«Тараканы» - Дмитрий Аринин

Он продолжает:

– Когда человеку страшно, он готов поверить во всё, что угодно. Если ему скажут, что это поможет. Поэтому религия и нужна большинству, без нее они превратятся в животных, в пещерных людей. Перемрут или еще хуже, переубивают друг друга.

Продолжает:

– Большинству нужно, чтобы кто-то держал их за руку. Что бы кто-то утешил. Пообещал, что всё будет хорошо.

Он улыбается и говорит:

– На самом деле. Нет такого человека, который обладал бы авторским правом на определения Бога.

Патриарх смотрит в глаза Светлане и говорит:

– Мой ответ вас удовлетворил?

– Более чем.

Наконец вставляю слово я:

– Может, мы вернемся к разговору о детях?

– Хорошо, – сказал патриарх. – За все время моей службы в храме, я исповедовал, наверное, всех прихожан. Большинство исповедей одинаковые и ты их забываешь, но есть и такие, которые не забудешь никогда. Исповеди мужа с женой, которых убила девочка и того мужчины, которого убил парень – это как раз такой случай. У них были дети.

Светлана перебивает:

– Но мы не нашли никакой информации о детях в документах.

– Никто никогда не найдет этой информации. Дети не были зарегистрированы официально. Да и рождены они были не для воспитания вовсе.

– Что вы имеете в виду? – опять перебила Света.

– У мужчины с женщиной в квартире: была дочка. Сейчас бы ей исполнилось 14 лет. У мужчины в машине: был сын. Ему бы исполнилось тоже 14 лет. Правда жена у него давно умерла: она вскрыла себе вены.

Я говорю:

– Что-то я все равно не пойму.

Патриарх:

– Они родили детей, чтобы продать их на органы, поэтому и нет ни каких документов о детях. Может вы обратили внимание на то, что они были богатые?

– Да обратили, – ответила Светлана.

– А откуда вы знаете об этом?

– Мне на исповеди, они сами в этом признавались и просили прощения за это.

Я говорю: допустим, так, и было, но в чем связь тогда?

Светлана:

– А ты что не обратил внимания на то, что родители девочки и парня, тоже обеспеченные.

– Верно, – сказал патриарх. – Они мне в этом не исповедовались, но я слышал, что они одни из тех, кто купил органы. Тем более, когда в детстве их дети были больны. Они постоянно ходили в церковь и молились за них. Вы не проверяли детей, на наличие послеоперационных шрамов?

– Нет, – я говорю и добавляю: – Но зачем им понадобилось тогда убивать их и потом убивать себя? Какой в этом смысл?

Патриарх:

– Не одна религия не отрицает существование Дьявола и существования так называемой нечистой силы. Из надписей, оставленных на стеклах, я могу сделать только один вывод.

Я уже понимаю, что он скажет. И понимаю, каким это бредом будет звучать.

Патриарх начал:

– Когда родители продали своих детей на органы. Они совершили грех – убийство. И естественно, что они предали своих детей. А, как известно: дети расплачиваются за грехи своих родителей. И когда исполнилось 14 лет тем, кому пересадили органы. Души детей вернулись оттуда, где они были. Вселились в их тела. Нашли своих родителей, которые их предали и отомстили, после чего покончили с собой.

Я начал:

– Вы хоть понимаете, каким бредом это звучит?!

– Попробуй посмотреть хотя бы раз дальше, чем ты видишь! – сказала Светлана.

– Ладно, – согласился я. – Это действительно единственное объяснение, но тогда почему именно 14 лет?

– Я не знаю, сказал патриарх.

– Я тоже, – сказала Светлана и добавила: – И нет ничего удивительного в том, что они так жестоко их убили. Если бы я была на их месте, то было бы, наверное, еще хуже.

– Ладно, хорошо, – говорю я и поворачиваюсь к патриарху. – Много еще на острове детей с пересажанными органами?

Патриарх смотрит на меня и улыбается, но улыбка не радости, а разочарования. Как такое возможно?! Спросите вы. Возможно и не такое! Отвечу я.

Он говорит с разочарованием:

– Вы не поверите!

– Как нам это остановить? – говорит Светлана.

Я говорю патриарху:

– Давайте мы поймаем всех и закроем в одном помещение. А вы проведете обряд по изгнанию бесов или еще кого. Прочитаете молитвы, польете святой водой или дадите распятием по башке. Если это не поможет, то наденете на шею венки из чесноков. Засадите по серебряной пули в каждого. Ну и в самую последнюю очередь, если уже ничего не поможет: вобьете по осиновому колу в грудь.

Я говорю, ну как?

Он смотрит на меня, откидывается всем телом на спинку кресла и начинает смеяться. Смеется так громко, что у меня закладывает уши. Так громко, что если и вправду Бог есть на небе, а Дьявол под землей, то у них тоже закладывает уши, если они у них есть.

Это я к тому: как громко он смеется.

– А что в этом смешного? – спросила Света.

Патриарх вытирает слезы платком и говорит:

– Я конечно верующий, но не настолько, чтобы идти в одиночку сражаться с Дьяволом. Может и не с самим Дьяволом, как в нашем случае, а с его подчиненными. Все равно не буду. Дьяволу противопоставить можно только Бога и на оборот. Это же относится и к демонам, ангелам и всему, что связанно с ними.

Светлана говорит удивленно:

– Но как же! Вы же!…

Ее перебивает патриарх:

– Что вы же?! Что вы же?! Я всего лишь человек, такой же, как и вы. Мое дело бороться с людьми. А эти, сами пусть между собой разбираются.

Он добавляет:

– Если вы видите, как два льва дерутся. Вы влезете в драку? Даже если вы будете защищать одного из них.

– Тем более, – он смотрит на меня, – все, что вы перечислили – не поможет. Честно говоря, я сам не знаю, что может помочь в этой ситуации.

– Ну а как же молитвы и прочие? – спросил я.

– Да что вы всё пристали к этим молитвам. Они для людей и против людей. Только люди их боятся!

Он встает с кресла во весь рост. Он высотой примерно метр восемьдесят. Плотного телосложения, наверное, около 100 кг. Говорит, жестикулируя рыками:

– Вы поймите, что есть сила, которую не остановит ничего, что может сделать человек. Да хоть молитесь с утра до утра. Купайтесь в святой воде. Носите несколько крестиков и колец с надписью «Спаси и сохрани» по нескольку штук на каждом пальце, в том числе и на ногах. Обставьте всю квартиру иконами и зажгите свечки. Можете вообще поселиться в церкви, но даже это вам не поможет. Если она решила к вам придти, то ее не что не остановит.

Он делает передышку, опираясь двумя руками на стол. Поднимает голову и говорит:

– Вспомните «Вий» Гоголя. Как вы думаете, в чем смысл повести?

– Ну… – говорю я. – Наверное, в том, что чувак был некрофилом и верующим в Бога. Ну… То есть, он был верующим некрофилом. Он ее хотел, но поскольку тело лежало в церкви, а он как я сказал, был верующим, то это противоречило его религиозным чувствам. И вся повесть о том, как он борется с собой, пытается себя удержать. Ну… Короче смысл в борьбе двух чувств – некрофилии и религии. Поскольку в конце пришел чувак с закрытыми веками, чтобы спасти тело несчастной и беззащитной девушки. Значит, все-таки победила некрофилия.