Пятая печать. Том 2 - Александр Войлошников

По запахам Рекс понимает чувства людей к Хозяину, но не может объяснить ему то, что знает о каждом посетителе. Рекс не знает, что Панасюк руководствуется не чутьем, а умом хитрым и корыстным. О делягах, как Панасюк, говорят в народе: «такому палец в жопу не клади — и там откусит!» Безграмотный, но заматеревший в партноменклатуре Панасюк обладает барственно-томным видом брезгливой утомленности и видом безапелляционного превосходства в разговоре с подчиненными, — теми манерами, которыми отличаются люди с низкой культурой и высокой должностью, а это закономерно при диктатуре пролетариата. Кроме барственных манер, Панасюк обладает инстинктами советского деляги, без которых и дня не продержаться в номенклатуре с волчьими законами выживания.

Понимая скрытые чувства и тайные мысли своих посетителей, Панасюк не раз удивлялся правильности оценки людей Рексом, считая это чем-то мистическим. А если бы люди обладали обонянием собак, им стали бы не нужны фальшивые слова для объяснения в любви и дружбе. Запахи объяснили бы все гораздо лучше слов! Прояснились бы запутанные отношения людей: гармональные запахи непрерывно сигналят о чувствах и намерениях. Симпатии и антипатии, любовь и злоба, печаль и радость — все чувства имеют запахи и, непрерывно меняясь, образуют различные сочетания в зависимости от работы желез внутренней секреции. Можно умело лукавить словами и поведением, но запах выдает неискренность. Не верит Рекс улыбкам, пахнущим злобой.

На настроение Рекса влияют запахи, которые приносит ветер. Северный ветер пахнет хвойным лесом и волей. Память о воле, полученная от предков, живет в крови Рекса. Северный ветер беспокоит Рекса, он беспричинно скулит, иногда лает с тоскливым подвыванием. Северный ветер зовет вкрадчиво и настойчиво, зовет туда, где жили предки Рекса, пока не променяли они голодную свободу на сытое рабство у человека. И за это человек неосознанно презирает собаку. На языках всего мира слово «собака» ругательно, потому что означает не понятие «верный друг», а «раб, продавшийся за похлебку»!

Когда дует северный ветер, пахнущий тайгой, Рекс спит беспокойно. Его сильные, мускулистые лапы вздрагивают во сне, а широкая грудь высоко вздымается. Рексу снятся удивительные животные, которых он никогда не видел. А еще снится Рексу при северном ветре стремительный бег собачьей стаи, самозабвенный азартный бег, когда широкая грудь наполняется лихим ветром воли. Тем радостным ветром, который мчался навстречу его дикому предку, видевшему наяву то, что снится Рексу, выросшему за глухим забором. Удивительные сны — явь предков — приносит, озорно посвистывая, вольный северный ветер, манящий и дразнящий забытой свободой.

С южным ветром к Рексу приходит тяжелая, как болезнь, тоска. Южный ветер, медленно ползущий со стороны завода, тащит с собой гнетущий запах едких масел, сернистого дыма и запах железа. Железа холодного, железа горячего, даже горелого. Но сегодня дует самый неприятный для Рекса ветер — восточный, со стороны уралмашевских бараков. От этого ветра Рекс беспричинно злится. Запахи этого ветра раздражают Рекса, и жесткая шерсть на его загривке встает дыбом, а в горле начинает вибрировать хриплое рычание. Ветер со стороны бараков не только мерзко пахнет помойками и отхожими местами большого скопления чужих людей, этот ветер пахнет нищетой и страхом с примесью злобы — запахами чуждыми и ненавистными Хозяину. А понятие «чужой» Рекс понимает. И как раб, и как собака.

Один из чужих людей в возрасте человеческого щенка-переярка, пахнущий капустой и голодной злобой, стал останавливаться у ворот коттеджа. Рекс злился на любопытного подростка, чувства и намерения которого явно не из добрых. Хочется Рексу проучить нахального щенка-подростка, но между ними ворота из толстых прутьев. И двуногий переярок, обнаглев от безнаказанности, однажды принес в сумке камни и стал бросать их в Рекса. Он легко уворачивался от камней, но такая игра в одни ворота возмутила Рекса до глубины его собачьей души, и он запомнил запах этого человеческого щенка: запах голодной злобы и несвежей капусты. С тех пор Рекса раздражает запах капусты, напоминающий о злом человеческом щенке.

Рекс не знает про часы, но ход времени в периодичности событий Рекс понимает и чувствует его и во сне, а поэтому знает, что скоро его чуткие уши услышат сперва далеко, потом все ближе шум автомобиля Хозяина. Шум автомобильных моторов Рекс слышит постоянно, но среди слитного автомобильного гула Рекс издалека узнает автомобиль Хозяина, как дирижер различает звучание каждого инструмента в оркестре. Шорох падающих снежинок стих. Рекс просыпается. Открыв глаза, вспоминает, что скоро, звякнув замком на калитке, войдут во двор Хозяин с Хозяйкой. И Рекс, поглупев от радости, будет, как щенок, прыгать и кататься по снегу, весело лаять и, подпрыгивая, стараться нежно лизнуть лицо Хозяина, который будет отворачиваться, нежно теребя жесткую щетину на собачьем загривке. И по мере приближения этой встречи улучшается настроение Рекса. Еще немного времени и он вместе с Хозяином и Хозяйкой окунется в теплую, безмятежную атмосферу Дома, и восхитительный аромат мясного супа заглушит запахи бараков: тухлой капусты и голодной злобы.

Выйдя из теплой конуры, Рекс встряхивается, приводя в порядок залежавшиеся упругие мышцы, и сладко зевает с подвыванием. Потом бежит в дальний угол двора, чтобы проверить, как там хранится, зарытая в снег большая мозговая кость, обглоданная до блеска, но все еще очень любимая. Убедившись, что кость лежит на месте и пахнет на морозе так же волнительно, Рекс обретает благодушное настроение, присущее здоровому молодому псу. Сочувственно и снисходительно Рекс бросает взгляд на круглую голую луну, которая неожиданно выглядывает из-за разлохмаченной тучи. Лысой луне на ветру зябко, она спешит спрятаться в другую тучу. Рекс хочет гавкнуть на пятнистую луну. Не сердито, а так — для порядка. Но решает, что это не солидно для сторожевого пса, а потому, еще раз протяжно зевнув, показывает этим свое отношение к луне. А потом тихонько скулит от нетерпения, досадуя на медлительность времени.

Тучи сгущаются, совсем потемнело, закружились снежинки, усилился ветер. И тут чуткие уши Рекса настораживаются: кто-то идет!.. Их много… снег шуршит под полозьями — везут санки… тяжело дышат — спешат… приближаются… возле забора, с обратной стороны от улицы, останавливаются. Рекс лает. Не зло, но грозно. Авторитетным басом сообщает: «Берегись! Я тут!» Слышит: двое идут вдоль забора, сворачивают за угол к воротам. Внимание Рекса раздваивается: двое остаются за забором, там, где кость спрятана. Но тут Рекс чует запах обидчика, который в него камни кидал! Забыв про кость и про тех, кто остался за забором, Рекс яростным лаем выплескивает гнев. А-а-а — вот, где его обидчик! У ворот! С рычанием бросается Рекс на железные прутья ворот и… получает удар палкой по голове! Второго удара у Толяна не получается: взвыв от ярости, Рекс хватает палку зубами.

— Ну и зубки! — удивляется Толян, рассматривая укоротившуюся палку. А Колян в это время материт на чем свет стоит всех подряд: и Рекса, и якрюк, но особенно того задохлика, который придумал совмещать несовместимое — якрюк и Рекса! Все попытки Коляна набросить якрюк на шею Рекса заканчиваются неудачей: Рекс ведет себя не так, как бараны в степях Забайкалья! В отличие от них, Рекс сам охотится за петлей, ловит ее зубами, треплет во все стороны, дергает, вырывая якрюк из рук Коляна. После непродолжительной борьбы побеждают острые зубы Рекса: от резкого рывка изжеванная петля рвется. Колян с палкой в руках садится в снег.

Пока Толян с Коляном пытаются заякрючить Рекса, я и Серега, приставив к забору доску с набитыми поперек планками, кладем на забор матрас во избежание контакта колючей проволоки с нашими юными организмами. На заборе мы сидим, балансируя на ерзающем матрасе, и как цуцики дрожим, потому что шинельки под забором оставили. Я дрожу от нервов, точнее — со страху. Когда Рекс перегрызает якрюк, я понимаю: наша операция позорно провалилась! Но Серега, вместо того чтобы скомандовать: «Амбец, ребя!», вдруг ловко прыгает с забора во двор с лихим рефреном из оперы «Кармен»:

— Тореадор!.. Впере-ед!!.. Смеле-ей!!!

Мне не остается ничего другого, как следовать за ним! Зацепившись ногой за сползший матрац, я неуклюже обрушиваюсь с верхотуры, крепко прикладываюсь головой об забор, шапка слетает с головы, но мне не до нее: я лихорадочно разгребаю руками глубокий снег, пытаясь отыскать выроненную заточку! И в тот момент, когда к моей мокрой ладони жгуче прилипает железо заточки, лай Рекса вдруг стихает, и во внезапно наступившей тишине из-за зашторенного окна соседнего коттеджа звучит… танго!

Утомленное со-олнцеНежно с морем проща-алось…

Рекс понял — обманули его! Пока он сражается с палками, которыми его тычут сквозь ворота, там, на дальнем конце двора, где хранится его любимая кость, двое таких же человеческих щенков, преодолев забор, проникли во святая святых — во двор Хозяина! Один бежит к воротам, но наглее ведет себя другой подзаборный. Ползая на четвереньках, он вынюхивает и роет руками снег именно там, где хранится любимая кость Рекса!