобы я еще вам и стволы вернул? Леший, я что, на идиота похож? Обойдешься… Ну?

Он стоял неподалеку от двери, положив карабин на сгиб локтя в лучших традициях голливудских фильмов, а кладоискатели один за другим, угрюмой вереницей тянулись мимо него: Маича Петрович, с распухшей физиономией вурдалака, прошмыгнул, ни на кого не глядя, морщась от боли, оба племянничка, наоборот, на прощанье зыркнули-таки звероватыми взглядами типа «еще посчитаемся». Леший, как и следовало от него ожидать, прошествовал с гордо поднятой головой. «Следовало отдать ему должное, – подумал Смолин, – мужичок не из слюнтяев…»

Лихобаб бесшумно выскользнул следом – наверняка хотел убедиться, что разбитый противник организованно отступает, а не замыслил реванш (хотя какой может быть реванш в такой ситуации?). Оставшись тет-а-тет с Ингой, Смолин подошел, присел на краешек постели, погладил случайную спутницу жизни по голове и спросил со всем участием:

– Сильно испугалась? Ты прости, не было времени за всей этой каруселью тебя утешать…

– А меня не надо утешать, – сказала Инга, гордо выпрямившись. – Я в порядке. Я как-никак репортер, ко всему нужно быть готовым, мало ли куда и к кому еще забросит…

Голос у нее порой предательски подрагивал, мордаха была в засохших дорожках от слез, но она старательно держала марку, чем вызвала внутреннее одобрение Смолина, в воспитательных целях так и не переведенное в устные комплименты.

– Молодец, – сказал он, взъерошив ей и без того растрепанные волосы, – настоящая боевая подруга бродячего антиквара…

– Яковлевич! – позвал его Лихобаб из сеней. – Пойдем почирикаем на утренней прохладе?

Следовало ожидать… Смолин вышел, оставив ружье в комнате. На улице было почти светло, прохладно и пронзительно тихо.

– Ушли? – спросил Смолин.

– А что им остается… Леший мужик умный.

– Думаешь, отвяжется?

– Да нет, конечно. Но ходить будет на цыпочках и мельтешить под носом не станет.

Как-то не тянуло вдумчиво выспрашивать, всерьез Лихобаб давал обещание или просто припугнул. Совершенно не тянуло Смолина лезть в чужие непонятные дела, которые он собирался вскорости оставить далеко за спиной…

Искоса глянув на него, Лихобаб усмехнулся:

– Значит, и ты, Вася, ищешь золотишо? А на вид вроде мужик серьезный, обстоятельный и умом не обижен… Такие клады искать – все равно что иголку в стоге сена…

– Да не ищу я ничего, – сердито сказал Смолин.

– Ну? – иронически бросил Лихобаб. – Может, ты и впрямь мирный газетный фотокор? У которого при себе нет никаких хрупких профессиональных причиндалов, над которыми настоящий фотокор трясется?

– Я – мирный торговец антиквариатом, – сказал Смолин, подумав. – И мне, в самом деле пришлось делать ноги из Предивинска… потому что одна тамошняя сука вздумала мне подсунуть гнилой товар, а когда я это обнаружил, пытались примитивно отобрать деньги… Вот тебе и правда, она же истина. Ну да, я нашел энкаведешников. Тех самых. Обрыв речка подмыла… А когда ты рассказал про бабку… Согласись, глупо было бы не устроить от безделья маскарад. Ни прибыли, ни убытку…

– И что бабка?

– Чудит бабка, – сказал Смолин.

– Понятно… Ну а что, дальше искать будешь?

Смолин повернул голову и глянул ему в глаза:

– Что, будешь и меня предупреждать? В тех же формулировках?

– Да нахрен ты мне сдался, откровенно-то говоря, – сказал Лихобаб лениво. – Я золота не ищу, мне оно без надобности. Берись, коли охота. Считай, что я тебе выписал лицензию на мой район… про который ты уже слышал, так что границы представляешь. Только с одним-единственным условием…

– Половину?

– Ох, Вася, мало мне было Лешего… Условие будет такое: если ты, болтаясь по тайге, найдешь что-нибудь другое, немедленно дашь мне знать. Антиквар, говоришь? Это где-то даже и хорошо, имеешь, надо полагать, некоторый опыт обращения с находками…

– Что – другое?

Лихобаб, щурясь, пускал дым колечками.

– В сорок четвертом в этих местах упал самолет, – сказал он наконец. – «Б-25» «Митчелл». Американский легкий бомбер, лендлизовский. С Аляски перегоняли. Ты ведь в курсе, что в войну через нашу губернию проходила трасса перегонщиков?

– Обижаешь. Всякий антиквар – историк немножечко, или, вернее говоря, краевед…

– Ну вот, – продолжал Лихобаб, – тогда должен знать, что самолеты иногда падали, пропадали, отысканы далеко не все… Тем более что искали не всегда старательно.

– Слышал. Брильянты какие-нибудь?

– Горе ты мое, – поморщился Лихобаб. – Ну откуда брильянты… да и вообще что-то ценное на стандартном военном самолете с Аляски? Тут все гораздо интереснее пошлых брильянтов и прочего мусора… Понимаешь, перегонщики почти всегда были наши, но на том бомбере летел американец. Штурман. Зачем-то именно так понадобилось… У американца был папа – в те времена мелкий бизнесменчик. Только с тех пор прошло шестьдесят с лишним лет. Семейка здорово поднялась – нефть, авиастроение и все такое прочее. Короче говоря, двоюродный внучек того штурмана сейчас – сенатор США, крепкий миллионер и парень с амбициями, намеренный прыгнуть еще выше. Если самолет найдут и останки героического дедушки торжественно перевезут в Штаты для подобающего захоронения в Арлингтоне, это… Объяснять дальше?