Жасмин - Алекс Белл

Я отвернулась, но замерла на месте, потому что увидела в конце дороги человека. Он преграждал мне путь. И вновь, на что я обратила внимание в первую очередь, — Люк был очень высоким. Лиам был высоким, как и Бен, но Люк так, вообще, казался каланчой. Мне было не понятно, как я могла его не услышать. Как бы осторожно он ни шагал, дорожка была из гравия, и я бы все равно услышала хоть какое-то движение. А еще я осознала тот факт, что кроме нас двоих тут больше никого нет.

— Тебе правда не стоит трогать воду, ты же не знаешь, что там, — сказал он, наконец нарушив тишину.

— Кто ты? — требовательно спросила я, обретя дар речи и сосредоточившись на том, чтобы не сделать непроизвольного шага назад и не показать тем самым, что мне страшно.

— А ты разве меня не помнишь? — спросил он, улыбаясь одним уголком рта. — Мы же встречались совсем недавно.

— Я знаю, что ты не конюх! — прорычала я. — Может тебя и зовут не Люк?

— Почти. Лукас. Извини за вранье. Я только хотел познакомиться с тобой, и все. Я не хотел причинять беспокойства ни тебе, ни твоим бабушке с дедушкой.

— Как ты меня нашел? — с напором спросила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он знал, где живут мои бабушка и дедушка.

— Кини подсказал мне, где ты, — весело ответил Лукас, пряча руки в карманах. — Он хорош в поиске людей.

— Зачем ты здесь? — спросила я, внутренне сжавшись, испугавшись, что он следовал за мной по всей Германии.

— Ты только не бойся, — быстро сказал но. — Я пришел, чтобы рассказать тебе кое-что о... о Лиаме и предмете, который он взял.

— Ты знал Лиама?

— Да, я знал его, — ответил Лукас. — Не могу сказать, что очень ему симпатизировал, но сочувствую твоей утрате.

— Откуда ты его знал? — спросила я резким голосом. Я не знала, да и мне, в общем-то, было все равно, почему этому, незнакомому мне человеку не нравился Лиам, к тому же я была склонна считать, что дело было в характере самого Лукаса, а Лиам, как таковой, был тут не причем.

— Я познакомился с ним здесь, конечно, — сказал Лукас, неопределенно махнув рукой, чтобы охватить Нойшванштайн и окрестности. — Боюсь, у нас возникло... некоторое недопонимание. Мелочь. Но сейчас это неважно. Все, что меня волнует — это предмет, который он забрал.

— И ты его ищешь?

— Не то чтобы... но хочу его отыскать. Прежде, чем это сделает Джексон.

— Зачем тебе... — сказала я и осеклась.

— Извини, но сейчас и правда не время. Я должен тебе кое-что сказать.

Я ожидала, что он скажет что-то про Лиама или Джексона, ну, может, Бена, или про загадочный предмет, который забрал мой муж, поэтому не на шутку удивилась, когда услышала:

— Знаешь, почему король Людвиг отменил свадьбу с принцессой Софи в последний момент?

Вопрос казался настолько нелепым и несвоевременным, что мне потребовалось время, чтобы сообразить, о чем он говорит и, подняв на него взгляд, пожать плечами.

— Он был влюблен в другого человека, — ответил Лукас.

— В мужчину? — спросила я, вспоминая слова гида о том, что Людвиг, скорее всего, был геем.

— Нет. В лебедя. Заколдованного. Ты же, наверняка, видела «Лебединое озеро». Лебедь днем — женщина ночью. Людвиг никогда бы не узнал, если бы не любил спускаться к озеру посреди ночи. И потому увидел их в человеческом обличье. Но проблема заключалась в том, что лебедям и людям не позволено влюбляться друг в друга. Это одно из Древних Правил и рыцари по-прежнему ему следуют, даже сейчас. Видишь ли, они рьяные сторонники правил, и неважно, есть ли в них смысл, или нет. Посему Людвигу не дозволялось быть вместе с его «царевной-лебедью». Он пытался жениться на человеческой женщине, но отменил свадьбу, потому что, будучи романтиком, считал, что брак должен заключаться по любви. Рыцари запрещали им видеться друг с другом, но она пела, чтобы он знал, где ее найти. Поэтому они отняли у неё голос и сделали немой. Лебединая песня обладает сильными чарами. Вот что вывалилось из саней. Вот что нашел твой муж.

— Разве можно найти голос лебедя? — спросила я. — К голосу ведь даже нельзя прикоснуться!

— Но это был именно голос, — ответил Лукас. — Он может принять любую форму, какую захочешь. Я слышал, что когда он нашел голос, тот выглядел как тиара, но Лиам мог изменить этот облик. Теперь голос может выглядеть как угодно. Ты понимаешь, почему столько людей ищут его? Он вроде волшебной палочки или посоха колдуна. Лебединой песней можно зачаровать кого угодно. Вот почему она так опасна. Вот почему она никогда не должна попасть не в те руки.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на двух лебедей на озере, но мой разум просто не мог принять, что ночью они становились чем-то иным, нежели обычные птицы.

— Ты мне не веришь, да? — спросил Лукас.

— Я тебя не знаю, — ответила я. — Я не знаю, кто ты есть и откуда ты взялся, и как ты связан с этим делом. Поэтому я буду просто идиоткой, если приму твои слова за чистую монету, без доказательств.

— Джексон знает, что это такое — он знает уже давно и тоже ищет. Ты должна найти её раньше него. И тебе нужно держаться поближе к Бену. Джексон вернется, если ему придет в голову, будто ты знаешь, где лебединая песня, — если он уже не здесь.

— Я совершенно не представляю, где может находиться эта песня, или как там эта штука называется, — сказала я, выйдя из себя. — Не понимаю, почему люди вокруг продолжают утверждать, что это не так. Лиам ничего мне не рассказывал, и я последний человек, кто сможет найти её.

— А вот это неправда, — спокойно возразил Лукас. — На самом деле, это полная противоположность правде. Возможно, только ты и сможешь найти лебединую песню теперь, когда Лиам мертв.

— Если бы он хотел что-то спрятать, — заметила я, - он бы отнес это на хранение в банк. Разве это не очевидно?

— Она не в банке, — уверенно сказал Лукас.

— Откуда тебе знать?

— Ну, во-первых, Лиам не хотел, чтобы еще кто-нибудь видел лебединую песню, и неважно, воплощением чего та была. Он был параноиком и боялся, что её выкрадут. Но, что важнее, он наверняка спрятал её там, где точно по ночам не будет ни одной души.

— Почему?

— Потому что лебединая песня просыпается и звучит. Не всегда, но иногда такое случается. И если кто-то её услышит, то сможет найти.

— Ну, тогда, скорее всего, она где-то в горах, и тогда я точно её не найду!

— О нет, я уверен, что он спрятал её где-то в доступном месте. На случай, если она ему понадобится, чтобы он мог быстро её оттуда забрать. Может быть, она не в Англии — на самом деле, скорее всего, она не там — но не думаю, что где-то далеко. И до неё не сложно добраться.

— Тут что-то не сходится, она должна быть довольно далеко, чтобы её никто не слышал по ночам, но при этом ты говоришь, что она где-то недалеко, — заметила я.

— Да, я понимаю, почему ты так подумала, — сказал Лукас вкрадчиво, блеснув глазами. — Но твой муж был умным в этом смысле. Я не сомневаюсь, что он нашел идеальный тайник. Если ты хочешь добраться до лебединой песни раньше Джексона — и поверь мне, ты этого хочешь — то с наступлением темноты тебе нужно вернуться в Нойшванштайн. — Он махнул рукой через плечо, в сторону белых шпилей замка. — У меня есть сильное подозрение, что эта поездка окажется очень полезной. И не откладывай — приходи сегодня. Ты себе пока просто не представляешь, насколько важно, чтобы ты первая добралась до лебединой песни. Если ты не веришь тому, что я рассказал тебе про короля Людвига — и не надо, но поверь мне, если ты первая не найдешь как можно раньше лебединую песню, то еще кого-то потеряешь.

— Кого? — испугалась я.

— Я не знаю, где она спрятана... но, если ты вернешься сюда вечером, то, наверное, у тебя возникнет какая-то дельная мысль...

— Кого еще я могу потерять? — снова спросила я. Я, конечно, не придала значения всему тому, что он сказал, но если он хотел меня напугать, то преуспел в этом. Со смертью было сложнее иметь дело, чем я себе представляла. Потому что она была окончательной и бесповоротной, и мне совершенно не хотелось в столь молодом возрасте столкнуться с ней еще раз... Единственное, что утешало: мой любимый уже умер — случившись раз, такое не повторится.

Но у меня осталось еще много близких людей...

Я тряхнула головой, чтобы собраться с мыслями. В словах Лукаса не было никакого смысла. У моей семьи все хорошо, она в добром здравии в Англии. Кроме того, я вообще не представляла как это возможно — украсть лебединую песню и, скорее всего, наговорил он мне это бред, чтобы напугать меня...

— Это правда, — сказал Лукас. Он почему-то вдруг разволновался, и выражение его лица заставило меня нервничать. Он сделал шаг вперед и тем самым загнал меня в ловушку, сделай я шаг назад — окажусь в воде. — Слушай, — сказал он тихо, беря меня под локоть, чтобы я не дала деру. — Я не хочу говорить слишком много. Ты не поверишь мне. Но... что-то поистине... — он умолк, подбирая слова, а потом тряхнул головой и продолжил: — Что-то поистине злое произошло здесь. Что-то такое, чего ты не сможешь осознать. Ты думаешь, что тебе сейчас больно, ты вдова со всеми вытекающими, но, поверь мне, ты даже половины не знаешь. Это хуже, гораздо хуже, чем ты думаешь...